Наталия Вико - Шизофрения

• Название: Шизофрения
• Автор: Наталия Вико
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-02305-4

Молодая женщина - успешный врач-психиатр пишет монографию о психозах, связанных с Древним Египтом. Чтобы понять природу этих психозов, приводящих к самоубийствам больных, возомнивших себя воплощениями древнеегипетских царей и цариц, она направляется в Египет.

Не имеющая аналогов в русской и зарубежной литературе внежанровая проза с захватывающим сюжетом, в котором переплелись приключения, мистика, история, политика, психология, философия, скрученные в тугую спираль, которая и составляет нашу жизнь.

---

— Сначала надо диагноз поставить, — усмехнулась Александра. — А то вдруг вы на себя наговариваете?

— Так ставьте же скорее, — весело сказал Максимилиан, принимая у стюардессы заказанные напитки и протягивая воду Александре. — Задавайте же свои психологические вопросы, — он выжидательно уставился на попутчицу.

— Ну, и когда же у нас снова будет хорошее кино? — сделав строгое лицо, спросила Александра и отпила глоток воды, со скрытой усмешкой наблюдая за выражением лица Максимилиана, который явно не ожидал такого поворота беседы. — С психологизмом — чувствами, страстями, полутонами, искренней и талантливой игрой актеров, фразами, в которые хочется вслушиваться, с послевкусием и желанием посмотреть еще раз. Когда перестанем американскую жвачку пережевывать? Или перевелись на Руси «кинобогатыри»? — она насмешливо глянула на попутчика.

— А кому-нибудь, кроме вас, меня и еще небольшой группы зрителей сегодня нужно такое кино? — чуть помедлив, спросил тот. — Ваше здоровье! — пригубил коньяк. — Российский зритель за последние годы настолько оболванен, что размышлять, а уж тем более сопереживать не желает. Ищет острых ощущений, спецэффектов и компьютерной графики. Целое поколение уже выросло на американском киношном фастфуде. Забежал, проглотил, побежал дальше. Вроде бы перекусил, а тяжесть на желудке быстро пройдет, — он отпил еще коньяка. — Хотя, без всякого сомнения, у американцев есть талантливые фильмы, заставляющие зрителя рефлексировать, задевающие тонкие струны души, но…

— С этим я не спорю, — Александра упрямо наклонила голову, — вопрос в том, почему мы в кино и на телевидении все время пытаемся подражать и копировать не самое лучшее? Повсюду «эрзац»! Старательно подменяем искренние чувства животными инстинктами и рефлексами, великолепный русский язык — «новоязом». А оболваненные подростки жуют попкорн, запивают колой, смотрят на экран и думают: «Блин! Он — такой же, как я! И говорит также! Значит я — правильный», и уверены, что настоящая дружба — это как в бандитской «Бригаде», а друзья — это братва. Почему развращаем наших девочек, непрерывно показывая и называя «светскими львицами» тех, кого раньше всегда называли… — она помедлила, подбирая слова, — шлюхами и шалавами? Это все умышленно или от собственной пустоты?

— По поводу шлюх и шалав могу вам, сударыня, одно словечко подкинуть, которое моя бабушка покойная еще с дореволюционных времен сохранила. Распутных девок знаете как тогда называли?

— И как же?

— «Горизонталки».

— Спасибо, запомню, — кивнула Александра.

— А по поводу подражания и копирования худшего в наших СМИ скажу так: это — война, которую мы, к сожалению, проигрываем. Потому что играем по чужому плану.

Александра вопросительно посмотрела на него.

— «Война смыслов», — пояснил Максимилиан. — Раз невозможно победить Россию военными средствами и затруднительно подчинить экономическими, особенно при высоких ценах на нефть и газ, главным оружием американцев становится навязывание смыслов в собственной трактовке, то есть, уподобление противника себе.

— Ну, да, есть такой прием нейролингвистического программирования, — согласилась она. — Если хочешь завоевать расположение и доверие собеседника — подстраивайся, повторяя его жесты и слова, становись похожим на него.

— А здесь — ровно наоборот, — продолжил Максимилиан, — не подстройка, а навязывание русскому народу собственных ценностей, модели поведения, символов, жестов, мимики, оборотов речи, внедрения «новояза», как вы верно подметили. И все это, товарищи, посредством средств массовой информации, в том числе, кинематографа как важнейшего из искусств! — последние слова он сказал, слегка картавя, подражая интонациям и жестикуляции вождя мировой революции. К счастью ногами на кресло, как на башню броневика, залезать не стал.

Александра рассмеялась.

— Подстраивается большая часть нашей так называемой властной и денежной элиты, — продолжил Максимилиан, — в неудержимом желании понравиться и выглядеть на Западе своими. На случай бегства.

— Без сомнения, знаки, образы и символы для разных людей могут иметь разное значение и восприниматься ими по-разному, — сказала она и, зябко поежившись, отвернула в сторону сопло воздухопритока. — Для китайца крест — это просто пересечение двух палок, а для христианина символы инь и ян, — всего лишь завитушки на черно-белом фоне. Кстати, не знаете, как правильно: «ян» или «янь»?

— И так и так говорят, — махнул рукой Максимилиан. — Но до тех пор, пока у нас есть общие, одинаково понимаемые и принимаемые смыслы — мы способны к национальной самоидентификации. Пока есть эта идентичность — есть русский народ и армия. Но когда уходят одни смыслы, на их место неизбежно приходят другие, или их приносят извне, как нам в Россию. И тогда происходит подмена на разных уровнях. Возьмите, к примеру, слово «любовь», — посмотрел с лукавинкой в глазах.

