Павел Саксонов - Можайский — 4: Чулицкий и другие

• Название: Можайский — 4: Чулицкий и другие
• Автор: Павел Саксонов
• Жанр: Детектив

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?

Рассказывает начальник Сыскной полиции Петербурга Михаил Фролович Чулицкий.

---

«По-разному».

— А бутылки?

«Уж не знаю, кто — наверное, все же, он сам, — но кто-то пустые бутылки выставляет рядком. Я их забираю».

— А вообще уборка? Кто-нибудь ею занимается?

«Нет».

— И домовладелец это терпит? Там ведь, в квартире, срач, поди, страшный уже стоит?

«Срач?» — Кузьма на мгновение скорчил гримасу отвращения. — «Да. И верно — настоящий срач. Лучше и не скажешь, ваше высокородие!»

— Как же это терпит домовладелец?

«Не знаю».

— Гм… ладно: ступай пока, но далеко не отходи. Скоро ты мне понадобишься.

«Зачем?»

— Ключ у тебя, Кузьма! Ключ мне твой нужен будет!

«А!» — с облегчением, как мне показалось, воскликнул этот малахольный. — «Хотите, я его сейчас вам дам, ваше высокородие?»

— Нет, не нужно: держи его при себе, — именно так ответил я, имея на то вескую причину: о ней — чуть позже.

Михаил Фролович сделал небольшую передышку, а затем вновь понесся карьером:

— Снова поднявшись на этаж, я велел надзирателям занять пост: никого из квартиры не выпускать, если, паче чаяния, кто-то пожелает из нее выйти, и никого в нее не пускать: если вдруг кто-то — кроме Кузьмы — объявится и пожелает попасть внутрь. Если же кто-то и впрямь объявится, задерживать таких и, свистом вызвав подмогу, отправлять в полицейский дом. Убедившись, что мои указания поняты и будут безусловно исполнены, я спустился в парадную, вышел на улицу и почти побежал к проспекту: в трактир «Эрмитаж». Прохожие шарахались от меня, но я не обращал внимания на их недовольство. Меня больше заботил сам бег: давно уже миновали годы, когда я, как истинный полицейский рысак, мог пробежать и версту, и пять, не чувствуя мучительного удушья!

Чулицкий со вздохом повернулся из стороны в сторону: так, чтобы мы смогли посочувствовать ему, глядя на его… гм… представительную фигуру.

— Конечно, — навертевшись, продолжил он, — можно было и в коляске поехать, благо стояла она тут же, у парадной, но это показалось мне чересчур: до трактира — через линию и напрямки, дворами — было рукой подать… что обо мне подумали бы, вздумай я отказаться от пешей прогулки? Итак, я пробежался, словно в дни моей радужной юности, и к «Эрмитажу» прибыл в настроении мрачном, чтобы не сказать — в злобном. Никитин — владелец, а точнее — арендатор помещений, устроенных под кабак, оказался на месте. Но встретил он меня без явного воодушевления, так что мы оба друг друга стоили. «Милостивый государь! — с места в галоп набросился на него я. — Извольте объясниться!»

«Милостивый государь! — огрызнулся он. — Извольте снять пальто! У меня — приличное заведение, а не скаковая лужайка!»

— А на съезжую? — парировал я.

«А жалоба его превосходительству?» — не остался в долгу он.

— А санитарная инспекция незамедлительно?

«Гм…» — как-то сразу сник он. — «Что вам угодно?»

— Приятно иметь с вами дело! — усмехнулся я и уселся на стул. — Воды!

Никитин исчез, но через минуту вернулся с подносом. На подносе стояли графин, сифон, рюмка и бокал.

— Что это?

«Водка». — Мои брови взметнулись вверх. — «И сельтерская», — добавил Никитин.

Я наполнил стакан и выпил. Одышка прошла. Мне стало лучше. Настроение тоже поднялось.

— Присаживайтесь, — велел я, и Никитин уселся рядом. — Поговорим.

«Так что же вам угодно? Какие объяснения вы ожидаете?»

Я посмотрел ему прямо в глаза и — без промедлений — брякнул:

— Кто открыл счет для жильца из дома по линии?

«Из того, где старшим дворником Кузьма?» — уточнил Никитин.

— Точно.

«А почему вас это интересует? Здесь есть какое-то нарушение закона?»

— Зависит от обстоятельств.

«А если точнее?»

— Мы, — я подчеркнул это «мы», показывая, что говорю не от своего, собственно, имени, а от имени всей полицейской силы нашей Империи, — мы подозреваем, что речь идет о преступлении. Ваш трактир, любезный господин Никитин, облюбован кровавыми злодеями!

На Никитина, однако, моя патетика впечатления не произвела. Кабатчик только пожал плечами:

«Неубедительно», — заявил он, глядя на меня без малейшего смущения.

Я взорвался:

— Значит, инспекция?!

