Владимир Лесин - Генерал Ермолов

• Название: Генерал Ермолов
• Автор: Владимир Лесин
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5394-6

Генерал Алексей Петрович Ермолов — блистательный полководец, герой Отечественной войны 1812 года, успешный дипломат и суровый администратор. Его боготворили солдаты, им восхищались друзья и ненавидели враги, на него сделали ставку декабристы и… ошиблись. Он был человеком власти и порядка, но власть не доверяла ему. Почему? На этот и многие другие вопросы читатель найдет ответ в новой книге В.И. Лесина, представляющей собой самое полное на сегодняшний день жизнеописание этого выдающегося русского человека.

---

— Пора, батюшка, вставать: Тит Ливии уже давно ждет нас{55}.

Мертвый язык римлян Алексей постиг настолько, что усвоил стиль Тацита. В это же время он приобрел навыки в переплетном деле, надеясь зарабатывать на хлеб насущный, когда в Россию придут якобинцы и все будут равными.

Жизнь чудная его в потомство перейдет,
Делами славными она бессмертно дышит,
Захочет — о себе как Тацит он напишет
И лихо летопись свою переплетет…

В.А. Жуковский

Радовало, что костромичи оказывали ему «великодушное расположение, не находя ни в свойствах, ни в образе поведения его ничего, обнаруживающего преступника»{56}.

Один костромской старожил рассказал, а писатель Иван Иванович Лажечников запомнил и записал за ним, что Ермолов в зимнее время возил воду с реки для своей хозяйки, которая любила его как сына. Сам ходил на рынок, нянчил ее внуков, а она готовила ему обед или ужин{57}.

Узнав о походе русских войск в Италию, опальный подполковник лихорадочно перелистывал страницы газет, надеясь узнать что-нибудь о своих сослуживцах. Огорчало, что они ушли с армией Суворова без него. Об успехах великого полководца и его героев сообщил Ермолову после возвращения из похода Иван Григорьевич Огранович, тот самый подпоручик, который сопровождал Алексея Петровича на допрос к Линденеру. Он был одним из немногих, кто не забыл «в несчастье впавшего приятеля».

Отвечая на письмо Ограновича, Алексей Петрович писал:

«Не в состоянии изобразить тебе, какое удовольствие доставило мне письмо твое, но только смею уверить, что чувства благодарности с моей стороны соразмерны оному. И не усомнись, что я в полной мере принимаю сие одолжение, радуюсь притом, что ты окончил поход столь трудный благополучно. Весьма лестно быть участником тех побед, которые навсегда принесут вам много чести, доставя сверх того опытность, нужную достойным офицерам, каковы все те, коим некогда я имел счастье быть сотоварищем. Не думай, чтоб лесть извлекла сии приветствия, но верь, что они истинные чувства того, кто за счастье поставляет иметь многих из них приятелями…

Желал бы я разделить труды ваши, участвовать в славе вашей, но нет возможности, и все пути преграждены. Прощай, Любезный Друг, и помни того, который никогда забыть тебя не в состоянии»{58}.

Как видно, в красноречии Алексею Петровичу не откажешь.

Люди очень влиятельные, такие как Александр Васильевич Казадаев, советовали Ермолову написать «жалобное письмо к графу Ивану Павловичу Кутайсову, который ручался, что выхлопочет ему полное прощение и возвращение всего потерянного»{59}. Гордый молодой человек готов был принять предложение «любезного друга», но мало верил в его эффективность. Он по-прежнему не чувствовал за собой никакой вины. Зато, используя свое красноречие, помог малограмотному Платову написать прошение на имя генерал-прокурора Лопухина с просьбой разрешить ему продолжить службу или отпустить к семье. Впрочем, не помогло.

«В это время проживал в Костроме некто Авель, — записал Д.В. Давыдов со слов А.П. Ермолова, — который был одарен способностью верно предсказывать будущее». О нем ходили легенды, будто он предсказал с необыкновенной точностью час кончины императрицы Екатерины Великой, за что был расстрижен и заключен в Шлиссельбургскую крепость. Павел I, взойдя на престол, пожелал встретиться с ним{60}.

— Что скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? — спросил государь. — Говори! Все говори! Ничего не утаивай! Я не боюсь, и ты не бойся.

— Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей…

Вещий Авель поименно назвал всех преемников Павла I, начиная от Александра I и кончая Николаем II, подробно обрисовал важнейшие деяния и судьбу каждого, предсказал приход к власти и падение безбожников и так далее{61}.

14 декабря 1796 года император подписал рескрипт:

«Всемилостивейше повелеваем содержащегося в Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать по желанию его для пострижения в монахи к Гавриилу, митрополиту Новгородскому и Петербургскому»{62}.

