Род Лиддл - Тебе не пара

• Название: Тебе не пара
• Автор: Род Лиддл
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-217-0

Первая книга известного английского журналиста и телеведущего Рода Лиддла, сборник новелл «Тебе не пара», была обречена на успех. Ее герои — пестрая компания молодых лондонцев, какую каждый вечер можно встретить в любом баре. Лиддл мастерски тасует колоду персонажей, не оставляя сомнений в том, что все эти зарисовки из сегодняшней жизни написаны с натуры. Сатирическая точность автора в немалой степени объясняется его близким знакомством с изнаночными сторонами работы крупнейших СМИ. В устах Лиддла, известного своими либеральными взглядами и постоянно находящегося в оппозиции к любому официозу, стёб над нынешней политкорректностью и ежевечерней лоботомией перед экраном звучит особенно остро. Профессиональная наблюдательность, остроумие и знаменитая ирония писателя, помноженные на его собственный опыт, образуют беспроигрышную комбинацию.

---

Ну, в общем, похоже, мы все туда поедем, если сумеем денег раздобыть, может, остановимся на пару дней в Нью-Йорке — у Астры, двоюродной сестры Симбы, там чердак или типа того.

Все наши теперь очень сильно напряглись по поводу средств личной гигиены, а вдруг и с ними произойдет то же, что с Анной. У Софи неожиданно впервые появились волосы на ногах. А Биба тут где-то прочла, что от дезодорантов бывает рак и всей дезодорантной промышленностью заправляют трое евреев, к тому же они, типа, держат в своих руках мировые запасы оружия, ракет и прочего, а также «Kentucky Fried Chicken». И к тому же «Kentucky Fried Chicken» — на самом деле вовсе никакие не куры, они и на ящиках не пишут «куры», и на ресторанных вывесках, чтоб не загреметь под акт о надлежащей упаковке и маркировке товара, ведь они на самом деле что продают — никакие это не куры, а безобразные существа-мутанты, слепые, без ног, без клювов, и держат их в огромных чанах в полной темноте. Эти трое евреев все прекрасно знают, но явно не парятся, а может, даже рады, потому что нас не любят, и все это — часть какого-то глобального плана, а что они с Палестиной делают, евреи эти, вы только посмотрите, это же просто позорище.

Тут встряла Софи: э, нет, здесь якобы все дело в поташе, по словам ее знакомого с Нью-кросс-роуд, американцы преднамеренно его везде распыляют, вот от него и бывает рак, хотя, может, и три загадочных еврея к этому имеют какое-то отношение.

Честно говоря, я просто не знаю, кому верить. Как-то это все притянуто за уши. Я, например, лично знакома с несколькими евреями, и они, на мой взгляд, как будто бы ничего, разве что многовато о себе понимают и занудные. А одна моя подруга, Табита, работает в этой, как ее, картинной галерее, у владельцев-евреев, так вот она говорит, что они очень вежливые и вроде бы по отношению к нам не особо враждебно настроены, плюс дают пять недель отпуска в году и к ее занятиям по кикбоксингу по пятницам после обеда нормально относятся. Так что, кто знает? Может, три загадочных еврея несут ответственность и за мое поведение в тех случаях, когда я как бы вырубаюсь и начинаю делать всякие мерзопакости в полный рост.

В общем, теперь они хоть название для этого дела придумали, для Анниной болезни.

Метастатический кератоз.

Вот гадость, а?

Но бедняжка Анна хотя бы вот этого не видит:

Очередной вечер, все та же компания: Дом, Радж, Биба, Трой, Ади, Симба, Раду, Софи, Табита, Дипак, Баунти, Мик, плюс еще несколько человек, Доминик с ними в прошлом году в отпуске познакомился, в Гваделупе. Дювальер — худой, остроконечный, с коком на голове в стиле recherché[26] и все старается полапать Софи, которая изображает из себя такую крутую недотрогу-недавалку, типа, она выше всего этого. Твикс и Корниш — красотки из самого высшего света, одну из них Доминик явно имел в не столь отдаленном прошлом, нет, не знаю, кто из них кто.

Мы собрались в «Овцераме», это такая полугалерея, полуклуб рядом с Вондсворт-роуд, открыл это заведение Сол, он с нервным видом околачивается возле стойки бара (или, как его здесь называют, «Бе-е-е-ра»).

Овцы — настоящие, живые овцы — недовольно слоняются по танцполу, покрытому искусственной травой, такая обычно в старых овощных лавках бывает.

Идея и вправду хреновая.

Дипак уговорил нас прийти, типа, на открытие, пообещав кучу навороченных ребят, классной музыки, кокса и сколько угодно спиртного, что и решило дело. Но еще только полдвенадцатого, а я уже жалею, что не пошла в «Резиновый клит» или «Адукин», там как-то привычнее тусоваться в этот день недели.

Типа овцы, значит? Да ладно, ну с какой вообще стати-то?

Дипак говорит, нам по идее следует взаимодействовать с овцами, что, на мой взгляд, было бы нечестно по отношению к животным: у них и так вид травмированный, того и гляди, в суд подадут.

Короче, план не сработал. Никакого взаимодействия вообще не получилось. Все люди скучковались у бара, а овцы тем временем сгрудились на танцполу и проявляют первичные признаки тиннитуса, известного также как шум в ушах. Может, кому-то нужно просто подойти, сделать первый шаг, ну, я не знаю.

