Марсель Байер - Минуя границы. Писатели из Восточной и Западной Германии вспоминают

• Название: Минуя границы. Писатели из Восточной и Западной Германии вспоминают
• Автор: Марсель Байер
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 978-5-7516-0850-7

В 2009 году Германия празднует юбилей объединения. Двадцать лет назад произошло невероятное для многих людей событие: пала Берлинская стена, вещественная граница между Западным и Восточным миром. Событие, которое изменило миллионы судеб и предопределило историю развития не только Германии, но и всей, объединившейся впоследствии Европы.

В юбилейной антологии представлены произведения двадцати трех писателей, у каждого из которых свой взгляд на ставший общенациональным праздник объединения и на проблему объединения, ощутимую до сих пор.

---

Аккуратности матери, конечно, не хватало, зато силы воли ей было не занимать. Она приложила все усилия, чтобы из единственной телефонной будки на территории лагеря дозвониться до Министерства внутренних дел и других инстанций и узнать, какие у нас есть варианты. Как выяснилось, вариант был один: прямо на границе, на вокзале Фридрихштрассе, подать заявление на однодневную визу. Всего один день?! А как же второй, третий — все рождественские каникулы? Так ведь подавать на визу можно как угодно часто — хоть каждый день. Что мы и сделали. Утром двадцать третьего декабря 1978 года выехали из Мариенфельде, прибыли на вокзал Фридрихштрассе, получили однодневную визу, больше часа ехали в юго-восточном направлении на городской электричке, пересели на трамвай, наконец, добрались до Рансдорфа на Мюггельском озере, где жила бабушка, а ближе к полуночи отправились обратно. Плач и прощание во «дворце слез», страх того, что план сорвется, лабиринт — и вот мы на Западе. Тут же снова встаем в очередь, опять чиновники, зеркала, проверки — и новая виза. Часа через два мы наконец вышли из вокзала с восточной стороны, сели на городскую электричку, примерно в три приехали в Рансдорф и в изнеможении рухнули на постели.

В сочельник мы проснулись около двенадцати, весь день готовили, играли и болтали, а вечером зажгли свечи, спели рождественские песни, поели, полакомились сладким и, вместо того чтобы пойти спать, надели ветровки и поехали к границе. В полночь мы на территории нашей «новой родины» и снова встаем в очередь за однодневными визами. Эти поездки повторялись каждую ночь на протяжении всех зимних каникул конца 1978 — начала 1979 года. В двенадцатом часу мы проделывали путь с юго-востока города до границы, протискивались по подземному лабиринту из ограждений, потолочных зеркал, микрофонов, стеклянных будок паспортного контроля, столов для досмотра багажа и кабин личного обыска, чтобы, попав в первом часу в Западный Берлин, начать все с начала, а в половине второго вернуться в Рансдорф и забыться сном. Моя полугодовалая сестра часто плакала у матери на руках — скорее всего, у нее был жар, она не переносила молоко и больше всего нуждалась во сне и покое. Мы, восьмилетние близнецы, зевая, коротали время за обсуждением нашей недавней затеи: как только подруга решится, мы все-таки вызволим ее отсюда — ввиду новых обстоятельств хотя бы на день. Старшая сестра пыталась нас отговорить: если кто-нибудь что-нибудь заподозрит, волокита на границе затянется навеки. Внешне мать переносила тяготы тех дней спокойно. Счастливые рождественские каникулы, нехватка сна, необходимость скитаться и при этом — какое-то беззаботное детство. Не было у меня больше ни такой беззаботности, ни детства. Граница, Стена, разделенность предрешили мою судьбу на ближайшие годы. А в те дни при произнесении слова «заграница» стрелка моего внутреннего компаса указывала то на Запад, то на Восток и сориентироваться по ней было невозможно. Четкое самоопределение, присущее каждому в пределах разделенной Германии, у меня отсутствовало.

Не буду рассказывать о многих других переходах через границу, между которыми уместились наши визиты к бабушке, зимние катания на коньках по замерзшему рансдорфскому водохранилищу, летняя поездка на Дарс, где мы встретили нашу подругу детства из Адлерсхофа… Она, кстати, оказалась в уже знакомом нам положении: родители подали заявление на выезд, и она никому не должна была об этом говорить. В промежутках между пересечениями границы мы писали бесчисленные письма, сохраняя самое дорогое, что у нас было — дружбу, и свято верили: преданных друзей не смогут разлучить никакие расстояния. Расскажу об одном из своих последних переходов через границу.

Это было летом 1986 года. Мне было шестнадцать, я училась в десятом классе объединенной школы, и мы с одноклассниками должны были совершить последнюю совместную поездку. Никто, кроме меня и двух ребят из параллельных классов, не собирался учиться дальше и сдавать экзамен на аттестат зрелости. Прошло три года с тех пор, как я переехала от матери: сначала жила в районе Шпандау у друзей, бежавших еще раньше нас, а потом вместе с западными неформалами снимала квартиру в Шарлоттенбурге.

«Мы едем на экскурсию в бывший концентрационный лагерь Заксенхаузен», — объявила классная руководительница. Что? В Восточную Германию? Одни со стоном закатили глаза, другие недовольно заворчали, кто-то, усмехнувшись, толкнул соседа в бок: «К тебе на родину едем», на что тот огрызнулся: «У самого-то кеды, как у „осси“[1]!» Любому школьнику, который был не похож на остальных, в Западном Берлине язвительно говорили: «Никак из Восточного блока приехал?» Того, кто был плохо или не модно одет, презрительно называли «осси».

