Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий

• Название: Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий
• Автор: Венди Голдман
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8243-1408-3

В.З. Голдман исследует социальную механику террора, показывает, каким образом репрессии превратились в массовое явление не только по количеству жертв, но также по числу преступников, которых они породили. Она широко использует уникальные архивные данные, которые до сих пор были засекреченными и недоступными для исследователей. Новые документы позволили отойти от прежних представлений, что единственным фактором развязывания террора стало стремление Сталина сосредоточить всю полноту власти в своих руках.

Автору книги удалось проследить, как террор, развязанный сверху «сползал» вниз через бюрократический аппарат профсоюзов, поразив на своем пути ВЦСПС, фабричные комитеты профсоюзов и его рядовых членов. Террор, утверждает она, был расчетливо направленным сверху ударом против оппозиционеров и «врагов народа», который повлек за собой массовую панику, коренным образом изменившую взаимоотношения в каждом советском учреждении, на каждом предприятии. «Саморазоблачения» захлестнули страну Никто не мог понять критериев, на основе которых выбирались жертвы, как и почему недавние друзья, родственники, знакомые, мужья и жены, в один день объявлялись «вредителями», «врагами народа» и прямо на партийных и профсоюзных собраниях арестовывались НКВД.

Исследование представляет интерес для историков советского периода, политологов и социологов, интересующихся вопросами политического, насилия, мобилизации народных масс и популистской компоненты террора, а также для всех, интересующихся советской историей.

---

Для того чтобы приблизить рабочих к руководству и покончить с московской бюрократией, которая в значительной степени отстранилась от проблем в регионах, в ВЦСПС было принято решение перевести центральные органы профсоюзов, располагавшиеся в Москве, в соответствующие регионы. Например, головная организация Союза рабочих нефтеперерабатывающей промышленности была переведена в Баку, Союз рабочих стекольной промышленности — в Смоленск. Этот приказ вызвал много жалоб и нареканий со стороны московских руководителей профсоюзных организаций. Их вынудили оставить удобные квартиры в самом обеспеченном продовольствием городе страны и переселиться в сомнительное жилье в местах тотального дефицита, плохого обслуживания и недостатка культурно-бытовых объектов. Руководители профсоюзов отправляли многочисленные телеграммы и письма в ВЦСПС, подробно излагая, почему работники центральных организаций не могут уехать из Москвы. Большинство аргументировало это тем, что для эффективного обслуживания рабочих в своих отраслях им необходимо в любой момент быть готовыми для встречи с высшим руководством. Однако ВЦСПС был неумолим. Переезды сопровождались пьяными «прощальными проводами», что свидетельствовало о готовности профбоссов скорее повеситься, чем отправиться в глубинку. Для сытых москвичей это было одно и то же. В результате всеобщего падения морали устройство головных организаций в новых городах профсоюзные руководители затягивали на долгие месяцы.{335}

«Перетряхивание» профсоюзов

В течение последующих двух лет профсоюзы пережили основательную встряску. Профсоюзные работники были не только изгнаны из Москвы, их обязали участвовать в выборах руководящих профорганов путем закрытого тайного голосования. Газета «Труд» и ВЦСПС направили своих инспекторов для проверки отдельных заводов и профсоюзов. Такие проверки были обычным явлением, но после пленума ВЦСПС проверяющие основное внимание уделяли вопросам профсоюзной демократии и условиям труда и жизни рабочих.[43] Инспекторы обнаружили, что многие фабкомы заняты исключительно приемом и регистрацией новых членов. Это процесс был довольно обременительным, и хотя он отличался на разных заводах, но занимал большую часть времени профсоюзных организаций. Рабочий писал заявление о приеме в профсоюз и передавал его в первичную организацию — профгруппу. После беглой проверки прошлой деятельности рабочего профгруппа давала рекомендацию и передавала заявление в цехком, который в свою очередь принимал решение и сообщал его в фабком для окончательного утверждения. В большинстве случаев эти процедуры были формальностью, почти каждого рабочего принимали в профсоюз.

На крупных промышленных предприятиях наряду с высокой текучестью рабочей силы имело место неудовлетворительное ведение учетно-отчетных документов. Это означало, что многие цеховые и фабричные комитеты работали чуть больше, чем просто рассматривали заявления о приеме в профсоюзы. Например, на металлургическом заводе «Пролетарский труд» пленум заводского комитета обсуждал на каждом собрании более тридцати заявлений. Количество рабочих, уволившихся с работы в течение нескольких месяцев, превышало число вновь принятых. В течение трех месяцев из цеха металлообработки уволилось тридцать два человека из шестидесяти пяти принятых в профсоюз. Когда в марте 1937 года арестовали директора завода за вредительство и принадлежность к троцкистам, хаос, созданный высокой текучестью рабочей силы, еще более усилился.{336},[44] В общем фабричные комитеты представляли собой бумажную оболочку некогда полных жизненной энергии организаций, которые завладели заводами в 1917 году В отличие от 1920 годов, мало делалось для того, чтобы удовлетворить жалобы рабочих. Неорганизованность и недостаток инициативы делали встречи с рабочими редкими, часто этих встреч не проводилось вообще. Проверка на фабрике «Красный текстильщик» в апреле 1937 года показала, что шесть председателей возглавляли фабком из семи человек, выборы не проводились с 1932 года. В полном составе фабричный комитет ни разу не собирался и не вел финансовой отчетности. Он никогда не проводил общефабричных профсоюзных собраний, хотя иногда созывал рабочих для принятия резолюций по случаю годовщины Октябрьской революции или 1 Мая.{337} Профком крупного завода электрического машиностроения («Электрозавод») в Москве также не вел финансовой отчетности и никогда не сообщал рабочим о профсоюзных расходах. С 1933 года тринадцать председателей возглавляли завком, и ни один их них не занял свой пост в результате выборов. Завком получал ежемесячный план работы от парткома завода, который заранее расписывал каждый его шаг.{338} Немногим лучше была ситуация на льняной фабрике № 6, где работало 2 тыс. 600 рабочих. Заводской комитет избирался в 1933 году. Одни председатели были избраны, другие назначены. Завком проводил общие собрания, но их плохо посещали, и на них никогда не обсуждались вопросы охраны труда и несчастные случаи на производстве.{339} Аналогичным образом обстояли дела и на ситценабивной фабрике в Москве. Фабком был избран в 1932 году и не вел никакого учета.{340} Двое рабочих газоперерабатывающего завода подвели итог деятельности работников профсоюза: «просиживают в завкомах, никогда не ходят в цеха и не работают с политически активными рабочими».{341}

