Ольга Никитюк - Кордова, Гранада, Севилья – древние центры Андалусии

• Название: Кордова, Гранада, Севилья – древние центры Андалусии
• Автор: Ольга Никитюк
• Издательство: Искусство
• Жанр: Гиды, путеводители
• Год: 1972

О, жители Андалусии, как вы блаженны!

Вода и тень, ручьи и деревья!

Рай вечности только в вашей стране.

Если бы мне предложили выбор, я бы выбрал ее.

(Ибн Хафаджи, XII в.)

---

Вальдес Леаль, Конец земной славы

Картин, которые могли бы по своему художественному уровню соперничать с Сурбараном, в коллекции музея нет. Это особенно очевидно при сравнении с полотнами Мурильо, экспонированными в соседних залах. Художник наследовал славу и популярность Сурбарана в своем родном городе. Среди многочисленных картин Мурильо, выставленных в музее, «Мадонна с салфеткой» — одна из самых прославленных. Она дает представление о тех качествах, за которые Мурильо ценился не только его современниками, но еще и в XIX веке. В «Письмах об Испании» В. П. Боткин писал, посетив музей Севильи: «Мадонны Мурильо — увлекательные прелестные севильянки со всей живостью и выразительностью своих физиономий»[48]. Столь же восторженно оценивал автор и живопись Мурильо. Эта высокая оценка Мурильо характерна и для многих художников XIX века, но не совпадает с современной. Правдивость отдельных сцен Мурильо, национальный и характерный облик его моделей, известные достоинства живописи все-таки не достигают масштабов и живописной силы полотен выдающихся испанских художников первой половины XVII века.

Современником Мурильо и его коллегой по Академии был Вальдес Леаль. Художник отразил в своем творчестве многие стороны культуры второй половины XVII века в Испании. Повышенная экзальтация, заостренность и субъективность переживаний, доходящие до экстаза, в то же время скепсис и отчаяние, напряженный драматизм и глубоко пессимистическое чувство присущи большинству его работ. Он острее Мурильо и талантливее его как живописец, но равнодушен к повседневной жизни, его не интересует сфера обычного. Если для Мурильо любая сцена из жизни святого (и в этом он традиционен) используется для создания вполне конкретного по обстановке эпизода с характерными и бытовыми образами участников, то Леалю нужна острая, захватывающая ситуация. Он пишет удлиненные по пропорциям фигуры, в картинах ощущается взвинченность чувств и нервная напряженность, часто диктуемые не темой произведения, а настроением самого художника. Кроме живописи периода расцвета в музее экспонирован целый раздел искусства XIX и XX веков. Однако, кроме нескольких представляющих интерес картин Сулоаги, этот период в музее определяют полотна местных художников, не отличающихся высоким художественным уровнем.

Чтобы продолжить знакомство с лучшими полотнами Вальдеса Леаля и Мурильо, следует посетить госпиталь Ла Каридад (милосердия), расположенный почти на самом берегу Гвадалквивира, недалеко от собора. История госпиталя запечатлена в литературных источниках. Вместе с легендарным доном Тенорио[49], прототипом дона Хуана считают дона Мигеля де Маньяра — одного из основателей госпиталя Ла Каридад. Легенда говорит о том, что дон Мигель де Маньяра вел широкий образ жизни, придаваясь светским развлечениям, и не отказывал себе ни в одной прихоти. Однажды во сне он присутствовал на собственных похоронах. Это произвело столь сильное впечатление на дона де Маньяра, что он покаялся в грехах, отрекся от земных радостей и основал госпиталь, став рыцарем ордена Калатравы [50].

Госпиталь построен на месте старой верфи по проекту Бернардо Симона де Пинеда (1641–1689), который одновременно был и скульптором. Он создал новый тип ретабло со сценической глубинной перспективой в центральном произведении. Система, найденная де Пинеда, использовалась еще и в XVIII веке. Фасад церкви госпиталя представляет собой своеобразное сочетание плоскостно-декоративных и барочных форм. Для украшения фасада использованы керамические панно, выполненные в Триане. На белом фоне помещены голубые фигуры Веры, Надежды, Любви, св. Георгия и св. Иакова. Существует предположение, что они выполнены по рисункам Мурильо. Церковь была построена несколько позднее, чем госпиталь. Элементы барокко, как это очевидно, больше сказались в деталях оформления, чем в пластическом решении фасада. Братство францисканцев, которому принадлежал госпиталь, было известно еще в XVI веке, его члены имели определенные обязанности. Они приносили в госпиталь тела бездомных и бродяг, брошенных на улице города, утонувших в Гвадалквивире, помогали заключенным, хоронили бедняков, кормили голодных и лечили больных. Когда Мигель де Маньяра стал членом братства, он пригласил для оформления госпиталя Мурильо и Вальдеса Леаля; последний особенно много работал для госпиталя начиная с 70-х годов XVII века. В церкви госпиталя он расписал купол, люнеты по сторонам алтаря, принял участие в создании алтарного образа, позолотив и расписав отдельные его части. В центре композиции находится «Оплакивание Христа» работы Педро Ролдана. Алтарь был закончен в 1674 году, за него Вальдес Леаль получил 10 тысяч дукатов, но большую часть этой суммы художник уплатил за дорогие материалы, прежде всего за золото. В куполе и парусах изображены восемь ангелов и евангелисты. Цветная гамма выдержана в желтых, розовых и сероватых тонах, включающих насыщенные красные и зеленые.

