Генри Олди - Бездна голодных глаз

• Название: Бездна голодных глаз
• Автор: Генри Олди
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05960-1

Стоит в центре арены Бог-Человек-Зверь. Молчат, затаив дыхание, трибуны. Меч и трезубец против власти Права. Время пришло, время бьет в колокола! Содрогается вложенная в мир Пустота. Время пришло; Путь проходит через нас. Предтечи — человек-тигр Оити Мураноскэ, человек-чудовище Сергей, человек-бегун Эдди, человек-дельфин Ринальдо — вехи на последнем пути Человечества. Мы превращаемся...

...Мы были мудрым, сильным, гордым Сартом, чей удел — прокладывать тропу и ожидать на ее поворотах других, идущих следом; мы стояли на арене, облитой солнцем и голодной влагой глаз; наши обожженные сердца Живущих-в-последний-раз одолели нашу же вампирскую суть — мы вернулись к солнцу и вывели других... наши пальцы тронули струны лея, и взорвалось над нами Слово Последних.     

---

Таргил помолчал и жестко закончил:

— Мы, Предстоящие, пили нектар душ человеческих, когда они переходили порог посредственности; мы копили его в себе и возвращали миру сверхъестественное; но, отказавшись отдавать — мы лишились имени Предстоящих и стали вампирами человечества. Вспомни, Махиша, начало всего, вспомни Авэка Эльри… В основе Дома лежали его голод и наша жадность, и Он в конце концов пожрал и нас. Теперь мы остались в мире плоских бумажных людей, где одна реальность — Дом-на-Перекрестке…

Ты поможешь нам найти остальных, Махиша?

— Да, — ответил Махиша, не отрывая глаз от пола. — Я помогу вам. Нет, не вам — нам.

— А потом, — неумолимо продолжал Таргил, — потом ты сделаешь неизбежное?

Махиша резко вскинул голову и почему-то посмотрел на меня. Он словно увидел меня впервые, и я никак не мог понять, что происходит — но Махиша и Таргил, по-видимому, прекрасно понимали друг друга.

— Да, — ответил Махиша-Предстоящий. — Я пойду до конца.

30

…И был день, и был вечер, когда я проклял прошедший день — последний из той бешеной недели, в течение которой мы с Таргилом рыскали вдоль излучины Хриринги, разыскивая следы Лайны-Предстоящей. Нас направил сюда Махиша, но при этом он все время старался не встречаться со мной глазами и под конец намекнул, чтобы я ехал один. Или, в крайнем случае, с Таргилом.

Не знаю, почему, только я послушался Махишу, и мы выехали вдвоем, погоняя купленных у хозяина двора Арх-Ромшит лошадей. Правда, примерно через час я заметил в голубизне неба над собой черную точку, описывавшую круги, и не удивился, когда возмущенный Роа свалился нам буквально на головы и полдороги обзывал нас всякими нехорошими птичьими словами.

Но все по порядку, или хотя бы относительно по порядку. А порядок был такой: редкие леса с колючими вечнозелеными деревьями, такие же редкие хутора с хмурым и неразговорчивым населением и изматывающие попытки разговорить хуторян и выжать из них хоть слово, способное навести на след Лайны. Дважды Таргил натыкался на Перекрестки, но один из них не подходил Лайне, а другой находился в труднодоступном месте, и люди там давно не жили. И в конце недели, когда я уже готов был убить Махишу по возвращении, нам встретилась та крестьянка.

Роа уже приучился во время таких разговоров сидеть где-нибудь на ветке и помалкивать, не привлекая к себе лишнего внимания. Алиец лениво клевал крупную шишку, сбивая чешуйки на плечи и платок полной круглолицей женщины лет сорока — сорока пяти, с объемистыми корзинами в обеих пухлых руках.

— Вы не из столицы, господа мои? — поинтересовалась почтенная толстушка после того, как мы купили у нее абсолютно ненужную нам рыбу и круг пористого козьего сыра.

— Из столицы, — подтвердил Таргил, я же только кивнул.

— И часто у вас в столице казни публичные вершат? — с милой улыбкой осведомилась крестьянка. — Соседи говорили, что в неделю до пяти, а то и шесть раз случается, — да врут небось, шиши языкатые…

Слюна в моем рту стала вязкой и горькой, и по спине пробежал зябкий ночной холодок, хотя было еще не поздно.

— Бывает, — неопределенно пошевелил пальцами Таргил, словно затягивая петлю на невидимой шее, и сам Предстоящий вдруг стал подозрительно похож на заплечных дел мастера, ушедшего на покой в связи с возрастом. — Всяко случается, хозяйка… А тебе-то что с того, в глухомани вашей? — или курицу свою четвертовать собралась?

Похоже, что «глухомань» обидела нашу собеседницу.

— Да уж тоже не дегтем мазаны! Хриринга — место известное, отсюда куда хошь — рукой доплюнуть, хоть до столицы, хоть куда… А спрашиваю по делу, не просто так говорилом болтаю…

— Это что ж за дело такое? — я постарался состроить самую любезную физиономию, на какую был способен, и, кажется, мне это удалось.

