Генри Каттнер - Маска Цирцеи

• Название: Маска Цирцеи
• Автор: Генри Каттнер
• Жанр: Научная Фантастика

Доктор медицины, подключив генетическую память, переносится в чужой мир-фэнтэзи, в тело Язона из Иолка...

---

Глаза Киан были открыты, но затуманены наркотическим сном. Думаю, она меня не видела. Золотые путы удерживали ее на алтаре за щиколотки и запястья, как и в первый раз, когда она лежала, ожидая удара ножа.

Ухватившись за путы, я порвал их легко, словно стебли травы. Металлический звук, с которым они лопались, заглушило цоканье копыт.

Я повернулся, чтобы посмотреть - это шли кентавры, и первый из них нес на вытянутых руках Маску Цирцеи. Глаза ее были закрыты, наверное, она спала, однако изпод век и сомкнутых губ пробивалось зеленое сияние. Цирцея ждала освобождения.

В мертвой тишине кентавры свернули в проход, образованный толпой, чтобы пропустить меня. С глухим стуком копыта их опускались на пол святилища Аполлиона. Это были страшные, окровавленные существа, еще не остывшие от горячки боя. Они медленно подходили к алтарю, чтобы перенести Маску Цирцеи с умершей жрицы на живую, на пол одна за другой капали красные капли.

Я видел - Фронтиса колотит дрожь. Он по-прежнему не мог двинуться с места, замерев с ножом, занесенным над Киан. Я знал, что он смотрит сквозь миниатюрное солнце на своем лице, и угадывал чувства, терзавшие его при виде исполнения древних пророчеств: Золотое Руно в Гелиополисе, Маска Цирцеи здесь, у алтаря солнечного бога. Теперь оставалось сбыться последнему предсказанию.

Кентавр обогнул меня, держа Маску на вытянутых руках, и направился к изголовью алтаря.

14. КОНЕЦ БОГА

Я продолжал следить за Фронтисом. Теперь я мог опустить свою ладонь, которая остановила его. Вместе с ней упала и его рука, нож громко звякнул о пол в мертвой тишине без единого дыхания. Жрец поднес дрожащую руку к лицу и стащил солнечный диск. Глаза наши встретились, в его взгляде читался ужас, смешанный с недоверием. Фронтис не разделял суеверий своих соотечественников, холодная логика решала все его проблемы... до этого момента. Однако сейчас его обманули и логика, и наука. Мне казалось, что я вижу, как разваливается здание разума Фронтиса.

Сзади, из толпы, послышался дикий крик. С алтаря поднималась Киан. Киан?

На нас смотрела нечеловечески красивая Маска Цирцеи в оребле зеленого пламени, живого и таинственного.

А потом на всех нас из короны слабого света над алтарем, затемненного символа Аполлиона, вдруг хлынула волна невыносимого жара. И вместе с ней какой-то звук, словно отголосок смеха на Олимпе. Фронтис пошатнулся, и я заметил, что тревога на его лице сменяется настоящим безумием.

- Нет! - крикнул он. - Нет, Аполлион! - И он почти машинально затянул ту самую монотонную песню, которую я прервал своим появлением: - Не смотри на меня, о Аполлион, в Час Затмения!

Люди подхватили ее, в их голосах звучала истовая мольба. Теперь это было не ритуальное пение, а настоящий крик отчаяния:

- Отверни свое лицо, Аполлион!!! Не смотри на нас в этот Час Затмения!

Аполлион услышал их... и расхохотался!

Я вспомнил, что говорил Офион о другом затмении, когда бог взглянул на свой народ, и никто не пережил этого, чтобы рассказать, как выглядело его лицо. Эти люди были обречены познать правду о нем и сохранить эту правду для себя. Смех несся из стенного диска, становясь все громче, все ужаснее. И еще от него шел жар, черный жар, словно некая невидимая жидкость заливала святилище. Жар, лишенный света, и в нем - удивительное дело - средоточие чистого холода, поражавшего разум.

Кентавры поспешили прочь. Я слышал за спиной глухой топот, когда животные, стуча копытами, выбегали из зала среди перепуганной толпы. Они оставляли за собой громкое эхо, отражающееся от потолка и плывущее из коридора за стеной. Стадо покидало обреченный на гибель Гелиополис. Жрецы разбежались, люди начали драться друг с другом, стараясь поскорее выбраться наружу. Даже Панир бросился к выходу, послав мне напоследок долгий взгляд своих желтых козлиных глаз.

Остались только Цирцея и я... да еще Фронтис, смотревший на нас с другой стороны алтаря. Он был слишком уверен в себе и не унизился бы до того, чтобы опуститься на колени перед богом, который, как он знал, вовсе не бог. Однако он не знал всего. Аполлион не был богом, но его возможности настолько превосходили человеческие, что Фронтису он должен был казаться сейчас тем истинным божеством, каким его считали простые люди.

