Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

• Название: Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02
• Автор: Лариса Михайлова
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Пусть пеняют на себя… — Она взяла меня за руку, и мы вышли на улицу. Удушливая пыль была столь густой, что заслоняла небо. Я привык к пыльным бурям ранней весны, но эта, посреди лета, была неестественной. Стонал и завывал ветер, и в центре небес солнце стояло кроваво-красной точкой. Одну руку я поднес к глазам, а другой крепко держался за Ультиму, пока мы пробивались сквозь ветер.

Я думал о злодее Тенорио, и о том, как Ультима заставила его отступить, и тут услыхал стук копыт. Будь я один, я не обратил бы на них внимания, настолько был озабочен тем, чтобы отыскать путь в пыльной буре. Но Ультима была бдительнее, чем я. Внезапно ступив в сторону, она рванула меня за собой, выдернув из-под копыт черного коня и всадника, промчавшегося мимо нас. Всадник, чуть не сбивший нас с ног, тут же исчез в облаках пыли.

— Тенорио! — закричала Ультима мне в ухо. — Спешит домой предупредить дочек.

— Остерегайся его коня, — добавила она, — его обучили топ тать насмерть… — Я понял, как близок был к увечью или гибели.

Когда мы подходили к дому дедушки, в буре наметилась передышка. Небо вокруг оставалось черным, но тучи несколько рассеялись. Женщины, уже собравшиеся в доме оплакивать дядю Лукаса, воспользовались случаем, чтобы, закрыв лицо шалями, разойтись по домам, прежде чем дьявольская буря разразится снова. Было очень странно видеть женщин в черном уходящими из дома, наружу, в ревущую бурю. Словно сама смерть спешило прочь, оставляя тело.

Мы вошли в дом. Дверь за нами захлопнулась. Во мраке нас встретил дед.

— Я уже стал волноваться, — сказал он.

— Все готово? — спросила Ультима.

— Как ты велела, — ответил он и провел нас сквозь темные тихие комнаты дома. Мигающая лампа, которую он на отбрасывала наши пляшущие тени на гладкую, чистую поверхность глиняных стен. Никогда не был дом столь тихим и пустым, как сегодня. Всегда были в нем мои дяди, тети и племянники. Теперь он был словно немая гробница.

Наконец мы добрались до маленькой комнатки. Дед встал в дверях и поманил нас. Мы вошли. Земляной пол, сбрызнутый водой, стены — из гладких саманных кирпичей. Но чистый дух земли не мог заглушить сильного запаха смерти, наполнявшего комнату. Деревянная кровать несла на себе сморщенное тело умиравшего дяди Лукаса. Он был обернут в белое, и я подумал, что он уже мертв. Казалось, он не дышал. Глаза его были как две черные впадины, а тонкий пергамент желтой кожи обтянул костлявое лицо, словно сухая бумага.

Ультима подошла к нему и коснулась лба.

— Лукас, — прошептала она. Ответа не было.

— Он лежит так уже не первую неделю, — сказал дед, — безнадежен. — В глазах его стояли слезы.

— Пока есть жизнь, есть и надежда, — кивнула Ультима.

— Так, — согласился дед. Он распрямил плечи. — Я принес все, что ты просила, — он кивнул на небольшую печку и поленницу дров. На стуле, рядом с печкой, было сложено чистое белье, а на полке — вода, атоле, сахар, молоко, керосин и прочее.

— Мужчин предупредили насчет зверей, плакальщиц отослали по домам. Я буду ждать за стенкой, и если вам понадобится что-либо, я тут…

— Никому не вмешиваться, — сказала Ультима. Она уже снимала шаль и закатывала рукава.

— Понимаю, — сказал дед. — Жизнь его в твоих руках. — Он повернулся и вышел, затворив за собой дверь.

— Антонио, разожги огонь, — приказала Ультима. Она засветила керосиновую лампу, пока я разводил огонь. Затем зажгла ароматные куренья. Потрескивал огонь, разнося очистительный запах, и комната перестала казаться столь уж похожей на гробницу. Снаружи завывала буря, и опустилась черная ночь.

Мы согрели воды в большом тазу, и Ультима обмыла дядю. Он был младшим среди других, и я всегда помнил его полным жизни и дерзости. Теперь тело его было всего лишь скелетом, обтянутым сухой кожей, а в лице читалась боль заклятия. Сначала от его вида меня замутило, но, помогая Ультиме, я забыл об этом и набрался храбрости.

— Он выживет? — спросил я, пока она завертывала его в свежие простыни.

— Его оставили так слишком надолго, — сказала она. — То будет нелегкая битва…

— Но отчего не позвали тебя раньше? — спросил я.

— Церковь не позволяла твоему деду обратиться ко мне. Церковь боялась, что… — Она не кончила фразу, но я знал, что она имела в виду.

Священник в Эль Пуэрто не хотел, чтобы люди слишком доверялись власти целительницы. Он хотел, чтобы милосердие и вера церкви были единственными путеводными огнями для жителей деревни.

