Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

• Название: Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02
• Автор: Лариса Михайлова
• Жанр: Научная Фантастика

---

Веки налились тяжестью, но до конца не смыкались. Вместо сна я провалился в глубокое оцепенение. Взгляд мой застыл на дяде, и я не мог уже оторвать его. Я понимал, что творилось в комнате, но чувства были мне не подвластны. Вместо этого я оставался в каком-то сне наяву.

Я видел, как Ультима приготовила снадобье для дяди, а когда она заставила больного проглотить его, и лицо бедняги отразило боль, она отозвалась в моем теле. Я почти чувствовал во рту маслянистую горячую жидкость. Я наблюдал его судороги, но и мое тело было охвачено болезненными спазмами. Я почувствовал, что весь мокрый от пота, и попытался позвать Ультиму, но голоса не было. Я пробовал подняться, но не мог сдвинуться с места. Страдал от приступов боли, которые сотрясали дядю, и они перемежались ощущениями подъема и силы. Едва боль стихала, словно волна энергии проносилась сквозь тело. И все же я не мог двинуться. И не мог отвести глаз от своего дяди. Мы с ним словно проходили одно и то же исцеление, но я не в состоянии был объяснить этого. Я попытался молиться, но слова не шли на ум, и оставалась только неразрывная связь с дядей. Он лежал на другой стороне комнаты, но тела наши словно бы были нераздельны. Мы слились друг с другом, и объединились в общей борьбе с внутренним злом, что билось, пытаясь отразить волшебство Ультимы.

Время перестало существовать. Ультима входила и уходила. Стоны ветра и крики зверей снаружи смешивались с дымом курений и ароматом сосновых дров, пылавших в печи. Один раз Ультимы не было долго. Я слышал, как пела снаружи сова, и слышал шум ее крыл. Я увидел ее мудрый лик и хлопающие крылья в окне — и тут Ультима оказалась рядом. Ноги ее были мокры от глинистой почвы долины.

— Сова, — только и смог я вымолвить.

— Все хорошо, — ответила Ультима. Она коснулась моего лба, и ужасное напряжение, владевшее мной, казалось, спало с моих плеч. «Лихорадки нет, — прошептала она, — ты крепок. Кровь Луна густа в тебе…»

Ее рука несла прохладу, как воздух летней ночи.

Дядя простонал и заворочался на постели.

— Славно, — промолвила Ультима, — мы одолели духа смерти, теперь осталось только заставить больного извергнуть злого духа…

Она пошла к печке и приготовила новое лекарство. Это не пахло так, как первое, но было более едким. Я видел, как она добавляла новые масла, которых не брала прежде. Видел и то, что некоторые корешки были только что из земли. И впервые она стала как будто петь молитвы, а не бормотать их.

Окончив смешивать травы, она дала небольшой посудине настояться на печи, затем достала из своей черной сумки большой кусок свежей черной глины. Прикрутила керосиновую лампу и зажгла свечу. Затем сидя при ее свете, стала напевать, разминая мокрую глину. Она разделила ее на три части и тщательно обработала каждую. Когда она закончила, я увидел, что она изготовила трех кукол. Они были как живые, но я не помнил, чтоб они походили на кого-либо из моих знакомых. Затем она взяла теплого растаявшего воска со свечки и покрыла им кукол так, что те сделались телесного цвета. Когда они затвердели, она одела всех в кусочки ткани, которые достала из черной сумки.

Покончив с этим, она поставила кукол при свете мерцающей свечи, и я увидел трех женщин. Тогда Ультима обратилась к ним:

Вы сотворили зло, — пела она, -

Но добро сильнее зла,

А что вы хотели начать, прикончит вас…

Подняв троих кукол, она поднесла их к устам моего хворого дяди, и когда он дохнул на них, они словно стали извиваться в ее руках.

Я задрожал, увидев, как оживает глина.

Затем она взяла три булавки и, погрузив их в новое снадобье, воткнула булавку в каждую из кукол. Потом убрала их прочь. Остаток снадобья она заставила выпить моего дядю. Должно быть, оно было очень сильным, потому что тот кричал, когда она заставляла его глотать. Сильный запах наполнил комнату, и даже я ощутил внутри жгучую жидкость.

После этого я смог отдохнуть. Веки сомкнулись. Мышцы расслабились, и я соскользнул из сидячего положения, завернулся в одеяла. Я почувствовал, как нежные руки Ультимы укрывают меня — и больше ничего. Я заснул, и снов не было.

Проснувшись, я почувствовал себя очень слабым и голодным.

— Ультима, — позвал я. Она подошла ко мне и помогла сесть.

— Ay, mi Antonito, — дразнясь, сказала она. — Что ты за соня! Как ты чувствуешь себя?

— Проголодался, — сказал я слабо.