Это якобы мериносы, очень дорогие.

«Звать меня Эрном, я буду верным», грохочет из колонок, во всей песне одна-единственная строчка вокала, все остальное — беспощадное буханье ударных и баса, оно мне порядком действует на нервы, да и овцам, видать, тоже, этот нескончаемый долбеж с тупым рефреном, буквально на одной ноте тянется: «Звать меня Эрном, я буду верным». Эрном, значит? Да нам-то что? И что это еще за фигня про верность? Лишь бы в рифму. Все лето ее играют по клубам, эту песню, я ее просто ненавижу, вот бы выяснить как-нибудь, кто эти правонарушители, и нанести им тяжкие телесные повреждения.

Значит, стою я у стойки бе-е-е-ра, попиваю «Скользкую мартышку» и «Влажную торпеду», ничего коктейли, музыка ломится в башку, все окружающее, кажется, в сговоре против меня, настроение все хуже и хуже, в общем, понятно, а впереди еще часа четыре, ох-хо-хо, тут чувствую, что-то о задницу трется, поворачиваюсь в ожидании увидеть какую-нибудь дурацкую овцу, но это не овца, это всего лишь левая рука Раду. Окинул меня долгим взглядом, такой румын в Лондоне, а потом смотрит, там, в другом углу зала, лампочки мигают и агрессивные недовольные животные на танцполу, и орет мне в ухо: «Эмили, прошу… кто такой Эрн?»

Я говорю: без понятия, Раду, мне-то откуда знать, а сама как бы игнорирую его, даже покачиваюсь в такт музыке — похоже, слегка окосела от «Мартышки», такое чувство, как будто сто лет прошло, но оборачиваюсь — Раду все еще тут, трясет головой.

«А почему овцы?»

На это я просто пожимаю плечами и качаю головой, не могу я ему объяснить про британскую культуру во всех ее проявлениях, есть вещи, которые не объяснишь, и вообще с недавних пор это все уже конкретно достает, эти непрерывные расспросы, типа, почему на эскалаторе нельзя стоять слева, и этот самый, Оксфорд-цирк, а где же тогда клоуны, Эмили, прошу?

Но он все равно не уходит — наверно, никак не въедет в еще один момент британской культуры, а именно, что делают девушки, когда им хочется, чтоб от них отвалили, оставили их в покое, наверно, в Румынии с этим все куда яснее, а может, в Румынии девушки никогда не просят мужиков отвалить, не знаю.

В общем, он все еще здесь, прямо рядом со мной, у стойки бе-е-е-ра, я вижу, как Троя колбасит на полу возле двери, ведущей в комнату оттяга, Софи танцует бок о бок с Дювальером, овец по всему танцполу разогнали, а вся остальная тусовка тоже за этим наблюдает, и тут Раду берет меня за руку, притирается еще ближе и говорит уже не так громко: «Эмили, твой друг, Ник. Я не думаю, что он вернется».

Что похоже на правду. На днях возвращаюсь от Симбы, я ей тут помогала готовить очередную здоровенную партию гуакамоле, а на моем автоответчике мигает красная лампочка, и лампочка эта как раз и оказалась Ником. Ему пододеяльник его нужен. Уже почти год прошел. Никаких тебе привет, Эмили, как жизнь, что происходит, надеюсь, все в порядке и т. д., типа, я по тебе так скучал, можно я заскочу забрать свой пододеяльник от Кензо? Короче, прослушала я это сообщение, перемотала назад и снова прослушала, и сразу такое чувство возникло, как будто у меня колит начался от звука его голоса, и тут входит Раду, выдернул автоответчик из розетки и швырнул его через всю комнату таким жестом темпераментного европейца, означающим недовольство, а я ему, пардон? Он смотрит на меня, показывает на автоответчик, теперь уже расчлененный, и говорит: «Я думал, он есть сволочь?»

А я говорю, «он сволочь», Раду, а не «он есть». И добавляю, ну да, правильно, ну и что?

Но он прав: парень ушел с концами.

К часу мне уже так надоело в «Овцераме», что я незаметно сваливаю в туалет, где намереваюсь слегка оттянуться без посторонних, может, даже поспать часок-другой, но, добравшись, вижу, что это невозможно, поскольку туда битком набились столь же недовольные овцы. Стоят себе небольшими унылыми группками и переблеиваются друг с другом. Я уже подумываю, что надо бы выбраться потихоньку наружу, схватить такси и отправиться домой, ну, в общем, просто отползти с малыми потерями, как вдруг замечаю, что одна овца в дальнем углу туалета ведет себя странно. Встала на задние ноги и раскатывает дорожку кокса на металлической полке. Наблюдаю, не в силах оторваться: вот она наклоняется к поверхности и своей гигантской ноздрей втягивает в себя как минимум грамм, а потом поднимает свою тупую бесформенную башку и как чихнет пару раз, типа, по-овечьи: расширенные глаза открыты, зрачки вздернуты кверху, словно на шарнирах. Явно продолжаю глазеть, что некрасиво, и тут происходит вот что: это создание ловит мой взгляд, жутковато лыбится нездешней овечьей ухмылкой и говорит, ну че, подруга, хошь, дорожку вместе раскатаем? На этом я раз — и выметаюсь оттуда, беру и выметаюсь.