Ольга Матвеева - Ночные разговоры с ангелом

• Название: Ночные разговоры с ангелом
• Автор: Ольга Матвеева
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Был октябрь. Темный, унылый, с жухлой листвой на газонах, с дождями, с мокрым, тусклым блеском ночного асфальта. Той осенью мне захотелось написать историю о том, как человек дошел до крайней степени отчаянья, а потом произошло нечто, и человек начал меняться, и жизнь его тоже начала меняться… Конечно же, к лучшему. Так и родилась повесть о прекрасной, но одинокой девушке Серафиме, которая решила поставить точку в своем земном существовании, но была спасена собственным Ангелом-хранителем. Словом, у меня придумалась очень радостная, трогательная, смешная и серьезная, немного сказочная история, которая заставляет читателя улыбнуться, задуматься и поверить в то, что жизнь в целом довольно приятная, хотя и непростая штука, в которой, бывает, случаются настоящие чудеса…

---

— Почему только такие? Вы что, как и люди, какие-то кармы отрабатываете?

— Если бы. Просто у нас шеф большой шутник. Таким обаятельным весельчакам и шалопаям вроде меня он дает приглядывать за… — Вася осекся. — В общем, за такими обаятельными, добрейшими людьми как ты, для которых самый страшный грех в жизни — однажды не сделанное домашнее задание по математике в третьем классе, а самое большое событие — получение красного диплома или защита кандидатской диссертации. Ну или там, развод, когда доведенные до отчаянья правильностью объекта муж или жена сбегают с первым попавшимся заезжим гастролером куда глаза глядят. А вот добропорядочным ангелам он выделяет хулиганов, аферистов, мошенников, убийц. Ты представляешь, как мы мучаемся?

— А кто ваш начальник?

— Простым смертным это знать не положено. — Важно ответил Вася. Кстати, у тебя чай, наверное, остыл, надо бы выпить чаю-то.

Фима послушно поплелась за чаем, по пути ухватила за вздорный хвост мысль, что желание выпить чаю и поход на кухню вчера спасли ей жизнь. К ней еще не пришло осознание, что ее жизнь — это не хаотичное нагромождение случайностей, собственных планов, планов ее родителей или кого-то еще. Она так сразу не могла проникнуться мыслью, что по жизни ее кто-то ведет, неосязаемо держа за ручку, неслышно нашептывая что-то на ушко, направляя, спасая и поддерживая. Она не мола смириться с мыслью, что мы не кузнецы своего счастья и несчастья тоже и не хозяева своей судьбы. Хотя ей, конечно, смешно рассуждать на эту тему, она ведь никогда и не поступала так, как ей хочется. За нее всегда все решали. Только один раз она совершила самостоятельный поступок — уехала из родительского дома. А сейчас она начала подозревать, что и это решение было чьим-то чужим — коварный Вася, наверняка, подсунул ей эту гениальную мысль.

Фима вернулась с чаем в гостиную. Ангел лежал на диване, свернувшись калачиком, и был похож на купидона-переростка, какими их рисовали итальянские художники эпохи ренессанса. В Фиме даже проснулось что-то такое — материнское, теплое, заботливое, жалостливое. Захотелось даже укрыть его одеялком. Но вместо этого она сурово спросила:

— Про побег от родителей ты придумал?

— Я, — ответил ангел покаянно, — надо же, догадалась. Мне так хотелось, чтобы ты, наконец, начала жить по своим правилам, а не навязанным тебе родителями.

— По своим? У меня сложилось впечатление, что ты захотел, чтобы я начала жить по твоим правилам. Как вы меня все достали со своей заботой. Я же достаточно умна, чтобы понять обратную сторону вашей заботы. Вам так удобнее, а на мои чувства вам плевать. Просто плевать.

— О! — восхитился Вася, — мы умеем проявлять эмоции! — Он как-то засуетился, засобирался. — Выкини, пожалуйста, таблетки в унитаз, чтобы я видел. Чтобы я был уверен, что ты опять чего-нибудь не натворишь. — Фима поплелась в туалет и выкинула таблетки. Себе она сказала, что делает это по собственному желанию, потому что умирать теперь уже точно не хотелось — жизнь, кажется, начинала становиться интересной. — Вот и умница, — скороговоркой проговорил Вася, когда Фима вернулась. — Теперь я могу со спокойной совестью тебя оставить. Меня терзают предчувствия, что ты хочешь остаться одна. Не буду вам мешать. Ах, да! Чуть не забыл! — Вася щелкнул пальцами, и плотные шторы на окне раздвинулись сами собой. — Добро пожаловать в реальный мир. Будем учиться жить! — В комнату хлынул дневной свет, а Вася исчез. — И еще, — донесся откуда-то его голос, — не удивляйся чудесам.

4

Ночью Фима спала плохо — все думала о превратностях судьбы, ангелах, праведниках и своем месте в этом мире, который еще недавно казался ей относительно понятным. Уснула только под утро. Когда она открыла глаза, было как-то подозрительно светло. Фима поняла, что она в первый раз в жизни проспала и, кажется, в первый раз в жизни опоздала на работу.