Авель (крестьянин Васильев) к митрополиту Гавриилу не явился. Он вернулся в Кострому, где, по-видимому, повторил свое предсказание, назвав день и час убийства Павла I. А благородный исправник, подполковник Устин Семенович Ярлыков поспешил сообщить о том Ермолову{63}.

6 октября 1800 года в Кострому прибыл сенатский курьер. Через три дня он увез Платова в Петербург.

— Прощай, Алексей Петрович, — сказал Платов Ермолову, — даст Бог, свидимся, — обнял товарища по изгнанию, сел в карету и покатил на север.

«С горестью простился я с Платовым, но завидовать счастью не мог, ибо оно обращалось к человеку, известному отличною храбростью и способностями», — вспоминал Ермолов{64}.

Завидовать-то пока было нечему: Матвей Иванович ехал в Петербург, чтобы предстать перед гражданским судом. Суд его оправдает, но прежде он месяца четыре посидит в той же крепости, которую почти год назад покинул Алексей Петрович.

Могучий телом и духом молодой воин от «чрезвычайной скорби» стал терять силы и интерес к жизни. И лишь чувство ответственности по отношению к родителям удерживало его от рокового шага, заставляло помнить о «должности христианина». Алексей Петрович умоляет друга Александра Васильевича писать ему, не презирать его в том несчастном состоянии, в котором он оказался по воле случая{65}.

Глава вторая. ДНЕЙ АЛЕКСАНДРОВСКИХ ПРЕКРАСНОЕ НАЧАЛО…

ПЯТЬ МИРНЫХ ЛЕТ

Продолжались плац-парады, разжалования, аресты. За малейшую провинность людей лишали чинов и дворянства, ссылали в Сибирь. Недовольство «угрюмым» царствованием Павла I нарастало. Даже похороны Суворова превратились, пожалуй, в первую в России демонстрацию протеста.

Заговор против Павла I зрел. Его возглавил петербургский военный губернатор граф Петр Алексеевич Пален. Он внушил государю «блестящую» мысль: по случаю четвертой годовщины вступления его на престол осчастливить подданных амнистией. В результате последовал указ от 1 ноября 1800 года:

«Всем выбывшим из службы воинской в отставку или исключенным, кроме тех, которые по сентенциям военного суда выбыли, снова вступить в оную, с тем, чтобы таковые явились в Санкт-Петербург для личного представления нам.

Павел»{66}.

Граф рассчитывал, что толпа военных, нахлынувших в столицу, скоро будет изгнана, ибо их места уже заняты. Действительно, просителей было так много, что они скоро надоели Павлу, и он не только перестал принимать их, но и приказал гнать. Естественно, значительно умножил число своих врагов. Вместе с прочими вернулись в Петербург и многие активные заговорщики.

Предсказание вещего Авеля сбылось в ночь на 12 марта 1801 года, на день Святого Софрония Иерусалимского. Построенный Павлом I Михайловский замок для защиты от внутренних врагов, превратился для него в могилу. Император был убит. Наступил новый век, новая эпоха — «дней Александровских прекрасное начало»!

Вместе с тысячами других несчастных прибыл в Петербург и бывший подполковник артиллерии Ермолов, уволенный из армии как умерший. Свои чувства от полученной свободы он раскрыл позднее на страницах «Записок»:

«…Радость заставила во мне молчать все другие чувства; одна была мысль: посвятить жизнь службе государю, и усердию моему едва ли могло быть равное…»{67}

Желание служить было большое, а вот возможность представилась не сразу. Около двух месяцев Ермолов скитался по кабинетам Военной коллегии в поисках документов, «наскучив всему миру секретарей и писцов». Наконец, проблема разрешилась. 9 июля 1801 года он получил под свое начало роту конной артиллерии и назначение в Вильно, где квартировал его полк.

Ермолов был возвращен в службу в том же чине подполковника. Самолюбие Алексея Петровича было уязвлено. Пока он пребывал в Алексеевской равелине и Костроме, многие сослуживцы, даже совсем молодые, обошли его. Было обидно. Возникла мысль подать в отставку. Но все попытки получить её не имели успеха.

Вильно произвел на молодого подполковника хорошее впечатление. В город стекались люди, пытающиеся освободиться от страха, сковавшего их в годы прежнего правления, и насладиться дарованной свободой. Все благословляют имя Александра I. И нет предела любви к нему.

Жизнь идет весело, служба льстит честолюбию. Ермолов отдается ей почти полностью. Жаль, не достает войны, где можно было бы отличиться и продвинуться, а то засиделся в подполковниках более семи лет. Раньше счастье улыбалось ему: Алексей Петрович принял участие в войнах с Польшей и Персией, волонтером сражался в составе австрийской армии против войск Французской республики в Приморских Альпах, был награжден Георгиевским и Владимирским орденами. А тут затишье. И неизвестно, когда кончится. Он начинает бросаться из стороны в сторону: то готов перейти в инженерные войска, то просит перевести его в казаки, лишь бы получить очередной чин.