Наталия Вико - Шизофрения

• Название: Шизофрения
• Автор: Наталия Вико
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-02305-4

Молодая женщина - успешный врач-психиатр пишет монографию о психозах, связанных с Древним Египтом. Чтобы понять природу этих психозов, приводящих к самоубийствам больных, возомнивших себя воплощениями древнеегипетских царей и цариц, она направляется в Египет.

Не имеющая аналогов в русской и зарубежной литературе внежанровая проза с захватывающим сюжетом, в котором переплелись приключения, мистика, история, политика, психология, философия, скрученные в тугую спираль, которая и составляет нашу жизнь.

---

Ленка, чмокнув Александру в щеку, расположилась напротив, сделала глоток красного вина, и без вступления, словно они расстались несколько минут назад, напевно растягивая слова, продолжила нескончаемый рассказ о бывшем муже, уже несколько лет пребывающим с новой семьей в командировке где-то то ли в Сербии, то ли Хорватии, может даже Черногории, — «да, впрочем, какая разница — алименты все равно не платит!», о незавидной доле заведующей социальной аптекой при районной поликлинике, о назойливом наркомане соседе, уверенном, что у нее — фармацевта — в квартире должны храниться несметные запасы «дури», о любимой собаке, чуть не оставшейся без глаза в сражении с помойной кошкой, о нищенской зарплате и о многом другом, составлявшем жизнь одинокой разведенной женщины.

Потягивая апельсиновый сок через трубочку, Александра пыталась внимательно слушать подругу, которая, как всегда, вытащила ее «всего на полчасика» излить душу. Она и сама не знала, зачем ей были нужны эти встречи, похожие на самоистязание. Слушать было сладостно-противно. Хотя, ничто так не сближает женщин, как союз против мужчины, который теперь уже и не их, а принадлежит вообще какой-то третьей… дуре. В том, что она — дура, сомнений просто не могло быть.

Перескакивая с темы на тему, Ленка говорила и говорила, а Александра, стараясь не смотреть в ее располневшее лицо, слушала, окружая себя воспоминаниями, сотканными из нежных слов бывшего любовника, прикосновений, запахов и звуков. Почему она тогда отказалась от замужества? Видно, однажды, утомившись от секса, благоразумно поняла, что сладкоречивый красавец — человек ненадежный, женским вниманием избалованный, на женщин падкий, и изменяться точно не собирается. Готов только изменять, но мысль об этом отозвалась в ее душе запредельной, невыносимой тоской и болью и напомнила слова отца, который не раз повторял: «Чего мы больше всего боимся, то с нами и случается»… Почему они снова начали встречаться? Возможно, потому что плод стал запретным, что придавало ситуации особую пикантность? Самое счастливое время наступало летом — когда Ленка, следуя неизменному ритуалу, в погоне за загаром уезжала на море — сначала в Керчь, а потом — в Ялту. Просыпаясь по утрам на плече любовника, Александра безмятежно наблюдала, как зеленая тюлевая занавеска лениво колыхалась от легкого, сонного, летнего ветерка, как скользил по стене солнечный зайчик, медленно подкрадываясь к подушке, и блаженно думала о том, как же она счастлива! Открывая чужой холодильник, почти единственным содержимым которого были припасенные впрок упаковки дефицитного в то время «церебролизина», она поражалась черствости и равнодушию Ленки, бросившей мужа без борщей и котлет. А впрочем, кто знает, нужен ли молодому здоровому мужику семейный борщ, когда вокруг столько поварих? Отношения между любовниками в то лето развивались так бурно, что окружающие стали делать вид, что не понимают ничего. Особенно Вадик, со скорбной усмешкой отводивший глаза от припухших после очередной упоительной ночи Сандрочкиных губ. Когда же Ленка вернулась — как всегда загорелая, пропитанная запахом моря и красного вина, она не нашла ничего лучше, как с циничным превосходством, глядя отпускнице прямо в глаза, спросить, что бы та сделала, если б узнала, что муж ей изменяет? Не то, чтобы ее интересовал ответ, просто вопрос щекотал нервы.

«Я? — Ленка беспечно пожала плечами. — Да ничего, — сказав это, она беззаботно улыбнулась. — Потому что мне так удобнее. И потом, где бы и с кем бы он ни встречался, вечером он все равно приходит сюда — в наш дом, приходит ко мне! Ко мне! А значит — он мой. Мо-ой! — повторила она, глядя счастливыми глазами. — Поэтому предпочитаю просто наслаждаться своим счастьем». А потом, наклонившись к уху подруги, доверительно сообщила, что мужик он — потрясающий. Будто Александра сама не знала. Она даже невольно кивнула. Ленка, конечно, не заметила. К счастью до обсуждения интимных подробностей — статистики и хронометража дело тогда не дошло. «А женщин, которые воруют чужую любовь, — подруга повернулась к ней спиной, наливая кофе в чашки, — мне просто жаль. Это ведь воровство, не так ли? — спросила не поворачиваясь. — Только за него не судят, а предоставляют возможность судить себя самим…»

Вернувшись домой и проревев в подушку полночи, Александра приняла решение и отошла в сторону. Несмотря на категорическое несогласие мужской половины…

Ленка же появилась в ее жизни снова спустя несколько лет. Уже с ребенком. Но без мужа…

