Людвиг Тик - Виттория Аккоромбона

• Название: Виттория Аккоромбона
• Автор: Людвиг Тик
• Издательство: Наука
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-02-032701-8

Первый полный русский перевод романа немецкого писателя-романтика Людвига Тика (1773—1853) «Виттория Аккоромбона» (1840) открывает до сих пор неизвестного в России позднего Тика, создавшего многие повести и новеллы на исторические темы. В центре романа события итальянской истории конца XVI в. Судьба поэтессы Виттории Аккоромбоны, ее жизнь и трагическая гибель показаны автором на фоне панорамы итальянской действительности, той анархии, которая царила в карликовых итальянских государствах. Участниками событий выступают как папа Сикст V, глубоко несчастный великий поэт Торквато Тассо, так и скромные горожане и наемные убийцы.

---

Приказание было исполнено в точности. Горожане наконец вздохнули с облегчением: угроза голода миновала. Власть поверила в свои силы, стала смелее по отношению к бандитам, время от времени появлявшимся в Риме.

При разграблении некоего дома двое преступников были пойманы, другие укрылись во дворце Раймунда Орсини, надеясь найти здесь пристанище. Осмелевший баригелл, уполномоченный строгим приказом губернатора и папы, попытался ворваться со своими стражниками в дом и требовал выдачи беглецов. Графа не было дома — он отправился на прогулку с друзьями. Слуги отказывались выдавать бандитов, ссылаясь на неприкосновенность жилища. Начальник стражи не отступал, утверждая, что этот закон давно отменен и ни один человек не может сопротивляться блюстителю порядка. Во время этого спора вернулся с прогулки граф Раймунд с друзьями. Молодой человек, кузен Луиджи, обладал более уравновешенным характером, чем последний, но был так же тщеславен и высокомерен, как он, и, гордясь своим высоким происхождением, не мог стерпеть обиду и посягательства на свои права. Он возмутился, увидев главу стражников около своего дома, но, сделав над собой усилие, вежливо справился о цели визита. Баригелл ответил, что требует выдачи бандитов согласно высочайшему приказу.

— Синьор, я удивлен вашей дерзостью, — воскликнул граф Раймунд, — вы, наверное, забыли, кому принадлежит этот дворец и кто я такой? Как вы смеете нарушать мое законное право, так бесцеремонно переступив порог моего дома?

— Господин граф, я нахожусь здесь по приказу нашего общего повелителя — светлейшего губернатора, не говоря уж о его папской светлости. Вы должны подчиниться верховной власти.

— Какой новый, дерзкий язык! — воскликнул уязвленный граф. — Какая наглость! Я приказываю вам немедленно уйти прочь от моего дома и тотчас же освободить обоих пленников, иначе вы узнаете, каков я в гневе, и заслужите суровое наказание.

— Наказание? — в ярости закричал Бозела. — Кто вы, собственно, такой? Что дает вам право угрожать представителю власти?

Тут приблизились спутники графа: Рустикуччи, еще совсем молодой человек, и граф Савелли, шурин Раймунда. Они опасались, что Орсини в ярости может забыться.

— Кто я такой? — закричал, выходя из себя, Орсини. — Я прикажу сейчас моим слугам наказать вас, наглец, вы получите по заслугам. Благодарите мою сдержанность и великодушие за то, что этого пока не произошло, вы слишком ничтожны для моего гнева.

Рустикуччи попытался уладить ссору. На крики к дому стал собираться народ. Слуги, находившиеся внутри, были отрезаны от своих господ стражниками и не могли помочь им. Поднялся страшный шум. В толпе заметили дряхлого Монтальто, безуспешно пытавшегося пробиться вперед. Тут баригелл потерял терпение и закричал:

— Вы называете себя великодушным? Жалкий червь! Вы — мятежник и бунтовщик против законной власти и против нашего святого отца. Я могу арестовать вас самого и бросить в тюрьму, но не делаю этого.

— Ничтожная тварь! Собака! — кричал граф, вне себя от ярости. — Каналья! Он мнит себя принцем!

С этими словами он вытащил кнут и с размаху ударил по лицу баригелла, так что тому в первое мгновение показалось, будто он ослеп.

Когда резкая, ошеломившая его боль прошла, он оглянулся на своих людей, махнул рукой, и тотчас раздались несколько выстрелов. Одна пуля просвистела совсем близко от Монтальто. Народ в ужасе отпрянул, и улица мгновенно опустела. Молодой Рустикуччи истекал кровью, свесившись через круп коня и судорожно цепляясь за камни. Конь метнулся в сторону и тащил за собой седока, пока юноша не упал, бездыханный, на мостовую. Граф Раймунд, раненный в грудь, еле дышал. Слуги отнесли его в комнату и помчались за врачом. Савелли повис без сознания на шее коня, беззвучно повторяя имя зятя — Луиджи Орсини. Конюх принял его на руки и тоже отнес во дворец.

