Август Цесарец - Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

• Название: Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы
• Автор: Август Цесарец
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-208-01177-0

Романы Августа Цесарца (1893–1941) «Императорское королевство» (1925) и «Золотой юноша и его жертвы» (1928), вершинные произведем классика югославской литературы, рисуют социальную и духовную жизнь Хорватии первой четверти XX века, исследуют вопросы террора, зарождение фашистской психологии насилия.

---

Васо медлил, ибо неподалеку стоял Панкрац. Но и тот вроде не собирался броситься на помощь. Минутой раньше его внимание раздвоилось между дедом и Кралем, но он не подошел ни к тому, ни к другому, только улыбаясь, грыз ногти. После того как Краль, произнеся свое «гм» и ехидно посмотрев на всех, вышел вслед за Сережей, он, продолжая с еще большим остервенением грызть ногти, все внимание сосредоточил на деде. В конце концов вместе с Васо, не переставая прислушиваться к тому, что происходило в комнате бабки, он взялся помогать Йошко. Решившись на этот шаг последним, он первым же от него отказался, а за ним и Васо. Тому мешала сабля, и, собираясь ее поправить, он взглянул туда, куда смотрел Панкрац, куда уже смотрели все, кроме неподвижно лежащего на полу Смуджа.

— Мама! — первым вырвалось у Йошко, и от неожиданности он чуть не выпустил голову отца.

Возможно, то же самое хотел крикнуть и еще кто-нибудь. У Мицы, например, губы разомкнулись, словно створки раковины, но у всех слова застряли в горле, говорили только их широко раскрытые глаза: на пороге комнаты показалась госпожа Резика, в ночной рубашке до пола, белая, будто привидение. Левой стороной туловища она опиралась на перевернутую метлу и так, держась сначала за дверной косяк, а потом за стенку, дотащилась до комнаты и тут, пошатнувшись, чуть было не упала, но удержалась. Каких усилий ей это стоило, видно было по ее лицу, но и ярость ее должна была быть страшной, потому что она дико прохрипела:

— Я здесь! Что с отцом? Что вы!.. — она осеклась, колени ее подогнулись, и она упала возле мужа, лицом на его грудь. Повернув голову, с минуту смотрела в его бледное, измученное и безжизненное лицо, затем, подвинувшись, села с ним рядом и, как безумная, закричала. — Разбойники, вы его убили, убили! Не трогай меня! — она ударила Пепу, собиравшуюся ее поддержать. Метла лежала неподалеку, схватив ее как и прежде обратной стороной, она стала размахивать ею. Поскольку все, кроме Васо, стояли поблизости, в одно мгновение вокруг нее образовалась пустота. Только Йошко не мог отойти, он держал голову отца, поэтому и досталось ему больше других, удар ручкой пришелся прямо по голове.

— Маменька! — смутившись, вздрогнул он, чуть не выпустив голову отца, но не сделал этого из-за внезапно раздавшегося, будто смеющегося голоса Панкраца:

— А старый шевелится!

Действительно, старый Смудж, лежавший вытянувшись во всю длину, попытался согнуть ногу в колене. На его лице появились признаки жизни, а приоткрывшиеся губы жадно ловили воздух. В тот же момент, не торопясь, что выглядело сейчас особенно оскорбительно, вернулся и Сережа. Переступив через брошенную бабкину метлу, он протянул Йошко бутылку с уксусом. И хотел что-то сказать, но как бутылка осталась у него в руках, так и слова застряли на языке — вместо него проговорил старый Смудж. Он заморгал ресницами, зрачки расширились, а губы пролепетали:

— Мама!

— Отец, вот я, здесь, рядом с тобой! — Госпожа Резика рукой грубо погладила его по лицу и тут же заорала. — Да отнесите же его на кровать, что уставились как бараны на новые ворота!

Старый Смудж между тем хотел подняться сам, но ему подчинялась только правая половина тела; левая же вместе с рукой и ногой оставалась неподвижной, она словно приросла к полу. Сам он этого еще не заметил и, широко раскрыв глаза, с удивлением смотрел на жену:

— Как ты пришла, кх-а, сюда?

Когда Йошко, Пепа и даже Панкрац попытались его поднять, он ощутил мертвенную тяжесть в левой половине тела, почувствовали это и они, видя, как его левая рука безжизненно падает, а на левой ноге он не может стоять.

— Что с тобой, папенька! — пораженный, смотрел на него Йошко. Он поднял его левую руку, а она снова, будто неживая, упала.

— Кх-а! — только и можно было услышать от старого Смуджа.

Даже Мица кашлянула. Удовлетворение, которое минутой раньше появилось у нее на лице, теперь сменилось болью.

— А что может быть! — произнесла она хрипло. — Не видишь разве? После удара у него парализовало левую сторону, как и у матери!

Не следовало ей об этом говорить при госпоже Резике. Сидя на полу, та чуть не вскрикнула — стиснув лицо руками, она страшно, протяжно, почти по-кошачьи, завопила:

— Вот до чего мы дожили, отец! Звери это, а не дети! Мне бог помог, а тебе… звери это… ради таких мы мучились, ют вам благодарность!