— И что же такое любовь? — с интересом взглянула на него Александра. — Неужели сможете дать определение?

— Любовь, это то, о чем я собирался с вами говорить, когда увидел в Шереметьевском ВИПе, и особенно потом, когда оказался здесь — в соседнем кресле, — заулыбался он.

— Насмотрелись в юности фильмов про Эммануэль? — хмыкнула Александра.

— Это вы про ту сцену в самолете? — оживился он. — Так это же не любовь, а секс. Примитивный уровень физического тела, просто похоть.

— Перестаньте, Максимилиан, я серьезно, — нахмурилась она.

— И я серьезно. О подмене смыслов. Американское «to make love» — это что, по вашему «любить»?

Александра промолчала.

— Вот именно — «заниматься любовью», — ответил он сам, — то есть, тра-хать-ся. На животном уровне. Да и в любовь, кстати, они не взлетают, а падают. Вспомните «to fall in love».

— Куда ж денешься от инстинктов тела и играющих гормонов, — примирительно сказала она.

— А брак по расчету разве любовь? — продолжил Максимилиан.

— Нет — не любовь. Договорные отношения, — согласилась она. — Для меня любовь находится в поле романтизма. Там где стихи, романсы и одухотворенность.

— Значит, на уровне души, — уточнил он. — А еще выше — дух. Там — готовность к самопожертвованию ради любимого человека. Ведь так?

— Пожалуй, так, если пользоваться религиозной терминологией.

— А научной терминологией «любовь» не объяснить, сколько ни старайся. В русском языке смысл слова «любовь» всегда находился на уровнях души и духа, а не инстинктов и ментальности. А нам изо всех сил внушают, что любовь — это секс, то есть удовлетворение похоти, и расчет, на случай раздела имущества при разводе.

— Вам мясо или рыбу? — подошла к ним стюардесса с любезной улыбкой.

— Рыбу, — сказала Александра.

— А мне — мясо и еще коньяку, — распорядился Максимилиан, протягивая стюардессе пустой бокал. — И подмена происходит сейчас на всех уровнях, -продолжил он разговор. – Западные торговые марки, знаки и логотипы — повсюду. Рекламный «новояз», когда нам предлагают «сникерснуть» или выпить пива из «позитивной светлой бутылки». Опрокидывающие русское понимание нравственности и чести модели поведения, когда актеришка, нацепивший форму русского офицера(!) снимает с шеи своей дамы ожерелье и отдает… за пиво! Модный поп-певец, который, ничуть не смущаясь, сообщает с телеэкрана, что он, кстати, до сих пор не отдал девятьсот рублей человеку, который когда-то выручил его, жившего впроголодь. Или известный кинорежиссер, который уверенно вещает с того же телеэкрана, что государственная власть — это вертикальная часть креста, а культура — горизонтальная. Перевернутая система координат! Все смешалось в головах!

— Ну, так это он вертикаль власти, наверное, имел в виду, — заметила Александра.

— Власть — всегда пирамида и к кресту отношения не имеет! — Максимилиан откинулся на спинку, давая возможность стюардессе вытащить столики из подлокотников и накрыть их салфетками. — А вот когда русский народ «уподобится», — продолжил он, снова повернувшись к Александре, — и станет воспринимать чужой менталитет и культуру, как собственную, его станет легко победить. «Уподобленные» не будут сопротивляться. Как можно воевать против ценностей, принимаемых как свои, то есть против собственного «Я»?

— И что, никто этого не понимает? Невероятно! — воскликнула Александра, покручивая в ладонях бокал с водой.

— Бросьте! — Максимилиан махнул рукой. — Большинство наших СМИ давно уже по содержанию — желтые, по форме — голубые, а по отношению к власти — пушистые. Изредка прорывается что-то светлое, но и то — скорее по недосмотру. Их хозяева и руководители первыми же и были отравлены чужими символами в виде зеленых дензнаков и стали первыми «уподобленными». Уподобленность давно стала неотъемлемой частью их внутренней природы. Телом они вроде бы в России, но квартиры и дома по велению расчетливого разума и зову переродившейся души покупают в Америке и Европе. А потом… потом они начали старательно клонировать себе подобных на низших уровнях шкалы человеческих ценностей — там, где соблазны тела и расчет, чтобы легче было манипулировать и превращать людей в стадо. К тому же, человека легче опустить в порок и примитивизм, чем поднять до души и уж тем более до духа. Поэтому наши СМИ не ищут трудных путей, — усмехнулся он. — Зачем париться? Приобретение духовных ценностей требует работы, которая длится всю жизнь. К тому же, если «гомо сапиенс» духовен, превратить его в болванчика весьма затруднительно. Потому и государству такие СМИ ко двору, — грустно констатировал он. — Именно поэтому, товарищи, целенаправленное отключение души и духа у русского народа является архиважной политической задачей! — снова прокартавил он голосом еще недавно такого вечно живого вождя мирового пролетариата. — Главный вопрос, — Максимилиан снова стал серьезным, — кто и как трактует смыслы. Слова свобода, равенство, братство, справедливость и демократия по форме великолепны! Но смыслом их наполняют те, кто сильнее и успешнее.