Николай Окунев - Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2

• Название: Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2
• Автор: Николай Окунев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-203-01823-5

В своих мемуарах автор воспроизводит картину московской жизни в дни двух революций 1917 года, гражданской войны, новой экономической политики советской власти. Он показывает, как разрушались устои Российского государства: экономика, культура, религия, мораль, быт. «Утомительным однообразием безобразий» считает Окунев то «новое», что входило в русскую жизнь…

Воспоминания автора иллюстрируются фотографиями прежней Москвы и ее обитателей.

---

Этих традициями звездинского и крюкового пения не проймешь. Я ушел оттуда перед шестопсалмием и поспешил в настоящую старообрядческую церковь (Успения, в Гавриковом переулке). Вознамерился проверить самых настоящих «раскольников» («Рогожского согласия»): может, и у них пропадает мало-помалу старая обрядность. Но, слава Тебе Господи! — там все «как встарь». И священнослужители, и канонархи, и певцы, и молящиеся (хотя «защитного цвета» бритых лиц, стриженных усов и коротеньких юбочек — больше, чем старостильных). Пение крюковое, стройное, умелое и прочувственное. Этих, должно быть, не скоро выбьешь из их колеи; они покрепче духом и телом, чем «никониане» и их (по-новому) «приспешники» единоверцы. Хвалю и благодарю их за такую надежную «охрану памятников старины». Дай Бог им здоровья!

Ягода подешевела: смородина 3.000 р. ф., клубника 5.000 р. Но, шалишь, брат, все равно ты нам не по карману.

Да! Забыл описать очень любопытные манипуляции, которые молящиеся старообрядцы проделывали сегодня перед прикладыванием к Евангелию. Прежде всего весь мужской пол выстроился среди церкви рядами попарно, и каждая пара одновременно, как один человек, делала перед аналоем два земных поклона, подкладывая под голову особую подушечку; потом, приложившись к Евангелию, делала еще один земной поклон ему, а следующий уже в сторону священника, стоявшего у Евангелия. Священник их не благословляет, как у нас, а только кланяется им в пояс. Проделавши это, молящиеся перекладывают свои подушечки подальше от аналоя, и один из них делает земной поклон в левую сторону от аналоя, а другой в этот же самый момент — в правую. Это, должно быть, означает приветствие или поклонение самому народу, находящемуся в церкви. После мужчин пошли к Евангелию таким же порядком и женщины. Детишки тоже размещались соответственно своему полу, и мило было смотреть, как какая-нибудь кубышка-девочка лет трех проделывает все эти кувырколлегии, как и взрослая, — в паре со своею подругою, матерью или сестрой. А ведь некоторые были здесь во френчах, и все равно — делали эти «метания» неукоснительно. У этой церкви «пасомые», как видится, очень дисциплинированны, не так как у нас, грешных, где я слышал собственными ушами, как одна женщина послала кого-то «к черту» за то, что он толкнул ее.

6/19 июня. Идя в церковь, купил за 500 руб. крохотный пучочек васильков.

Придя из церкви, читал письмо от сына. Пишет об автомобильной катастрофе, случившейся с ним. Его спутник и начальник Минин разбил себе голову, а наш «Пожарский» отделался ушибом такой части тела, которую неудобно назвать. Видно, Бог еще терпит нашим грехам!

По обыкновению, у него все служебные перемены. Теперь он помощник Управделами Командующ. Украинск. делами.

11/24 июня. За последние дни в Москве перепадают хорошие дожди. А картошка дошла до 1.800 р. ф.

В «Правде» сегодня пишут: «Продовольственное положение городов в настоящее время очень плохо… Ряду промышленных центров грозит прямо гибель, т. к. рабочие разбегаются за отсутствием продовольствия.» «Нужно протянуть до нового урожая и собрать его…» («протянуть» — подчеркнуто мною, а сама «Правда» подчеркнула слова «собрать его»). «Правда, мы имеем возможность закупать кое-что за границей. Но на закупках с расчетом золотом нельзя строить основ хозяйства на сколько-нибудь долгий период. Золотой фонд ограничен и тает. Производство золота у нас сейчас в ультрапечальном состоянии. К тому же урожай будет в этом году крайне пестрым… в ряде мест (юго-восток) хлеб выжжен. То же на Сев. Кавказе и в части украинских губерний» и т. д. Там же о топливе: «Баку переживает агонию, в крепком организме Грозного заметно дрожание… Страна не справляется с продовольствованием 50-ти тысяч нефтяных рабочих… Государство своими заготовками не покроет потребность в дровах», а затем и «тому подобное» насчет прочих видов топлива.

При всем этом полгазеты о 3-м конгрессе Коминтерна. Там торжественные речи, приветствия, празднества (в Большом театре старались для сего и Шаляпин и Нежданова) и все прочее такое, что заканчивается всегда «мощным пением интернационала» и «бурными овациями вождям». И вожди все на местах, т. е. Троцкий, Ленин, Зиновьев, Бухарин, Каменев. А чего-чего не болтали перед этим: тот арестован, тот выслан, тот сбежал… Председательствует Зиновьев, заседает в большом Кремлевском дворце. Все как по маслу (и наверное с маслом, а нам только карточки Б, да и те ни бе, ни ме, ни кукареку! Могу без похвальбы констатировать хотя бы про себя: много дней живу только «впроголодь».).

