Роджер Желязны - Сказочная фантастика

• Название: Сказочная фантастика
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: «Стеф»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992

Содержание:

Р. Желязны. Подмененный

К. Саймак. Волшебное путешествие

П. Энтони. Заклинание для хамелеона

Л. Спрэг де Камп. Единорог Эвдорика

Оформление художника: А. Бибанаева

© Перевод на русский язык, составление, оформление, “Стеф”, 1992

---

Тропа, по которой они ехали, продолжала оставаться лесной тропкой, она нигде не расширялась, ничем не напоминая приличную дорогу. Плато становилось просторнее, и обретало все более дикий характер: оно было изрезано глубокими расщелинами и изборождено хребтами: тропа, огибая хребты, спускалась в узкие тенистые долинки, заваленные камнями, а оттуда меж толстых стволов сосен и высящихся валунов продиралась на вершину холмов, чтобы снова нырнуть в следующее ущелье. Здесь царило неколебимое спокойствие, которое не хотелось нарушать даже шепотом, тем более, что было трудно понять, чего пугался человек: то ли звука собственного голоса, то ли топота копыт, который мог вспугнуть кого-то, кто следовал за тобой по пятам. Здесь не было ни убежищ, ни укрытий, ни открытых пространств, ни намека на то, что когда-то в этой глуши обитало хоть одно живое существо.

Молча, не договариваясь, они решили не останавливаться на полуденную стоянку.

День уже давно перешел на вторую половину, когда Хэл, обогнав остальных, подъехал к Корнуэллу, возглавлявшему шествие.

— Взгляни-ка туда, — попросил Хэл, показывая на узкую полоску неба, которая показывалась меж мощных стволов деревьев, загораживавших все пространство над головой.

Корнуэлл поднял голову.

— Ничего не вижу. Ну, тучи плывут. Птицы летают.

— И я за ними наблюдаю, — сказал Хэл. — Они слетаются сюда. Скоро их тут будет целая стая. Это стервятники. Они видят какую-то падаль.

— Может, корова.

— Откуда здесь коровы? Ты что, видел фермы?

— Значит, олень. Или, может, мышь.

— Больше, чем мышь, — сказал Хэл. — И больше, чем олень. Если так много стервятников, значит смерть тут изрядно поработала.

Корнуэлл натянул поводья.

— К чему ты клонишь? — спросил он.

— Та голова, — напомнил Хэл. — Она же ведь откуда-то взялась. Тропа ведет к другому ущелью. Там Можно было устроить прекрасную засаду. И никто бы оттуда не вырвался.

— Но мы же убедились, что Беккет не пошел этим путем, — ответил Корнуэлл. — Эта милая компания не проходила мимо башни. Мы не заметили ни следа, ни отпечатка копыт, ни кострищ. Если бы там была засада…

— Я ничего не знаю ни о засаде, ни о компании Беккета, — уточнил Хэл. — Но я знаю повадки стервятников; их там слишком много.

Оливер и Снивли подъехали к Хэлу.

— В чем дело? — спросил Оливер. — Что-то не так?

— Стервятники, — ответил Хэл.

— Не вижу никаких стервятников.

— Вон те пятнышки в небе.

— Ну и что? — задал теперь вопрос Корнуэлл. — Они там, и ладно. Значит, какая-то падаль. Снивли, я хотел бы поговорить с тобой. Прошлой ночью, как раз перед тем, как кинули голову, были такие звуки…

— Это Темный Волынщик, — пояснил Снивли. — Я тебе рассказывал о нем.

— Да, теперь я припоминаю. Ты мне в самом деле рассказывал. Но с тех пор так много всего случилось Так кто же он, Темный Волынщик?

— Никто толком не знает, — слегка передернувшись, сказал Снивли. — И никто его никогда не видел. Слыхали его, это да. Но не очень часто. Порой о нем не слышно годами. Он предвестник беды. И играет только тогда, когда ожидается какое-то темное дело…

— Брось свои загадки. Что это за темные дела?

— Вот голова, например, — напомнил Хэл.

— Не только голова, — запротестовал Снивли. — Еще хуже.

— Не понимаю. Что за темные дела? Кто попадет в беду? — спросил Корнуэлл.

— Не знаю, — ответил Снивли. — И никто не знает.

— Что-то знакомое почудилось мне в этом свисте, — сказал Оливер. — Я старался припомнить, но никак не мог ухватить толком. Свист был таким страшным, что мне показалось, будто я схожу с ума. Но сейчас, пока мы ехали верхами, я вспомнил. Хотя бы кое-что. Пару тактов. Они из старинной песни. Я обнаружил ее ноты в одном из свитков в Вайалусинге. Там как раз были эти такты. Им отроду, говорилось в свитке, тысячи две лет. Может, это самая старая песня на Земле. Но я не представляю, откуда человек, который писал этот свиток, мог знать…

Хмыкнув, Корнуэлл пришпорил лошадь. Хэл остался у него за спиной. Тропа круто спускалась вниз, плотно нахоженная, она вилась между огромных стен выщербленного камня. По скалам стекала струйка воды, вокруг которой лепились мхи и лишайники. На краю скалы стояло дерево; оно беспомощно простирало ветви и казалось, вот-вот потеряет равновесие и рухнет. Солнце не заглядывало в это ущелье, тут было сумрачно и сыро.