— Вот тебе миска свежего атоле, — усмехнулась она. Вымыла мне руки и лицо влажной тряпкой, а затем принесла тазик, чтоб я помочился, пока она заканчивала готовить горячую кашу Резкий запах темно-желтой мочи смешался с ароматом атоле Снова опускаясь на кровать, я почувствовал себя лучше.

— Как мой дядя Лукас? — спросил я. Он, казалось, мирно спал. Прежде его дыхания не было видно, а теперь грудь вздымалась ритмами жизни, и в лице пропала бледность.

— Он поправится, — сказала Ультима. Протянула мне миску сине-черного атоле. Я поел, но поначалу не смог удержать пищу Я поперхнулся, Ультима подстелила ткань прямо передо мной, и на нее я изверг отравленную зеленую жижу. Нос и глаза жгло, но мне стало лучше.

— Со мной все будет хорошо? — спросил я, пока Ультима наводила порядок.

— Да, — улыбнулась она. Выбросила грязные тряпки в мешок в дальнем углу комнаты. — Попробуй теперь, — добавила она. Я так и сделал, и на сей раз меня не вырвало. Атоле и хлеб были чудными. Я поел и почувствовал себя обновленным.

— Могу ли я чем-то помочь тебе? — спросил я.

— Просто отдохни, — сказала она, — наше дело здесь почти завершено…

И тут мой дядя сел на постели. То было устрашающее зрелище — и никогда больше мне б не хотелось снова видеть такое. Словно покойник вставал из мертвых, и белый саван был мокрым от пота, прилипнув к его истощенному телу. Он кричал, словно зверь, которому причиняют адскую боль.

— Ай-и-иииииииии!

Крик рвался сквозь искривленные губы, с которых капала пена. Глаза широко глядели из темных ям, а его тонкие скелетообразные руки молотили воздух так, словно он сражался с фуриями ада.

— Ао-ооооохха… Айииии! — Кричал он в муке. Ультима мигом оказалась рядом с ним, удерживая, чтоб он не упал с постели. Тело его извивалось в безумных спазмах, а лицо исходило мукой.

— Пусть зло выйдет вон! — вскричала Ультима ему на ухо.

— Dios mio! — были его первые слова, и тут зло изверглось изнутри его. Зеленая жижа пошла изо рта, и Наконец, наружу вылетел большой клубок волос. Он упал на пол, горячий и извивающийся, словно клубок живых змей.

То были те самые волосы, орудие заклятья!

— А-ах! — торжествующе вскричала Ультима, и чистой тканью вымела вон злобный, оживший клубок волос. — Это сгорит под деревом, где пляшут ведьмы… — пела она, и быстро сунула нечисть в мешок. Тщательно она завязала его, а затем снова вернулась к дяде. Он держался за край постели, вцепившись в дерево высохшими пальцами, словно боясь вновь впасть в жестокий паралич. Он был слаб и весь в поту, но здоров. Глаза его говорили: он знает, что он снова мужчина, человек, вернувшийся живым из ада.

Ультима помогла ему улечься. Она обмыла его и накормила — впервые за много дней. Он поглощал еду, словно оголодавший зверь. В первый раз он не удержал пищу, но оттого, что желудок отвык и был долгое время пуст. Мне оставалось только смотреть.

После этого мой дядя уснул, и Ультима собрала все вещи, готовясь к отъезду. Дело наше было сделано. Покончив с приготовлениями, она подошла к двери и позвала деда.

— Сын твой жив, старик, — сказала она. Спустила подкатанные рукава и застегнула их.

Дед наклонил голову. — Можно ли мне подать весть тем кто ожидает? — спросил он.

— Конечно, — кивнула Ультима. — Мы готовы к отъезду.

— Педро, — позвал дед. Потом он вошел в комнату осторожно подошел к постели, словно не зная, чего ожидать.

Лукас застонал и открыл глаза.

— Папа, — сказал он. Дедушка обхватил руками сына и вскричал: «Слава Господу!».

Тети, дяди и дальние родичи повалили комнату, и все; охватила радость. Весть об исцелении быстро разнеслась по Эль-Пуэрто. Дядья стали входить в комнату, чтобы приветствовать брата. Я поглядел на Ультиму и понял, что ей хочется исчезнуть отсюда как можно скорее.

— На первых порах не утомляйте его, — сказала она. Поглядела на Лукаса, который озирался вокруг удивленными, но счастливыми глазами.

— Gracias рог mi vida[77], - сказал он Ультиме. И тут все мои дядья встали и принялись благодарить. Дед выступил вперед и вручил Ультиме кошелек с серебром, как требовалось по обычаю.

— Я никогда не смогу отплатить тебе за спасение сына, — сказал он.

Ультима взяла кошелек.

— Быть может, когда-нибудь мужчины из Эль Пуэрто спасут жизнь мне… — отвечала она. — Пойдем, Антонио, — и поманила меня. Она сжимала черную сумку и мешок, который предстояло сжечь. Мы протиснулись сквозь любопытную, взволнованную толпу, и та раздалась, пропуская нас.