14/27 июня. В «Правде» горькая правда сообщается: «На Поволжье надвинулось страшное несчастье. Засуха была такая, что в ряде губерний хлеба совершенно пропали. Голод охватывает около 25 млн. населения. Размеры бедствий превышают размеры голода в 1891 г. Голод схватил губернии Уфимскую, Царицынскую, Саратовскую, Самарскую, Симбирскую, Вятскую, Пермскую, Казанскую, а также Сев. Кавказ. Из Саратовской губ. население бежит. Из Самарской губ. население бежит на восток, все губ. на колесах.»

Троцкий на Коминтерне выступил с докладом об экономическом положении всех стран. В общем, Троцкий хотел доказать при помощи статистических данных, что капитализм повсеместно разлагается и гибнет. Оппоненты после его доклада критиковали его осведомленность насчет «американских, английских, французских, германских и японских коммерций», подшучивая над ним, что ведь он «занимался больше мечом, чем статистикой», и вот Троцкий в «небольшой, но остроумной речи», как пишет «Правда», ответил оппонентам, что он и на войне занимался статистикой, т. е. учитывал «шашки, штаны и даже подштанники?.

В Конгрессе участвует 291 делегат с решающим голосом, 219 с совещательным и около 100 «гостей из 48 стран». Но: «Кушайте, Иван Парамонович, не наше дело!», а потому я вчера ходил на Рогожское кладбище, уже «по своему делу», посмотреть, как там. Все ли утрачено ох старой «закоснелой» веры или осталось кое-что? Нашел, что и там не то уже, но это скорее от всеобщих лишений, а не от духа времени. Ну, кто в силах идти в такую даль (за Рогожскую или Покровскую заставу) из центра города, из Замоскворечья, с Тверской, с Девичьего поля? А ведь раньше туда действительно стекались со всех концов Москвы на конках, трамваях, извозчиках, а многие и «на своих» лошадях. Ведь это старообрядческий Кремль. Итак, богомольцев для такого громадного и благолепного храма — обидно мало, но кто был — любо на тех посмотреть. Такого чинного, благообразного и богомольного стояния нигде в наших церквах не увидишь. И меня приятно поразило, что там оказались старые знакомые: из Печерского, из Островского. Как они могли сохраниться в наше время во всей, так сказать, своей неприкосновенности! Вот, например, десяток-другой осанистых, седобородых, плотных стариков. Прямо рисуй с них Чапуриных да Русаковых. На мужчинах кафтаны длиннополые, на женщинах обязательные платочки. В числе последних те, что помоложе, однако, в коротеньких юбочках, с открытыми шеями. Ну да модницы у староверов и раньше бывали. Бог с ними! При всем этом они держали себя не как на Сухаревке, а как в Церкви.

Благодаря высокопристойному держанию себя молящихся и общему тону службы: неспешной, стройной и благочестивой, во все три часа обедни в храме царила какая-то величавая тишина; тишина, даже чувствовавшаяся в возгласах басистых Епископа и священника и в крюковом пении 10 мужчин и 10 женщин. (Первые на правом клиросе, вторые на левом, а «Приидите припадем», «Иже херувимы» и «Достойно» все среди церкви, на «сходе».) Служил Рязанский Епископ Александр в сослужении одного только священника, который вместе с тем был и за дьякона. Вот это мне показалось «бедным». Я даже спросил там, почему это так? Сказали, что теперь штат кладбища у них против прежних времен очень маленький: нет у церкви доходов, священнослужители разбежались по городским приходам, а тут не прокармливаются. Да и то сказать: где теперь Морозовы, Рябушинские, Бутиковы, Миловановы, Рахмановы, Балашевы, Солдатенковы? Не только их, а и приспешников-то ихних раз-два да и обчелся. А ведь ими и держалось Рогожское кладбище. Новые же «миллионеры», должно быть, не понимают, что Чудов монастырь, что Пашков дом (я так к примеру говорю, дескать, достопримечательность московская). Нет там ловких людей (или на это они не пойдут по своему канону), а следовало бы попросить даже государственной поддержки этому подлинному и интереснейшему памятнику старины. Между прочим, отмечаю замечательный звон. Не искусство звонаря (которому, конечно, далеко до Сретенского), а ансамбль звона. Самая группа колоколов, вес их и подобранная звучность дают такое впечатление, точно звонят в Кремле или в Троицкой Лавре. В Москве уж давно такого звона не слыхать. Даже в Храме Спасителя звон не такой величавый. В общем, паломничество оказалось довольно интересным, хотя и нелегким для меня: на одну ходьбу туда и обратно ушло времени 3 с половиной часа. И все-таки опять вспомнил незабвенного Иоанна Григорьевича Звездинского. Не старообрядческий священник, а как он служил «старообрядно», так теперь не умеют и сами епископы старообрядческие. Это, стало быть, особое искусство. Да простит мне Господь кощунственное сравнение — так же удивлялись все покойному А. Д. Давыдову: «Сам армянин, а цыганские песни поет лучше цыган.» А какой храм замечательный: при всей его громадности что-то в нем уютное, «домовое». Может, такое впечатление от деревянного пола? При этом идеальная чистота: ни слоев пыли, ни копоти. Электричества, конечно, не заведено и, как встарь, горят лампады и «ослопныя» чудовищных размеров восковые свечи. У правой стороны, в огромном киоте большая и редкостная коллекция древнейших икон, принесенная храму в дар знаменитой старообрядкой Рахмановой.