Я уже три года училась в этом классе, и за это время никто не узнал, откуда я родом. Я не собиралась становиться всеобщим посмешищем. Если шутили про евреев, я делала вид, что меня это не касается, если издевались над «осси», моей реакцией было непроницаемое молчание. Мы с семьей четыре года прожили между Рендсбургом и Килем, так что гольштейнский акцент выдавал мое северное происхождение. Когда одноклассники предположили, что я из Восточной Фризии, в ответ я только улыбнулась, а про себя подумала: нужно поскорее избавиться от предательского произношения.

Как-то раз я прогуляла занятия и учительница позвонила мне домой. К телефону подошла соседка по квартире. Юлии не было в школе? Ах да, она поехала в Восточный Берлин навестить свою больную бабушку. Положив трубку, соседка поспешила порадовать меня тем, как ловко она мне подыграла.

Когда я узнала, что произошло, у меня сердце оборвалось. Сказала про бабушку в Восточном Берлине? С ума сошла! Полдня я ломала голову над тем, как оправдаться, когда учительница перед всем классом спросит меня о восточноберлинской бабушке.

На следующий день учительница на перемене подозвала меня к себе и сочувственно осведомилась, правда ли, что у меня есть бабушка в Восточном Берлине. Стоило ей это произнести, как на меня обратились взгляды всех одноклассников: одни смотрели удивленно, другие с любопытством, третьи с усмешкой. Что они обо мне знали? Что я странная: будто бы три года назад добровольно переехала от матери, снимаю комнату, работаю, не хожу с девочками по магазинам, не посещаю занятия для тех, кому предстоит конфирмация, а по выходным могу возвращаться с дискотеки когда захочу. От такой всего можно ожидать. Мне тут же вспомнились их бесчисленные колкости в адрес Восточного блока, и я стала торопливо заверять учительницу, что либо она неправильно поняла соседку, либо та что-то напутала. Бабушка у меня, действительно, есть, она, действительно, заболела, и мне, действительно, пришлось ее навестить, но живет она не в Восточной, а в Западной Германии.

Несколько недель спустя эта же учительница объявила классу о предстоящей поездке в Заксенхаузен. Стоя у доски, она попросила отозваться тех, кто уже бывал в Восточном Берлине или в ГДР. Руку поднял только один мальчик. Так, очень интересно, а расскажи нам, пожалуйста, где именно ты был. Оказалось, что у него в Саксонии живет двоюродная бабушка, и раз в несколько лет они с семьей ее навещают. У меня перехватило дыхание, я покраснела до ушей и не знала, куда прятать глаза. Казалось, все выжидающе на меня смотрят — и вот моя рука взмыла в воздух. О, Юлия, ты тоже бывала там? «Да, — пробормотала я. — Ездила посмотреть город».

Урок продолжился: Заксенхаузен, концентрационный лагерь, ужас, убийства, наваждение, война, антигитлеровская коалиция, капитуляция вооруженных сил Германии, разделение Германии на оккупационные зоны, разделение Берлина. Детей попросили заполнить бланки — к такой серьезной поездке надо было хорошо подготовиться. Через три недели наконец настал день, которого все ждали со страхом и нетерпением. Выходя из дома, я положила в кошелек двадцать пять марок — минимальную сумму, которую гражданин ФРГ, желающий провести день в ГДР, обязан был обменять на восточные марки. Это называлось «суточными». Я знала, каким трудом достаются деньги, и потому старалась тратить их с умом. Что из приобретенного в ГДР могло пригодиться мне на Западе?[2] Ноты бетховеновских сонат для фортепиано! По дороге в школу я как раз пыталась прикинуть, есть ли они сейчас в продаже и будем ли мы проходить мимо какого-нибудь нотного магазина. Когда я остановила велосипед у школьных ворот, первым, что бросилось мне в глаза, был багаж моих одноклассников: битком набитые сумки и рюкзаки. Я что-то не так поняла? Разве мы едем с ночевкой? Я прислушалась, но ни о какой ночевке никто не упоминал. Только в автобусе мне стало ясно, почему одноклассники на день взяли столько багажа. Они без конца шутили над тем, куда едут. Среди самого необходимого у них в сумках были не только плееры (чтобы как-то развлечься во время поездки в Заксенхаузен, одноклассники слушали хиты «99 Luftballons»[3], «Ich sehe den Sternenhimmel»[4], «Ich düse im Sauseschritt»[5] и другую музыку направления Neue Deutsche Welle[6]) — сумки одноклассников были набиты бутербродами с ливерной колбасой или толстым слоем «Нутеллы», пакетиками с фруктовым напитком «Капри-зонне», бутылками с водой, бананами, мытым виноградом в прозрачных герметично закрывающихся мешочках и шоколадными батончиками. Но лишь когда мальчики достали консервы и квашеную капусту и начали хвастаться друг перед другом перочинными ножами (у одного с собой оказался даже консервный нож), а на последнем ряду девочки с химической завивкой, хихикая, зажали носы и продемонстрировали свои запасы: сосиски в банке, я поняла, до чего все запущено. Мои одноклассники, тридцать шестнадцатилетних подростков из Западного Берлина, из которых только один проделал путь в несколько километров и пересек границу, чтобы увидеть восточную часть страны, думали, что в ГДР нечего есть. У нас-то. В этот момент мне было сложно определиться с родиной. Они взяли с собой надувные подушки, а у двух девочек были даже спальные мешки. На всякий случай. Кто знает, что может случиться в Восточной Германии. Конечно, классная руководительница сказала, что мы едем на экскурсию, а значит, в шесть вечера все должны вернуться в Шпандау, но в таком деле лучше перестраховаться.