— …сижу в своей аптеке, света божьего не вижу. К нам приходят одни дебилы! — ворвался в ее мысли Ленкин голос. — Нет, может быть, среди них и попадалась пара-другая нормальных, но, скорее всего, это было в другую смену. Не в мою. Почти все лекарства требуют бесплатно взамен компенсаций. А я говорю — к примеру — нет его, уже не производят. Вот — возьмите аналог такой-то, и называю длиннющее слово на латыни, которое в институте к концу обучения полгруппы моей так и не научилось выговаривать. Причем, сама понимаешь, это ж труднопроизносимое слово, а уж ударение вообще не ясно, куда ставить. А они — не нужен нам ваш аналог! Особенно напрягает мадам Гринберг! Ну, это больная наша постоянная, — пояснила она, — которая, сколько себя помню, к нам в аптеку ходит, — Ленка глотнула вина, — жалобы писать. Она простой аспирин, не поверишь, ацетилсалициловой кислотой называет. Я ее однажды — без всякого значения — спрашиваю: «Вы, Софья Соломоновна, как к эвтаназии относитесь?» А она вдруг возбудилась и как завопит: «Я женщина опытная! К тому же инвалид! У меня уже два инсульта было! Я вас всех уволю!» А я ей говорю: «Так я просто счастлива буду!» Так она, слышь, в районную прокуратуру заявление написала, что я ей угрожаю, потом в городскую на районную, что медленно ее заявление рассматривают, затем в Генеральную жалобу на городскую, что меры не принимают, потом в налоговую, что у нас в аптеке зарплаты в конвертах платят, потом в трудовую инспекцию о том, что у нас бомж по утрам мусор выносит без трудового договора, потом в экологическую милицию, что мы перегоревшие люминесцентные лампы в специальных контейнерах не храним, потом в общество защиты прав потребителей, потом в торгинспекцию, потом в санэпидемстанцию, а потом аж в администрацию Президента, откуда все проверки по новому кругу пошли. Жду теперь повестку из суда в Гааге! — усмехнулась Ленка. — Может, командировочные в валюте заплатят, — с недоумением потрясла опустевшую бутылку вина. — Слушай, а может правда ее отравить, чтоб не мучилась?

Александра взглядом попросила официантку принести еще бутылку. Ленка заметила, удовлетворенно кивнула и продолжила рассказ.

— А вчера, слышь, мы вообще работать не могли. Все сотрудники с сердечными приступами слегли. От смеха. Пришлось табличку на дверь повесить «технический перерыв». Я, понимаешь ли, имела глупость принести фотографию своего дорогого с его новой супругой. Да-а-а. Народ конечно, у нас эмоциональный. Ничего не скажу. «Кто эта уродина рядом с ним?!» — спрашивают меня. — Ну, про эту, молодую-толстозадую. Ты ж понимаешь. А я говорю: «Вот, гляньте, ради этой кикиморы меня муж и бросил». И самой смешно. Козел! Женился на молоденькой дурочке, которая ему в рот смотрит с умилением! Восторгается одним тем, что он вообще умеет говорить, и не важно что! Эрудит! Сексуальный гигант! — по ее лицу пробежала улыбка. — А я, видишь, поправилась. Гормоны пью, — подвинула бокал навстречу официантке, подошедшей к столику. — Я понимаю, что сейчас произвожу глубокое впечатление, да и стрессы из-за этой скотины дали о себе знать, но до этой дамы его нынешней, конечно, мне еще далеко! Тут, кстати, вот чего я тебя дернула-то! — дочь моя, с папаней своим гениальным по телефону пообщалась и заявляет — она ж школу оканчивает, ты ж понимаешь — хочу, говорит, поступать в институт, где ПИАРу учат. — Ленка с удовольствием отхлебнула вина из наполненного официанткой бокала. — Я ей говорю — дорогая моя, ты хоть знаешь, как это слово переводится? В Строгановку иди! Ты ж в детстве рисовать любила, — она снова глотнула вина. — Короче, этот идиот ее к себе зовет, чтоб она там поучилась. Научится она у него… представляю… да еще заикой вернется, определенно, это ж представь себе — каждый божий день его кикимору лупоглазую видеть. В страшном сне такое не приснится! — промокнула салфеткой капли вина, скатившиеся с ножки бокала на блузку и деловито присыпала солью свежие пятна. — Нет, у него, конечно, безукоризненная концепция — пусть ребенок делает, что хочет. Все, что в голову приходит. Ну, если у нее что есть в голове, то хорошо. А если она в папашу? И потом у нее же иногда с мозгами правда проблемы бывают..

— Что, из-за той травмы головы? После того, как тогда с велосипеда упала? — попробовала Александра вставить слово.

— Я тебя умоляю! Какой там велосипед? — Ленка всплеснула руками. — Это гены папашкины срабатывают. Меня тут мой дорогой опять убил. Зачем, говорит, ей школу заканчивать, до лета ждать. Пусть сейчас прям приезжает. Я ее устрою. Нет уж, говорю ему. Аттестат она должна получить, я уж не говорю о выпускном платье. Тут, знаешь, его друга встретила, был у него один — интеллектуальный милиционер! — она загоготала, — Говорит: «Дружок мой вернется, и мы с ним в бизнес уйдем». Я аж вся посинела от восторга. В бизнес он уходил раз десять, и всякий раз исключительно удачно. Ты ж понимаешь. Я алименты не знала куда складывать! То ли в спичечный коробок, то ли в шкатулку для микробов, которую мне его мамаша на свадьбу презентовала. Я ее тогда не удержалась, спросила: «А разве к подарку вашему микроскоп не прилагается?» Так она с тех пор со мной до самого развода не разговаривала. Я мамашу его только перед смертью зауважала. Когда узнала, что она «Мастера и Маргариту» прочитала. А теперь он хочет, чтоб я ему дочь отправила, и, как он мне заявил по телефону в судорожном моем состоянии, чтоб она вылетела к нему в эту чертову его… страну пребывания, которую я все время забываю, как зовут. Ну, и чего мне с ним делать? А?