Виктория Токарева - Сволочей тоже жалко (сборник)

• Название: Сволочей тоже жалко (сборник)
• Автор: Виктория Токарева
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-07876-5

Совершенно родные и такие близкие по духу персонажи, ощущение полнейшей вовлеченности в описываемые события и судьбы, удивительный юмор, пронзительное сопереживание и превратности любви – новая книга Виктории Токаревой дарит счастье всем нам. В сборник вошли новые рассказы, повесть, а также малоизвестный читателям литературный сценарий «Вай нот?», написанный Викторией Токаревой для киностудии «Узбекфильм» и заново отредактированный автором специально для данного издания.

---

– Про нотариуса не забыли, – заметила Люська.

– Но ведь Нэле девятый десяток, – напомнил племянник. – Умрет – и ни дарственной, ни завещания. Кому дом?

«Мне», – подумала Люська, но вслух не озвучила.

Далее все покатилось своим чередом. Нэля сидела без лекарств и без денег, грустная и тихая.

Люська забегала к ней каждый день, приносила еду. Что называется, делилась последним куском. Нэля ела мало, но не есть совсем она не могла.

Племянник должен был привозить пенсию, у него была доверенность, но эта скромная пенсия оседала в карманах племянника.

Люська договорилась насчет машины, погрузила туда Нэлю, и они поехали в Москву, в сберкассу. Переписали доверенность на Люську, заполнили нужные бумаги. Пенсию стала забирать Люська, раз в месяц. Скромная пенсия плюс натуральное Люськино хозяйство – вполне можно жить.

Володька кормил себя сам: собирал бутылки, сдавал металлолом плюс зарплата электрика…

Володька похудел, выглядел вне возраста – молодой старик, видно, что человек опустился. Никаких интересов, кроме одного.

Люська имела в поселке своих постоянных клиентов и каждому норовила сказать правду в лицо. На нее не обижались, учитывая ее уровень и социальное положение. Вот если бы, скажем, министр культуры пришел лично на дом и выразил свое неудовольствие… Или Хиллари Клинтон приехала в Россию, завернула в наш поселок и объявила, что мусорные баки воняют. Тогда было бы неприятно. А Люська, что Люська…

– Век, – она простирала ко мне руки, – правда, Век… Я за ней хожу, как за ребенком. Почему бы ей не отписать мне дом.

– У тебя есть дом, – напоминала я.

– И что? Я один дом продам, деньги выручу. А денег много не бывает. Век, я правду скажу: от меня хоть какая-то польза, от племянника никакой. Сволочь, и больше никто. А что, нет? Ты скажи Нэле, пусть она мне дом отпишет.

– Скажи сама. Я с ней не знакома.

Я отказалась от посреднической миссии, но в глубине души была согласна с Люськой.

От Люськи – реальная польза: каждодневный уход, душевное тепло. А от родственников – только потребительство и хамство. И больше ничего.

Люська-маленькая выросла. Ей было уже семнадцать лет.

Нэля жила себе, хотя и передвигалась на коляске. Ей было уже под девяносто, но голова ясная.

Я часто думала, в чем причина долголетия? Во-первых, гены. Во-вторых, характер. Нэля была совершенно беззлобная и независтливая. В ней не было никакого говна, как говорила Люська. Ей нравилась ее жизнь. Всегда, во все периоды. И сейчас тоже нравилась: природа, воздух, экология, Люська-большая и Люська-маленькая.

Нэля любила повторять: «Старость – это время свобод».

Люська-маленькая тоже любила Нэлю. За доброжелательность. Нэле все нравилось, а Люське-большой все не нравилось. Все сволочи и фармазоны, все жадные, за копейку зайца догонят и пернут.

Нэля не считала жадность недостатком. Она объясняла жадность как инстинкт самосохранения. Деньги – защита. И, конечно, жадность – от бедности.

В России после перестройки стало очень много бедных.

– Нэль, а как это получилось, что твой моложе на двадцать лет, а умер первый? – простодушно вопрошала Люська.

– Я от него этого не ожидала, – скорбно отвечала Нэля. – Как он мог?

– Чего? – не понимала Люська.

– Бросить меня одну на произвол судьбы.

– Так он же не нарочно. Он не хотел.

– Еще бы не хватало, чтобы хотел.

Нэля обижалась на мужа, поскольку доверяла ему безгранично. Он всегда был ее каменной стеной, и вдруг стена рухнула, и Нэля оказалась на холоде, на семи ветрах. Хорошо еще, что образовалась Люська с ее дурной правдой и золотой душой. Хорошо, что Нэля осталась не в городе, закованная в камнях, а в деревне с огородами и клумбами, на которых цвели пафосные георгины, торжественные стойкие цветы. Они стояли у Нэли на столе, и, просыпаясь по утрам, она здоровалась с ними.

Дни текли, похожие один на другой.

Когда мало впечатлений, время идет быстрее. Мне нравился этот спокойный, равномерный ход времени. Я не хотела потрясений, которые приносит любовь, потому что любовь очень часто превращается в мусорные баки, от которых воняет.