Дворец Сан Тельмо. Фасад

Сама живописная манера, мягкая и широкая, соответствует декоративному назначению росписи. Оформление алтаря, весь его пышный и сложный барочный декор были выполнены по рисунку де Пинеда. Композиция барельефа «Положение во гроб» Ролдана находится под балдахином с рельефным куполом и необычайно мощными колоннами, создающими ощущение громоздкости и тяжести. В непосредственной близости от этого пышного сооружения помещены картины Мурильо, который был другом Мигеля де Маньяра. Всего их одиннадцать (1671–1674). Самая примечательная из композиций Мурильо — «Моисей, высекающий из скалы воду», она получила название «Жажда». Картина представляет собой сильно вытянутую по горизонтали сцену с большим количеством участников. Как и в других картинах Мурильо, в этой картине им выделен не момент чуда и даже не центральный образ Моисея, а проявление чувств толпы, жадно устремившейся к источнику. В результате большая композиция кажется состоящей из отдельных обособленных групп, в которых привлекают внимание характерные лица. Бытописатель и жанрист возобладал здесь над возможностью героического и монументального решения темы. В картине есть несомненные достоинства: глубина и насыщенность цвета, умелое использование светотеневых контрастов. Однако она не обладает целостностью и обобщенностью. Достопримечательностью госпиталя являются две картины Вальдеса Леаля, написанные по заказу де Маньяра в 1672 году, — «Конец земной славы» и «Иероглифы смерти». Обе композиции связаны с испанской поэзией, в которой постоянно проходит тема смерти, начиная от Хорхе Манрике, Кеведо и кончая Кальдероном, современником художника.

«Проснулись розы в неге благовоний
И вот уж тленьем тронуты слегка:
Их колыбель и гроб в одном бутоне.
Судьба людей от них недалека.
Едва родились и уже на склоне.
Часами были прошлые века» [51].

Арена для боя быков

Эти строки внутренне созвучны мировосприятию художника. В то же время написанные им картины были непосредственно связаны с «Речью об истине» Мигеля де Маньяра, где он в IV главе пишет: «Взгляни на твоих предков, на жену, если ты ее потерял, или твоих друзей. Какая тишина! Слышится только легкий шум, производимый личинками и червями… митра и корона..». Видимо, эти строки явились своего рода сюжетом для одной из картин Вальдеса Леаля. Впечатление от картин сохранилось и в воспоминаниях Боткина. «Здесь же (в Ла Каридад в Севилье) видел я странную картину Хуана Вальдеса: художник хотел, конечно, изобразить преходимость земного величия и представил трупы королей и пап»[52]. Такое же впечатление произвела картина и на Репина, увидевшего ее спустя полвека после Боткина. Репин писал о Вальдесе Леале как об очень интересном мастере, считая, что художник пишет и живых людей «очень реально и оригинально» [53]. Картина настолько поражает и отталкивает, что не сразу дает возможность оценить ее живописные достоинства. А обе картины написаны с большой живописной экспрессией; белые, желтые, синие и золотые тона вспыхивают в полумраке помещения. Картины Вальдеса Леаля были написаны в ту эпоху, когда и в Голландии появились натюрморты типа «Vanitas» (тщета земного, тема смерти и гибели).

Но в натюрмортах голландцев господствовал предметный мир, из сопоставления отдельных объектов которого создавался сюжет на определенную тему. Вальдес Леаль передал в своих полотнах философское восприятие жизни, проникнутое нервным трепетом и глубоко личным чувством художника. Для зала заседаний госпиталя Вальдесом Леалем был написан портрет де Маньяра, изображенного в скромной суровой обстановке кабинета, за большим столом. Видимо, он обучает мальчика, сидящего внизу с книгой. У де Маньяра смуглое утомленное лицо с горящими глазами. Собственно, этим и исчерпывается характеристика. Портрет скорее интересен как своего рода исторический документ, что подтверждает и обрывок письма на полу, с полным именем изображенного. Перед фасадом церкви госпиталя установлен бронзовый памятник де Маньяра (1902, автор Сусильо).