Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

• Название: Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-879-6

Переписка Алексея Ивановича Пантелеева (псевд. Л. Пантелеев), автора «Часов», «Пакета», «Республики ШКИД» с Лидией Корнеевной Чуковской велась более пятидесяти лет (1929–1987). Они познакомились в 1929 году в редакции ленинградского Детиздата, где Лидия Корнеевна работала редактором и редактировала рассказ Пантелеева «Часы». Началась переписка, ставшая особенно интенсивной после войны. Лидия Корнеевна переехала в Москву, а Алексей Иванович остался в Ленинграде. Сохранилось более восьмисот писем обоих корреспондентов, из которых в книгу вошло около шестисот в сокращенном виде. Для печати отобраны страницы, представляющие интерес для истории отечественной литературы.

Письма изобилуют литературными событиями, содержат портреты многих современников — М. Зощенко, Е. Шварца, С. Маршака и отзываются на литературные дискуссии тех лет, одним словом, воссоздают картину литературных событий эпохи.

---

PS. Я тоже не могу смотреть на Библиотеку. Люша видела, как она горела, а я — как ее потом грабили.

Но мне предстоит снова вернуть туда спасенные и реставрированные Люшей вещи. Верну. А после — даю себе слово — не переступлю порога.

PPS. Посылаю Вам в подарок Митину книжку, только что выпущенную[631]. В предисловии много ошибок, которых не было бы, если бы его мне показали заранее. Но автор предисловия — и редакторы издательства — ко мне не заявлялись (хотя у меня все авторские права). «Процесс исключения» расширился: меня исключили сначала из Союза Писателей, потом из семьи К. И., а теперь из семьи М. П.

474. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

7.06.80.

Дорогая Лидочка! Очень меня огорчило, что моя слишком поспешная и, может быть, излишне резкая реакция на события, в общем-то не такие уж значительные, стоила Вам стольких душевных сил, энергии, отняла у Вас так много времени.

Не надо никаких извинений и опровержений. Одно только тревожит: не переврано ли, не искажено ли, как было в случае с Зощенкой.

Спасибо Вам за книгу Матвея Петровича[632]. Правда, издательство «Наука» могло бы, мне кажется, найти для ЭТОЙ книги бумагу получше, чем простая газетная.

Третьего дня встретил на улице Ваших молодых друзей. От меня они узнали о полученной Вами премии[633] и просили присоединить их поздравления к моим. Что я и делаю с радостью.

475. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

25.07.80.

Дорогая Лидочка!

Вместе с этим письмом с благодарностью возвращаю книгу.

На стр. 542 подтверждается то, о чем я знал раньше из рассказов покойной О. В. Малашкиной: о гибели на Кирпичном заводе Раи Васильевой[634].

29.VII.80.

Посылаю то, что у меня написалось о «Белом волке»[635]. Написалось не то, что хотелось, и не так, как хотелось.

Не очень связно и вяловато. Без адреса. А это всегда сказывается на почерке, на голосе…

Если будет оказия — сообщите, пожалуйста, Ваши замечания. Если сумею и если стоит того — поправлю.

Сермана[636] я видел, но знаком с ним не был. С Р. А. Зерновой встречался в Комарове, давал ей читать свои «ме».

476. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

30/VIII 80.

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо Вам за Вашего Анти Белого Волка. Я очень ценю не только самую эту Вашу вещь, но и то душевное движение, каким вызвано ее написание. Вещь полемическая и в то же время гармоничная, без задора и запальчивости. Возражение у меня одно и вопрос один. Возражение: журнал, где напечатан «Белый Волк», не эмигрантский. Он создается здесь, а не там. Позвольте мне вычеркнуть это слово. Вопрос же такой: что Вы хотите с Анти Волком делать? В архив — нам? У меня мелькнула мысль: не огласить ли его 28 октября, когда у нас соберутся человек 40–50? Прочесть? Положить на выставку других бумаг? Без Вашего разрешения я не стану делать ничего, положу в шкаф… Или переписать и дать экз. составителям? (Вряд ли.) Напишите, пожалуйста, про это.

И. И.[637] считал, что К. И. к старости «получшел»[638]. Возражений не имею, но соображения копошатся. 1) Все в основном хорошие люди к старости «лучшеют» 2) Игн. Игн. почти не знал К. И. Очень издали, очень поверхностно, очень «только знакомый» 3) Игн. Игн-ч смолоду дружил с Виктором Шкловским, который, особенно поначалу, терпеть не мог К. И-ча — и лично, и литературно. И. И. получил К. И. как бы из его рук. Ну, а потом увидел, что дорогой Витя не совсем прав.

_____________________

О гибели Раи Васильевой во всех подробностях я (и Шура) знали уже давно от некоего ее солагерника, вернувшегося в 54 или 56 г. Он у меня был. Да, операция «Кирпичный завод».