Люська приходила раз в неделю. В четверг. Но однажды пришла в понедельник, с пустыми руками и встревоженным лицом.

– Век, дай пятьсот рублей. Вовке на гроб.

Я онемела. Но что тут скажешь…

– Жалко Вовку, – произнесла я самое простое, что можно было сказать.

– Конечно, жалко, – согласилась Люська.

– Переживаешь?

– Тяжело…

Ушел олень беспутный. Грохнулся посреди жизни.

– Дашь? – еще раз проверила Люська.

– Ну конечно. Только приходи завтра, у меня сейчас нет русских денег.

Я получала тогда в долларах, и с рублями была проблема: ехать в обменный пункт, менять, возвращаться. Но куда деваться? В то время как-то все незаметно перешли на доллары. Рубль – валюта неуважаемая. Его прозвали «деревянный».

– А когда прийти? – уточнила Люська.

– Завтра в это же время.

– Ой, спасибо, я приду.

– Как там Нэля? – поинтересовалась я.

– В карты играет с соседскими бабами. В подкидного дурака.

– Понятно.

– Что понятно? – насторожилась Люська.

– Игра для дураков.

– Ты книжки пишешь, а корову подоить не можешь. А у меня хозяйство. Я все держу одна, а ты за собой тарелку помыть не можешь.

– Могу, – возразила я.

– Твои книжки можно читать, а можно не читать. А молочные продукты нужны каждый день.

– Это правда, – согласилась я.

– А пятьсот рублей дашь? – проверила Люська.

– Дам. Приходи завтра в это же время.

На другое утро я пошла на прогулку. У меня был привычный маршрут, вдоль речки и обратно. Прогулка на сорок минут, вдохнуть небо и речку, зарядиться от космоса.

От санатория мне навстречу двигался мужичок, похожий на гнома. На нем была вязаная шапка колпаком с оттянутой макушкой. Он шел, сгорбившись, нес на спине большой мешок с пустыми бутылками.

Поравнявшись со мной, гном повернул ко мне лицо. Это был Володька. Я не поверила своим глазам. Я собиралась давать деньги ему на гроб, а он – вот он, собственной персоной.

– Здрассьте, – поздоровался гном.

– Привет, – ответила я, продолжая изучать его глазами.

– Поэтесса? – уточнил гном.

– Вроде того, – согласилась я.

Володька слышал звон, но не знал, где он. Ему какая разница – проза, поэзия.

– А вы Володя? – прямо спросила я.

– Ну… – согласился он. – Не узнали?

Я повернулась и пошла, слегка недоумевая. Ну и Люська… Ради денег, причем маленьких денег… Ничего святого.

На другой день Люська явилась не запылилась. Смотрела на голубом глазу.

– А я видела твоего Володьку, – сообщила я. – Бутылки собирал.

– Как? – удивилась Люська и вытаращила глаза в притворном недоумении.

– Очень просто. Целый мешок набрал.

Люська помолчала, потом спросила:

– А пятьсот рублей дашь?

– Дам.

– А тысячу?

Я открыла кошелек. Все купюры были исключительно по тысяче рублей. Не буду же я рвать тысячную бумажку пополам.

– Дам, – сказала я. Протянула деньги.

Люська никак не ожидала такого поворота событий. Она опасалась, что не получит ничего, а тут целое состояние.

Люська грохнулась на колени и уткнулась головой в пол. Как мусульманин на молитве.

– Чаю хочешь? – спросила я.

Люська поднялась, постояла несколько секунд, приличествующих моменту, потом села за стол.

О Володьке мы больше не говорили. О чем говорить? И так все ясно. Помощи от него никакой. Живой он или мертвый – для Люськи «без разницы», как говорят в деревне. Для Володьки, конечно, большая разница: живой он или мертвый.

– Какие новости? – спросила я.

– Дочка замуж выходит.

– За кого?

– За таджика.

– А где вы его взяли?

– У нас вся деревня в таджиках и в наркоте. Гастарбайтеры.

– И ваш наркоман? – испугалась я.

– Наш нет. Он продает, а сам не употребляет.

– А жилье у него есть?

– Нет. У нас жить будет.

– Тебе это надо?

– А что делать? Люська беременная. Куда пойдет с ребенком?

Помолчали.

– Ничего, он заработает. Купит себе квартиру.

– Ты знаешь, сколько стоит квартира? – спросила я.

– Ну…

– Ему на эту квартиру надо будет работать всю жизнь. Лет двадцать.

Люська молчала.

– Почему так получается, – продолжала я, – деньги идут к деньгам, а нищета липнет к нищете? Вот и Люська твоя будет плодить нищету.

– Не пророчествуй, – строго сказала Люська.

Я поразилась: какое точное слово она нашла. Видимо, общение со мной шло ей на пользу.

Мне стало неловко. Действительно, ситуацию уже не переиграть. Надо поддержать человека, а не каркать. Кому нужна моя дурная правда? Видимо, я заразилась от Люськи. Мы взаимно влияли друг на друга.

– Ребенок красивый будет, – успокоила я. – Смешанные браки полезны для потомства.

Люська не поддержала эту тему. Видимо, ей самой этот таджик не нравился.