Проверки и выборы способствовали усилению напряженности на предприятиях. В течение 1937 года органы НКВД арестовали многих профсоюзных руководителей, директоров и технических специалистов, обвиняя их во вредительстве, которое было причиной проблем на производстве, трудностей с выдачей зарплат, плохой вентиляции и несчастных случаев. ЦК Союза металлургов Восточных районов привлекли к ответственности за вредительство на Челябинском заводе. НКВД приостановил строительство цеха по производству ферромолибдена, обвиняя руководителей и профсоюзных работников во вредительстве из-за того, что они израсходовали 400 тыс. рублей из бюджета на оборудование и не соблюдали правила техники безопасности.{342} Некоторые профсоюзные руководители, боясь арестов, пытались защититься, перекладывая вину на других. В Брянске ЦК Союза рабочих цементной промышленности в спешном порядке отправил инспектора по труду на цементный завод в Амбросьевке Донбасской области после того, как директор и главный инженер были обвинены во вредительстве после ряда несчастных случаев. Инспектор доложил, что имеют место «массовые аварии, жилищные объекты доведены до разрушения. Как на заводе, так и в рабочем поселке перебои в снабжении питьевой водой». В некоторых цехах рабочие работают при шестидесятиградусной жаре. На заводе и на прилегающих к нему территориях постоянно вспыхивают пожары. Завком не предпринял никаких мер для исправления ситуации. Союз рабочих цементной промышленности переслал отчет инспектора в прокуратуру с просьбой вынести постановление о привлечении к судебной ответственности директора, если тот не устранит проблемы в течение месяца.{343} Поспешное решение обратиться в прокуратуру было продиктовано менее всего заботой о рабочих, а скорее опасением быть вовлеченными в омут обвинений.

Боязнь обвинений, расследования и ареста подтолкнула самодовольных руководителей к действиям. ЦК металлургов Юга разработал правила техники безопасности для всей промышленности.{344} ЦК Союза станкоинструментальной промышленности, обсудив рост числа несчастных случаев и проблему засорения глаз на заводе «Станколит», приказал директору снабдить рабочих защитными очками, спецобувью, одеждой и другими средствами защиты. С этого времени каждый несчастный случай на заводе должен был быть расследован.{345} ЦК Союза электростанций заявил, что несчастные случаи на Ленинградской электростанции участились из-за «преступно-пренебрежительного» отношения директора к вопросам охраны труда и игнорирования техники безопасности. Он рекомендовал уволить инспектора по труду.{346} По всей стране заводские комитеты начали посылать отчеты о проведенных собраниях в головные организации ВЦСПС. ЦК Союза мукомольной промышленности и элеваторов Центра и Юга рассмотрели вопрос о жилищно-бытовых условиях в пунктах сбора зерна.{347} Казалось, что дни вялого посещения собраний и пустяковых занятий вроде рассмотрения заявлений о приеме в члены профсоюза закончились.

Выборы руководящих профорганов: альтернативные кандидаты, тайное голосование

Выборы, в результате которых были смещены старые руководители — что вызвало сильное возбуждение в среде рабочих, — расшевелили рядовых членов профсоюзов. Например, ЦК Союза рабочих шерстяной промышленности провел на каждом предприятии «отчетные» собрания, на которых рабочие высказывали свои жалобы. Впервые за долгие годы рабочие активно участвовали в больших шумных собраниях, на которых выбирали кандидатов для предстоящих выборов в фабкомы. Из более чем 1 тыс. 300 избранных в 195 фабкомов предприятий шерстяной промышленности 65% были вновь избранными, а 43% никогда до этого не участвовали в профсоюзной деятельности. Почти половина председателей фабричных комитетов была обновлена. Рабочие этой отрасли избрали более тысячи членов цеховых комитетов и тысячу профоргов. На фабрике «Красный ткач» около 1/6 части рабочих из 4 тыс. 400 была выбрана в цехкомы. Беспрецедентный пример политической активности. Штатные профработники в цехах, не пользовавшиеся авторитетом у рабочих, были заменены активом, работавшим на общественных началах. Штат освобожденных работников фабкомов сократился на 15%. Новый фабричный комитет избрал пленум, который регулярно собирался для обсуждения жилищных условий.{348} В августе ЦК Союза рабочих шерстяной промышленности провел свой первый съезд, на котором присутствовало 245 делегатов. Они резко критиковали ЦК за плохое руководство, «грубые нарушения профсоюзной демократии», отрыв от низовых организаций и дутые показатели. Делегаты проголосовали против старых членов и заменили почти половину из них стахановцами, работавшими в цехах. Новый ЦК быстро создал комиссии по охране труда для улучшения состояния вентиляции, ведения учета несчастных случаев, обеспечения рабочих спецодеждой и установления контроля над сверхурочной работой.{349},[45]