PS. За это время у меня было много литературных бед. Сначала в Париже, в типографии, потеряли (!!) II том моих «Записок об А. А.», и мы делали экземпляр заново (три месяца труда моего, Люши и Фины и триста пудов волнений). Потом внезапно, без спроса и вопреки моей воле, в Париже по-французски вышел этот том — искореженный, искаженный и перепутанный[639]. (17 лет моего труда.) Когда я взялась писать письмо протеста в газету «Русская Мысль» — по радио услышала сообщение, что я получила за это французское издание премию Пен Клуба — премию Свободы…[640] Как же протестовать? Оскорблять жюри и 22 авторов, пославших 22 восторженных отзыва? Теперь живу с этой раной в груди и жду, когда выйдет правильный русский текст. А когда — Бог весть и на радость ли? Подождем.

20/IX.

PPS. Вот уж никак не думала, что наши письма пролежат чуть не месяц! Но 3 оказии сорвались — надеюсь, не сорвется эта.

477. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

№ 1. 12.X.80.

Дорогая Лидочка!

Сегодня, в мое отсутствие, дважды звонил Л. П.[641] У меня мелькнула мысль — может быть, он едет в Москву? И, торопясь, пишу это письмо.

_____________________

Об «Антиволке». Хотя заметка эта написана из рук вон плохо, если и у Вас нет замечаний стилистического характера, я не возражаю против ее публикации. Для чего же и писал. Слово эмигрантский прошу заменить на парижский. Так мне в свое время сообщила Р. Орлова. То, что журнал создается и редактируется в Москве, меня, по правде сказать, крайне удивляет, и подчеркивать это обстоятельство я не считаю себя вправе.

Как мне следует ответить, если меня спросят, кому я передал заметку о «белом волке»?

№ 2. 4.XI.80.

Дорогая Лидочка!

Мое письмо тоже пролежало без малого месяц в ожидании оказии. После того, как письмо было написано, мы с Вами успели поговорить по телефону. Счастлив был услышать Ваш громкий, сильный и бодрый голос.

Сейчас пишу торопясь. Жду появления Л. П.

Посылаю Вам и Люше свою многострадальную книгу, вышедшую наконец в «Советском Писателе»[642]. Рожки да ножки. Иллюстрация к нашему давнему спору, в котором Вы занимаете позицию: «или все, или ничего». Признаюсь, когда я листал эту искалеченную книгу, не один раз мелькала у меня мысль:

— А может быть, Лида права?

А потом я натыкаюсь на места отвоеванные (в жестоких боях отвоеванные), страницы или абзацы, или хотя бы строчки (даже одно слово: «там») и думаю:

— Нет, хорошо, что хоть это вышло. Sapienti sat[643].

Но авторские мои страдания от этого не уменьшаются. Особенно когда листаю блокадные страницы. Буквально рожки да ножки.

478. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

9/XI 80.

Дорогой Алексей Иванович. Книгу Вашу получили. Спасибо Вам и поздравляю Вас и Ваших читателей. Много нового и много старого — и то и другое радость. Сейчас ее взяла читать Люша, а потом кинусь я — и начну с Дневников. Предвкушаю. Уверена, что и все перечту.

Мне лучше. Надеюсь, 11/XI врач отпустит меня впервые в Переделкино, и начнется мой обычный кочевой образ жизни. Мне это очень важно, потому что только там, в пустоте, я могу писать. Там сейчас кончают крыть крышу. Нет, не Литфонд и не Союз, а мы сами на собственные деньги наняли кровельщиков и купили железо. Содрав старую, они очень удивились, как под такой крышей можно было жить. Я тоже, глядя назад, удивляюсь. Если к отсутствующей крыше прибавить присутствующих крыс, отсутствующий фундамент, зиму, и испорченное отопление — то действительно следует удивляться стойкости Клариного и моего организма.

На этом пока кончаю. Большое письмо впереди.

479. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

14/XI 80.[644]

Дорогой Алексей Иванович. И я начинаю писать это письмо «впрок». Кончу его тогда, когда прочитаю Вашу книжку, — а пока ее читает Люша. Отправить это письмо я надеюсь в конце ноября — имею основания надеяться.

Пока отвечаю на что в силах.

О «Памяти». Тут все трудно поддается изображению. Скажу, что могу. Этот альманах редактируется и составляется и пишется здесь. В Париже он не издается, а лишь печатается. Люди, которые его здесь составляют, «в общем и целом» хорошие люди, но

а) не литературные

б) работают в немыслимо тяжких условиях, подвергаются преследованиям и обыскам — и вряд ли уцелеют.

Я собиралась иметь с ними дело (Память! Как же мне ей не сочувствовать?), собиралась дать туда несколько своих страниц о Цветаевой в Чистополе, собиралась предложить с Вашего разрешения анти-волка, но сейчас отношения наши из-за некрасивой истории с «Белым Волком» и их поступком с Вами — прервались. И вряд ли возобновятся. Да скоро, я думаю, и затея их будет прикончена. (Хорошо, если обойдется одним лишь прекращением, без человеческих жертв.)

После моего разговора с ними — уже давнего — они собирались прислать Вам свои извинения, лично и в печати, и написали их, но, по Вашему желанию, я прекратила все.

Там, во главе, стоит человек очень замечательный[645], но находится он в 100 км. от Москвы, болен, занят, не литератор, в Москве бывает редко — мальчики же у него под рукой весьма резвые и рьяные, но и весьма разные по своим душевным качествам. Неумейки и неряхи. Я решила с ними не вязаться.