Порыв ветерка пролетел между отрогами скал, взвихрив пыль; он принес сладковатый запах, еле заметный запах гниения, даже скорее, намек на него, но и от этого першило в носу и горле и мучительные спазмы сжимали внутренности, предвещая рвоту.

— Я был прав, — сказал Хэл. — Там, внизу, — смерть.

Тропа сделала крутой поворот. Когда они обогнули его, ущелье закончилось, и перед ними открылся каменный амфитеатр, зажатый вздымающимся кольцом скал. Прямо перед ними вскипели хлопающие черные крылья; огромные черные птицы садились и садились на трупы, и присоединялись к пиршеству. Несколько этих уродливых созданий, обожравшихся настолько, что уже не было сил взлететь, ковыляя, стали отскакивать в сторону.

Запах все усиливался и наконец стал невыносимым.

— Боже милостивый! — воскликнул Корнуэлл, поперхнувшись при виде того, что лежало в каменистом ложе ручейка, протекавшего через амфитеатр.

Среди клочьев мяса и разбросанных костей, которые лишь смутно походили на останки человеческих тел, лежали бесформенные груды плоти — это были лошадиные трупы, с выпотрошенными животами и окостеневшими ногами, между ними валялись и трупы людей или то, что от них еще оставалось. В траве скалились черепа, белели грудные клетки, из которых были вырваны все внутренности, болтавшиеся теперь на ветках кустов. Как пьяный восклицательный знак, покачивалось под порывами ветерка воткнутое в землю копье. Лучи заходящего солнца поблескивали на валявшихся мечах и щитах.

И среди разбросанных покойников и трупов лошадей лежали и другие тела — поросшие черным мехом, с застывшими в вечной ухмылке огромными клыкастыми ртами с короткими пушистыми хвостами, широкими тяжелыми плечами, узкими талиями и огромными руками (руками, а не лапами), снабженными боевито загнутыми когтями.

— Все кончено, — сказал Джиб. — Беккет шел этим путем.

В дальнем конце амфитеатра дорога (не тропа, по которой они все время следовали, а настоящая, хорошея, проторенная дорога) огибала каменную стену, окружавшую чашеобразное углубление, в котором они находились. Пересекая чашу амфитеатра, дорога в дальнем конце его ныряла в очередное ущелье, чтобы подняться на соседний холм.

Корнуэлл пришел в себя от оцепенения и оглянулся. Остальные путники, застыв, сидели в седлах, с бледными от ужаса лицами.

— Здесь мы ничего не сможем сделать, — сказал Джиб. — И лучше уехать отсюда поскорее.

— О Иисусе! — воскликнул Корнуэлл. — Да почиют они в мире и пусть будет легок их путь…

— Нет таких слов, — хрипло сказал Джиб, — которых они были бы достойны. И мира им нет. Здесь нет мира.

Кивнув, Корнуэлл подстегнул свою лошадь, она пошла рысью, и остальные последовали за ним. Вокруг били крыльями стервятники, которых отогнали от пищи; кружась, они снова садились на останки. Взмахнув хвостом, с тропы отпрянула лиса. Мелкие зверюшки шныряли под ногами.

Наконец путники выбрались на дорогу, омерзительное пиршество осталось позади. Вдоль дороги тел уже не было. Стайки маленьких серых птичек, чирикая, перепархивали с ветки на ветку. А огромные мрачные птицы снова слетались на поле боя.

20

Поднявшись на вершину хребта, нависавшего над чашей амфитеатра, где разыгралось последнее сражение, они наткнулись на ожидавшего их там человека Он ожидал именно их, что не подлежало сомнению Человек удобно устроился у подножья большого дуба и, прислонившись к стволу, с интересом наблюдал за ними, когда они гуськом поднимались по тропе. Какая-то любопытная штука была прислонена к стволу. Она была выкрашена в белый и красный цвет и стояла на двух колесах, как бы без особых трудностей сама по себе сохраняя равновесие. Самой странной деталью в ней были колеса, сделанные не из железа и не из дерева, а из какой-то черной массы, и обода были у них не плоскими, как у любого нормального колеса, а закругленные. В колесах было слишком много спиц, которые были не деревянные, а из блестящего металла, тонкие и круглые, и любое здравомыслящее существо понимало, что такие тонкие и хрупкие спицы ни куда не годятся.

Когда они приблизились, мужчина встал, отряхнув пыль и листья, которые прилипли к его брюкам после Долгого сидения на земле. Белые штаны туго обтягивали его ноги, а поверх рубашки из какого-то красного материала на нем был жилет — тоже белого цвета. Сапожки у него были ручной работы и плотно пригнаны по ноге.