Никитин — всхорохорившийся было — вновь поник и вновь как-то сразу. «Что-то здесь совсем нечисто», — отметил я себе для памяти, чтобы разобраться с этим позже. А пока — воспользовался моментом и насел на шалманщика:

— Хватит ваньку валять, любезный! Живо: кто открыл счет?

Никитин сдался:

«Кто этот человек — не знаю: он не из моих клиентов. Ни завсегдатай, ни вообще. Он просто явился где-то с полгода назад и поставил условие — буде я соглашусь, конечно: раз в две-три недели он лично или через кого-то еще станет передавать мне определенную сумму денег, а я в ее счет буду отпускать всевозможное пойло и немного закусок…»

— Пойло? — уточнил я.

«Да, именно пойло». — По губам Никитина проскользнула усмешка. — «Самую низкопробную дрянь, какую только смогу найти».

— Стало быть, дрянь?

«Вы не подумайте только, — спохватился Никитин, — сам-то я ничем подобным не торгую и моим клиентам не предлагаю. В моем заведении всё — наилучшего качества… Да вот: убедитесь сами!»

Он протянул мне лежавшую на столике карту, я машинально взял ее и начал просматривать. По названиям блюд и напитков — отдельной винной карты в «Эрмитаже», похоже, не было — действительно всё выходило вполне благополучно. Не могу, разумеется, подтвердить, что продукты и напитки и впрямь относились к категории наилучших, но и явной дешевки там тоже не было.

— Допустим, — я положил карту обратно на стол и — как на духу — плеснул себе водки: водка, кстати, тоже оказалась сносной. — Допустим. Но коли так, зачем вообще вы взялись за этот странный заказ?

Никитин пожал плечами:

«Так ведь выгодно, господин статский советник».

— Да?

«Конечно. Считайте сами. За каждую проданную таким удивительным способом бутылку я получал вдвое против ее обычной цены. За каждую закуску — тоже. Кроме того, я получал комиссию непосредственно от торговцев, которые снабжали меня всей этой мерзостью. А еще — экономил на вознаграждении Кузьме».

Я насторожился:

— Кузьме?

«А как же!» — подтвердил Никитин. «Кузьма ведь не за так в иные дни ко мне по нескольку раз на день наведывается!»

— Кем было оговорено вознаграждение?

«Тем самым человеком».

— Как же вы могли на нем экономить?

Никитин усмехнулся уже откровенно:

«Кузьма-то о его размере и не подозревает!»

— Значит, человек в прямые сношения с ним не входил?

«Понятия не имею. Могу только предположить, что нет».

— Подробности!

Никитин махнул рукой половому и, когда тот подошел, велел ему принести из кабинета учетную книгу.

«Одну минутку: сейчас вы сами увидите».

Мы подождали.

«Вот, — схватился за книгу Никитин, едва половой положил ее перед ним, — я — человек предусмотрительный, ничего из бумаг не выбрасываю. Смотрите!»

Раскрыв книгу на нужном листе, Никитин пододвинул ее ко мне. Я увидел аккуратно подклеенный бланк телеграммы, гласившей: «Пятница, Эрмитаж, инструкции, рубль».

— Что за чертовщина?

«Эту телеграмму вручил мне Кузьма, когда явился ко мне в первый раз. Как видите, я должен был дать ему рубль за беспокойство и ввести в курс дела. А так как в телеграмме ни слова не говорилось о размере постоянного вознаграждения, я… гм… позволил себе немножко его скостить».

Достав из кармана памятную книжку, я переписал в нее телеграфные данные: на всякий случай.

— Хорошо. Так как же человек передавал вам деньги? Сам? Или через кого-то?

«Ни так, ни этак».

— То есть?

«Я начал получать переводы. И пусть мы договаривались не совсем об этом, мне-то какая разница?»

— Переводы? — воскликнул я и вновь схватился за книгу.

«Начиная с сорок восьмой страницы», — подсказал Никитин.

Я открыл сорок восьмую страницу и обнаружил подклеенный к ней пакет, а вовсе не бланк.

«Ну, да, — тут же пояснил Никитин в ответ на мой недоуменный взгляд, — я просто неправильно выразился. Деньги я получал не переводами, а в ценных пакетах. Причем, извольте заметить, с уже оплаченной доставкой на дом».

И в самом деле: и на пакете, подклеенном к сорок восьмой странице, и на подклеенных к другим страницам красовалась пометка — «Доставка на дом оплачена». Всего же пакетов в книге оказалось четырнадцать, и с каждого из них я переписал все данные. Замечу сразу: отправитель совсем не боялся того, что его личность могут раскрыть, и все отправления осуществил из одного и того же почтового отделения.

Увидев, что я потерял к нему интерес, Никитин поинтересовался:

«У вас — всё?»

— Ах, да! — спохватился я. — Получается, этого человека вы больше никогда не видели?