— Н-да, Вася, спасибо за предупреждение — чудеса начались. — Крикнула Фима вслух не известно кому, выбралась из постели и направилась на поиски телефона. После продолжительных поисков он почему-то обнаружился в холодильнике. — Да уж, чудеса, так чудеса. — Ворчала Фима.

Она позвонила на работу начальнице, что соврать она так и не придумала, и поэтому честно залепетала:

— Светлана Васильевна, извините, мне жутко неудобно, но я проспала, извините. Ночь выдалась неспокойная. Я скоро подъеду.

— Ты, наконец-то, начала весело проводить ночи? — удивилась Светлана Васильевна. — Давно пора, девочка моя. А то не человек, а ангел какой-то сизокрылый. Ладно, оклемаешься, приезжай.

Фима минут пять стояла с трубкой в руках и слушала короткие гудки. Она не могла понять: вроде она провинилась, нарушила трудовую дисциплину, а начальница чему-то обрадовалась. Безумие какое-то.

Фима работала в одном почти глянцевом журнале менеджером по рекламе. До этого она успела поработать еще в паре газет и журналов, на телевидении, трех радиостанциях и рекламном агентстве. Другой работы при своем высшем филологическом образовании она найти не могла. Работа ей не нравилась, она работе тоже. Впрочем, несколько постоянных клиентов у Фимы все же было: в основном дамы предпенсионного возраста, крепкие предприниматели средней руки, которые понимали, что уже поздно завидовать чужой молодости и красоте — у них были другие ценности. Фиму они считали милой ответственной девочкой. Зарабатывала она больше своих коллег, что тоже не добавляло ей популярности.

В журнале, где сейчас удобряла скудную рекламную почву Фима, ее, как обычно, не любили, но не любили как-то очень апатично. Просто старались не замечать. Или на самом деле не замечали. Коллектив был дамским, все были замужем, у всех были дети. Интриги не практиковались и не поощрялись начальством. Это был самый спокойный коллектив из всех, где работала Фима. Здесь она чувствовала себя почти комфортно.

После утреннего Фиминого звонка Светлана Васильевна за чашкой чая поделилась с парой коллег открытием, что эта Фима, точнее Фифа, как они ее называли, эта чопорная и высокомерная наследная принцесса, оказывается, нормальная девка. Сегодня, вон, опоздала, потому что проспала, как все нормальные люди, а ночью, небось, пила до потери сознания или еще чем занималась, а, скорее всего, и то, и другое. Коллеги понимающе покивали головами и тоже пришли к выводу: Фима никакая не фифа, а обычная баба.

Когда Фима, наконец, добралась до места службы, все с ней здоровались как-то непривычно приветливо. Даже редакторша Шурочка, вторая незамужняя дама в коллективе, которая ненавидела Фиму больше всех, потому что тоже была недурна собой и Фиму считала свой самой злейшей конкуренткой, посмотрела на нее с интересом. Она не поздоровалась, не снизошла даже до кивка головы, но посмотрела.

— Как твоя голова? — участливо поинтересовалась Светлана Ивановна. — Может, тебе таблеточку дать?

Фима хотела уже было отказаться, но тут услышала легкий шорох в своем ухе, который непостижимым образом сложился в слова: «бери, поблагодари и добавь: „голова просто раскалывается после вчерашнего“».

— Ой, спасибо, — сказала Фима тем особым подчеркнуто вежливым, доброжелательным голосом, каким обычно разговаривала с родителями по телефону, клиентами и начальством. — Так кстати, у меня голова после вчерашнего раскалывается, а таблеток нет. Вы меня прямо спасаете.

Светлана Васильевна расплылась в улыбке.

— Чудеса! — в который раз за день подумала Фима.

Она решила закрепить результат и направилась к Шурочке.

— Шура, — заискивающим тоном произнесла Фима и униженно посмотрела ей в глаза, — я попала в безвыходную ситуацию — за выходные потратила все деньги, все, до последней копейки. Что-то на меня нашло. У меня было такое ужасное настроение, мне так одиноко было, что я накупила какой-то ерунды, а потом напилась. Теперь мне не на что даже купить себе кефира на ужин. Пожалуйста, одолжи пятьсот рублей до зарплаты. — Самое забавное, что Фима даже не соврала. По большому счету все так и было. Умолчала только о постыдной неудавшейся попытке самоубийства.

Шурочка так удивилась, что безропотно полезла в свой кошелек и протянула пятисотрублевую купюру. Потом, конечно, пожалела, задумалась о том, что никто на предприятии не знает кредитной истории этой фифы Фимы, потому что она ни разу ни у кого не просила в долг. Потом успокоила себя, что Фима, вроде, порядочный человек, к тому же она, Шурочка, в любом случае отберет свои деньги у кого угодно. А потом она начала размышлять, что эта надменная красавица такая же одинокая, как и сама Шурочка, и в сотый раз грустить о том, что все ее подруги повыходили замуж, разъехались по обеим столицам, а Шурочка почему-то застряла в этом унылом городе, все не решалась уехать и в результате осталась совсем-совсем одна. Ей не с кем было ходить на вечеринки, не с кем было путешествовать, а иногда не с кем было даже поговорить. Шурочка не подозревала, до какой степени ее жизнь похожа на Фимину.