Страшный жар по-прежнему лился от затемненного солнечного кольца, и в нем уже начинали проступать контуры Лица. Я не мог смотреть. Это лицо уже являлось мне в величии солнечного сияния, и даже тогда было для меня слишком отвратным в своей красоте. Но темное лицо Аполлиона? Нет, даже в доспехах из Золотого Руна я не посмел бы смотреть на него! Ко мне подошла Цирцея, двигаясь мягко и уверенно в оребле зеленого свечения, и я услышал ее голос, но не Киан, а самой Волшебницы - тот же самый голос, что и три тысячи лет назад.

- Геката! - воскликнула она. - Мать Геката! Богиня услышала и ответила. У наших ног запульсировало, мерцая и наполняясь, озеро зеленого света. Мы стояли словно в чаше с полупрозрачной жидкостью, заливаемые со всех сторон. Ее уровень, казалось, поднимался и внутри нас и повсюду вокруг; холодный и бодрящий, этот свет поглощал жар. Я взглянул на Фронтиса, стоявшего за алтарем - он смотрел в лицо Аполлиона.

Казалось, тело его оцепенело от отвращения, как некогда мое. Я видел страшную дрожь, сотрясавшую его, видел, как он упал на колени, преклоняясь перед обликом бога, которого прежде лишь презирал. Вся логика и весь интеллект шелухой слетели с него, и он стоял на коленях перед зрелищем, которое должно было изменить каждую частицу его тела.

- Отверни свое темное лицо от Гелиополиса, - услышал я его рыдания. Старая песня, которая уже никого не могла спасти. - Не смотри на нас в Час... твоего Затмения... - Фронтис заикался, слова застревали у него в горле, но он продолжал петь.

Топот кентавров за нашими спинами стих, зато усилились звуки самого Гелиополиса, проникая даже в эти святые стены. В страшном потоке невидимого жара Фронтис начал постепенно усыхать.

- Не склоняйся над нашей святыней...

Он не мог оторвать взгляда от этого Лица, на которое не осмеливался смотреть даже я. Горящий в его сиянии, он продолжал хрипеть бесполезную просьбу.

- Не приходи к нам... Аполлион... не приходи... не... Голос умолк. Золотая маска солнца на его груди расплавилась, золотые одежды почернели и рассыпались прахом. Под ними уже не было Фронтиса - лишь обугленная фигура перед темным смеющимся лицом Аполлиона.

А вокруг нас умирал Гелиополис.

Аполлион превратил черную, обесцвеченную дикость своего солнечного жара в невидимый поток, которого не могли выдержать ни плоть, ни кровь, ни металл, ни камень. И я знал, почему Геката стала перед алтарем Аполлиона и почему этот поток сосредоточился на ней - на нас - врагах Солнца.

Он собирался уничтожить нас, даже если это означало уничтожение Гелиополиса.

Зеленая чаша холодного излучения по-прежнему оберегала нас. Мощь Аполлиона напрасно пыталась добраться до нас с разных сторон. Я чувствовал, как весь пол трясется от этой огненной атаки. Храм, город, даже земля под городом дрожали в потоках энергии, которой наверняка хватило бы для расщепления атома.

Грохот несся по Гелиополису: удары камня о камень, металла о металл город начал рушиться.

Когда умирает человек, стон агонии помнят все, слышавшие его. Мы слышали такие звуки, когда весь народ Аполлиона умирал, пораженный неистовством его мощи. Но когда гибнет город... никаким человеческим языком не описать страшного грохота его смерти.

Камни и металл кричали, распадаясь. Крик одной стены накладывался на крик другой, а крыши с долгим оглушительным ревом рушились на беззащитные головы своих строителей. Сама земля тряслась и лопалась под гигантским умирающим городом. Гелиополис рушился так, как мог бы рушиться Олимп в некоей космической катастрофе.

Однако нас уже не было в Гелиополисе. Нас не было в этом легендарном мире, зато мы оказались в небывало странном месте.

Вокруг нас заклубился зеленый свет, и когда он вновь угас, мы оказались в мире богов!

Язон видел этот город три тысячи лет назад и ничего не понял. И хотя я лучше понимал, что вижу перед собой, но все-таки знал, что ни один человеческий разум не сумеет постичь величие и масштабы того, что я увидел.

Вокруг меня были предметы, которых глаза мои не могли рассмотреть как следует. Огромные конструкции - могучие здания, рядом с которыми ничтожным казалось все построенное человеком. Это были механизмы. Золотые гиганты уходили в золотое небо на столько тысяч метров, что глазам человека не было дано увидеть всей их высоты. "Неприступные башни Трои", - ошеломленно подумал я. Это были механизмы, которые, несмотря на свою простоту были одновременно слишком сложны, чтобы их могла постичь человеческая мысль. Их построила раса полубогов для нужд собственного, совершенно чужого нам мира.