— Что ты причитаешь? — снова начав прохаживаться взад-вперед, возмутился Васо. — Сама больше всех виновата! — и, желая еще что-то добавить, вытаращил на нее глаза. Но, по-видимому, передумал, отвернулся и, подтянув саблю, чтобы она не звенела, стал всматриваться в черную пустоту окна, а затем буркнул: — Где эту скотину носит!

Между тем старого Смуджа быстро уложили в постель, разобранную Пепой, еле слышным стоном прозвучал его вопрос:

— А Краль? Где Краль? Кх-а…

Сережа, помогавший Йошко отнести его на кровать, сказал шепотом:

— Господин Йошко, мы не смогли удержать Краля! Он пошел за жандармами! За жандармами, — повторил он громко.

— И ты мне только сейчас об этом сообщаешь? — изумился Йошко. — Гони за ним, приведи его назад! Этого нам только недоставало, — глядя вслед Сереже, он схватился за голову, а затем уставился на Панкраца, находившегося к нему ближе других. — А ты куда смотрел?

— Я? — с небрежной, холодной, заранее приготовленной улыбкой, будто только и ожидал этого вопроса, спросил Панкрац. — Да разве вы имеете право требовать от меня подобное?

Откуда-то из коридора, а потом и со двора слышно было, как Сережа зовет Краля. Наверное, никто не откликался, потому что кричал он все громче.

— Дурак! — вспылил Йошко. — Все село разбудит! — И снова повернулся к Панкрацу. — Ты только сам себе навредишь! Сходи за ним! Тебе известно, чем его можно умаслить! Скажи, что мы заплатим! На! — И он протянул ему сотню. Тем временем госпожа Резика с помощью Пепы и Мицы, делавшей это, естественно, без всякого желания, тащилась к кровати, намереваясь сесть возле мужа. Она тяжело опустилась рядом с ним и теперь могла сама во всем разобраться и начать действовать.

— Что ты стоишь? — дрожащим голосом прикрикнула она на Панкраца. — Неужели действительно хочешь, чтобы Краль всех нас погубил? Ведь и тебе тогда нелегко придется! Ни копейки уже не вытянешь из этой семьи!

— Опять я? А почему ты не идешь? — не трогаясь с места, обратился тот к Йошко.

— Я должен ехать за доктором. Отправлюсь на автомобиле в объезд.

— А я ничего не должен! — отрезал Панкрац. — Если только, — он буквально сверлил их глазами, — не дадите мне честное слово, что запишете в завещании: платить до конца учения и вместо квартиры повысить месячное содержание.

— А вот это видел! — оживилась Мица, допивая вино, и снова показала ему свою излюбленную комбинацию из трех пальцев.

— Хоть теперь помолчи! — прикрикнул на нее Йошко и вложил в руку Панкраца сотню. — Честное слово, все будет так, как скажет мама! Только иди, иди скорей! — и он сам побежал за плащом и шляпой.

Панкрац, направившись к выходу, задержался возле бабки.

— А ты что скажешь?

— Иди ты к черту! — в беспомощной злобе отмахнулась она от него. — Дал ведь тебе Йошко честное слово, и поговорим об этом завтра! Только приведи Краля назад!

Медленно, не обращая внимания ни на Мицины проклятия, ни на то, как тяжело вздохнул дед, ни на совет Васо прихватить с собой фонарик, Панкрац засовывал руки в рукава плаща, который ему подавал Йошко.

— Из тебя бы вышел хороший официант! — пошутил он, а затем, закатав брюки и снова обведя всех присутствующих взглядом, усмехнулся, глядя на уродливо перекошенное лицо Мицы, и, не сказав ни слова, только прислушавшись к Сережиным выкрикам, шагнул в грязь и в ночь.

VIII

Ночь была черной, как смола, только неверным светом мерцал перекресток, от которого к дому Смуджа по равнине шла дорога к конному заводу Васо и на хутор Краля. Другая же дорога, что вела в центр общины и по которой должен был пойти Краль, если он действительно направился за жандармами, забирала круто вверх. Из-за того, что с одной стороны она глубоко врезалась в холм, с другой была закрыта кустарником и домами, а сверху над ней нависли облака, Панкрацу она показалась совершенно неприступной, наподобие глухой подвальной стены, без единого, самого маленького оконца. Не зная, куда направиться и где искать Краля, Панкрац уже пожалел, что не взял фонарь. Правда, тут же об этом и забыл, привлеченный шумом какой-то брички, доносившимся из-за дома, вероятно, это за Васо возвращался македонец Хусо. В самом деле, он не ошибся, бричка вскоре остановилась прямо перед домом, и из нее выпрыгнул Хусо.

— Не встретили ли вы кого по дороге? — обратился к нему Панкрац.

— Нет! — отрицательно замотал головой Хусо и цокнул языком, поэтому Панкрац тут же впился глазами в противоположную сторону, стал смотреть на дорогу, что вела к общине. Свет, падавший от фонаря брички, выхватил из темноты движущийся силуэт. Подождав немного, пока Хусо не войдет в дом, он направился вслед за Кралем. Под ногами у него чавкала липкая и вязкая грязь, затрудняя ходьбу, а встречный ветер швырял прямо в лицо моросящий холодный дождик. Уже при одной мысли, что, возможно, придется долго уговаривать Краля, ему стало не по себе, поэтому, как только он его настиг, то схватил за плечи и хотел насильно повернуть назад.