Окажется ли волшебство Ультимы сильнее сил всех святых и Святой Матери Церкви? Я не знал.

Ультима приготовила свое первое лекарство. Она смешала керосин с водой и осторожно подогрела миску на огне. Взяв множество трав и кореньев из черной сумки, она бросила их в теплую, маслянистую воду. Помешивая отвар, она что-то бормотала. Я не улавливал всего, но слышал: «Заклятие Трементина обратится вспять и падет на них самих… Испытаем юную кровь Луна против старой крови былого…»

Закончив, она остудила снадобье, затем с моей помощью мы подняли дядю и заставили проглотить лекарство. Он застонал от боли, забился в судорогах, словно хотел извергнуть снадобье. Было радостно видеть в нем знаки жизни, но трудно заставить его удержать лекарство.

— Пей, Лукас, — убеждала она его, а когда он стиснул зубы, она разжала их и заставила его выпить зелье Болезненный вой заполнил комнату. Он был ужасным, но в конце концов нам удалось влить лекарство до конца. Потом Ультима накрыла его, потому что он начал потеть и дрожать одновременно. В глазах стояла тоска, как у загнанного зверя. Наконец веки опустились, и усталость погрузила его в сон.

— Так, — сказала Ультима, — мы начали наше исцеление. — Она обернулась, поглядела на меня, и я увидел, насколько она устала. — Ты голоден? — улыбнулась она.

— Нет, — ответил я. Хотя я не ел с утра, происшедшие события заставили меня позабыть о еде.

— И все же нам лучше поесть, — сказала она, — это может оказаться последней трапезой на несколько дней вперед. Они взяли свежесрезанные волосы, заклятье очень сильное, а сил у него уже немного. Разложи-ка там одеяла и устраивайся на ночь, пока я сготовлю нам немного атоле.

Я разложил одеяла поближе к стене рядом с печкой, пока Ультима готовила еду. Дед принес сахара, сливок, два батона свежего хлеба, и мы славно поели.

— Хорошо, — сказал я. Поглядел на дядю. Он мирно спал. Лихорадка длилась недолго.

— Много полезного в сине-черной кукурузной муке[76], - улыбнулась она. — Индейцы считают ее священной, — и почему бы нет? В день, когда мы накормим Лукаса миской атоле, он будет здоров. Разве это не святость?

Я согласился.

— Сколько это займет времени? — спросил я.

— День-два…

— Когда мы были в баре Тенорио, ты его не боялась. А здесь — ты не страшилась войти туда, где поселилась смерть…

— А ты боишься? — в свою очередь спросила она, оставила миску в сторону и заглянула мне в глаза.

— Нет, — сказал я.

— Почему?

— Не знаю, — сказал я.

— Я скажу тебе, почему, — улыбнулась она. — Потому, что добро всегда сильнее зла. Всегда помни об этом, Антонио Малейшая доля добра способна выстоять против всего зла на свете, и победить. Не нужно бояться таких людей, как Тенорио.

Я кивнул.

— А его дочерей?

— Это женщины слишком безобразные, чтобы ублажить мужчин, — ответила она, — и вот они проводят свое время за чтением Черной Книги и творя злые дела бедным, доверчивым людям. Вместо того, чтобы трудиться, они служат свои черные мессы и пляшут в честь Дьявола во тьме речной. Но они — недоучки, Антонио. — Ультима медленно покачала головой — их силе не совладать с доброй силой целительницы-курандеры. Не пройдет и нескольких дней, как они пожалеют, что отдали души дьяволу…

Снаружи раздался вой голодных койотов. Смех их звучав прямо под оконцем комнатки. Их когти скребли по саманные стенам домика. Я задрожал. Поглядел в тревоге на Ультиму, но та подняла руку, призывая слушать. Мы ждали, вслушиваясь в вой ветра да царапанье когтей и лай стаи.

И тут я услышал ее. То был крик совы Ультимы. «У-у-у-ху-у», — вскричала она, перекрывая вой ветра и, упав сверху обрушилась на койотов. Ее острые когти нашли цель, ибо злобный смех койотов сменился болезненным воплем.

Ультима засмеялась. «О-о, эти девицы Трементина. Завтра окажутся все в синяках да царапинах, — сказала она. — Но у меня впереди много дела», — заговорила она про себя. Поплотнее укрыла меня одеялами, а потом зажгла еще курений. Я устроился у стены, чтобы видеть все, что она станет делать. И хотя устал, но уснуть не мог.

Сила докторов и власть церкви на смогли излечить моего дядю. Теперь все зависело от волшебства Ультимы. Возможно ли, чтобы было больше чуда у Ультимы, чем у священника?

Веки налились тяжестью, но до конца не смыкались. Вместо сна я провалился в глубокое оцепенение. Взгляд мой застыл на дяде, и я не мог уже оторвать его. Я понимал, что творилось в комнате, но чувства были мне не подвластны. Вместо этого я оставался в каком-то сне наяву.