Горожане были в панике. Как бы ни притесняла бедняков знать, этот кровавый спектакль стражников они восприняли со страхом и осуждением. Им было искренне жаль юношей, закончивших жизнь столь плачевно.

Баригелл с триумфом отвел пленников в тюрьму, в доме больше никому не пришло в голову прятать бандитов: слуги были заняты исключительно своими умирающими господами.

Виттория жила в крепости уединенно, но не как пленница. Ее комнаты были уютны, правда, имели выход лишь во двор. Губернатор заходил к ней время от времени, оказывая большое почтение; его помощник, лейтенант Вителли, раньше никогда не видевший Витторию, был очарован ее красотой и относился к ней с нежной заботой, почти с любовью.

Она хорошо понимала: этот плен при всей его привлекательности должен был отдалить ее от герцога, ибо Медичи боялись, что после женитьбы на ней многие поместья Браччиано перейдут к новым наследникам. Сейчас, после триумфальной победы на суде, она постепенно успокоилась и предоставила времени решать дальнейшую свою судьбу. Виттория довольствовалась тем, что была помолвлена с человеком, которого почитала и любила.

Известие о болезни донны Юлии глубоко опечалило ее, но сейчас она была оторвана от матери и не могла утешить ее. Виттория обычно отклоняла визиты тех, кто приходил к ней с разрешения губернатора. Поскольку она не могла видеть герцога Браччиано, который и не пытался встретиться с ней, то и других не хотела принимать. С ней оставались только ее старые верные слуги Гвидо и Урсула.

Браччиано пообещал папе и Медичи отказаться от связи с Витторией. При таком условии обвинение было снято и допросы свидетелей прекратились; слухи постепенно затихали, Витторию охраняли самым надежным образом. Браччиано понимал, что если он сейчас — сразу после смерти Перетти — ко всеобщему недовольству не пойдет на уступки и обвенчается с Витторией, то папа будет задет, его родственники непримиримы, а сам он потеряет всякую благосклонность окружающих; козни, которые строили коварные враги против семьи Аккоромбони, возобновятся и обвинения злопыхателей покажутся вполне правдивыми тем, кто верит только фактам, а не внутренним, скрытым мотивам. От него попросту отвернутся, и может возникнуть вопрос, достаточно ли силен герцог, несмотря на его положение, чтобы защитить Витторию от заключения в тюрьму или позорной смерти; не разделит ли он сам эту участь, побежденный более сильными противниками. Так сложились обстоятельства: оба сильных человека вынуждены были уступить; судьба, которую они сами накликали, заставила их это сделать.

В тихом, почти приятном уединении успокаивалась душа Виттории. Она пребывала в том состоянии, когда сильный дух охотно расслабляется, наслаждаясь бездействием. Ее душа как бы окунулась в освежающий сон, в приятное забытье, чтобы набраться сил для новых, может быть, уже близких бурь.

Только однажды ее гнев снова прорвался со всей силой. Старший брат Оттавио явился и стал добиваться разговора с сестрой. Виттория не только отказалась с ним встретиться, но и передала через слугу записку, в которой упрекала его в предательстве. Он ушел ни с чем.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Весь Рим был в сильном волнении. Знать, воспринявшая убийство трех молодых дворян как нарушение своих прав, оскорбление и насилие, собиралась группами в домах, на улицах и площадях. Даже самые непримиримые враги объединились между собой и поклялись отомстить. Горожане запирали двери и окна, боясь погрома. Правительство было в растерянности.

Дворянству не хватало лишь предводителя, им стал яростный и неуемный Луиджи Орсини. Старые бароны и графы, даже многие из духовенства поддержали его. Луиджи неистовствовал: уже на следующий день от ран скончались его брат Раймунд и шурин Савелли. Их и молодого Рустикуччи похоронили одновременно, с большой пышностью, под шум и возмущенные крики толпы. Во дворце Луиджи собрались после похорон молодые дворяне из разных семей. Молодая супруга Луиджи напрасно умоляла его:

— Ты обещал мне, — говорила она, — отказаться от насилия, смягчить свой буйный нрав. Я поверила тебе и вышла за тебя замуж. А теперь исполняются самые мрачные предсказания моих подруг: ты никогда не изменишься. Заклинаю тебя, не ввязывайся в эти ужасные дела, останься со мной, отговори своих друзей от мести, ведь твой голос так много значит для них. К чему приведет этот мятеж? А если ты погибнешь? Если правительство одержит победу и сошлет тебя, или посадит в тюрьму, или даже…

— Как? — закричал он в диком гневе. — Нам, князьям и баронам, терпеть, чтобы подлые, трусливые наемники безнаказанно убивали нас? Забивали нас, как скот? Даже если меня разорвут на куски, если папа, кардиналы и Рим сгинут, мы должны отомстить. Неужели дойдет до того, что мы станем рабами стражников? Нам сидеть сложа руки? О, ты не Савелли, ты не та бесстрашная женщина, какой я тебя считал. И в чем здесь опасность? Вот увидишь, как легко, как быстро мы разобьем это отребье.