— На Черчековом хуторе ведьму жгут, — доверительно сообщила крестьянка, сцепив руки под необъятной грудью и придвигаясь поближе. — Думали, всех повывели, ан нет, объявилась одна… У старого Черчека коровы уксусом доятся, младшенький его женился осенью, а детей до сих пор нету… град, опять же, зачастил… А тут и шепнули знающие люди, что на Кроапской пустоши черная одна жить стала, и ворожит по ночам. Вот парни Чековы ее и вынули, порчу тощую, и теперь жгут под закат, возле елок, да не знают, как оно положено, по правилам-то, чтоб заклятья на себя не накликать. Хотела я остаться, посмотреть, только поздно уже, мужик мой драться станет, а мужик у меня жилистый — все знают…

— Черчек далеко живет? — тихо спросил Таргил, и было в голосе его что-то такое… этакое. — Хутор где лежит?

…Роа сорвался с ветки и метнулся вслед двум всадникам, горячившим лошадей так, словно за ними гнались все демоны этого проклятого леса, и предзакатное солнце забрызгало беркута кровью.

— Рыбку-то, рыбку, — заблажила вдогонку испуганная крестьянка, — рыбку забыли! И сырок тоже… ой, горе-то какое, а я ж деньги брала, дура старая, стыдобища одна… Видать, не так Черчеки ведьму палить собрались, не по правилам! — вот городские и спешат предупредить… заботливые люди, сразу видно, душевные, легкие на подмогу… рыбку бы им, да забыли, ай, жалость…

31

…Закатное солнце, вскипая и пузырясь, лениво растекалось по острым верхушкам колючих елей — я наконец узнал от Таргила, как называются эти растрепанные деревья — и бор стоял единым монолитом, резной пластиной черного металла, опущенной в расплавленную лаву драгоценных камней.

И это было красиво.

…Ближе к западному краю опушки, отсчитав три-четыре крохотных бугра с редким кустарником, расположился хутор — никаких деталей, снова сплошной контур островерхих черепичных крыш, по которым бродили загулявшие одинокие искорки; словно огромный ребенок вырезал их из двух листов бумаги — бор и хутор — и расставил под углом друг к другу для неведомой и таинственной игры.

И это тоже было красиво.

…Между двумя плоскостями декораций (все выглядело до того ненастоящим и ирреальным, что я не мог воспринимать происходящее иначе) растревоженным осиным роем гудело многоголовое и раздраженное существо — толпа, сбившееся в кучу население Черчекова хутора, человек сорок, и пред ними торчал вкопанный в землю столб, заваленный вязанками хвороста.

К столбу была привязана маленькая хрупкая фигурка, плохо различимая на таком расстоянии, и это тоже было красиво.

…А за спинами хуторян, в двух минутах галопа от страшного столба, на вершине пологого холма стояли два всадника, одним из которых был я, — и это, несомненно, было очень красиво, только плевать я на это хотел. Руки мои тряслись, мелкая противная дрожь вцепилась в тело, и липкий озноб бродил внизу живота.

Там, у столба, еле видимая из-за вязанок, замерла Лайна, Лайна — Предстоящая Ахайри, насмешливый хрусталь моих ночей, и я, как испуганный ребенок, повернулся к Таргилу.

— Что ты можешь сделать, Таргил?

— Ничего, — ответил он, и я увидел капельки пота на его переносице. — Сверхъестественное ушло из мира в Дом, и я, Предстоятель Таргил — шут и шарлатан, а их там внизу — сорок человек, озлобленных и звенящих от ненависти, как струна, которая того и гляди порвется.

Я снова посмотрел вниз, где Судьба и Время наперегонки стремились к жуткому живому факелу в надвигающейся ночи.

— Она не может умереть. Предстоящим нет смерти вне их воли и желания. Вы сами сто раз говорили это при мне…

Я судорожно цеплялся за память, за эти детские слова, но соломинка трещала под пальцами, и я закоченел в холодном ужасе Таргилова голоса.

— Да, не может. Она будет гореть и жить, жить и гореть… И, может быть, кто-нибудь дотронется потом до обгорелого корчащегося трупа, чтобы она смогла передать Дар — и уйти навсегда. Будем надеяться…

Молчание встало между нами, и я почувствовал, как во мне зреет что-то отрешенное и суровое; и понял безумие Эйнара.

— Твой чернокнижник зажигал огонь на ладони, — тихо произнес я. — Ты тоже можешь так?

Таргил ошарашенно глянул на меня, потом раскрыл ладонь, и на ней закачался язычок пламени. Я протянул ему свою руку, Предстоящий как-то странно причмокнул, и второй огненный лепесток осветил линии моей жизни и судьбы, без боли вспыхнув в оправе пальцев.

Я сжал руку в кулак, и пламя исчезло. Роа недовольно захрипел и взъерошил перья, клацая клювом.

— Ты спустишься вниз, Таргил, и незаметно смешаешься с толпой. Что бы потом ни происходило — молчи и жди. Когда я вскину руки вот так — как чаши — зажигай свой огонь у меня на ладонях. После сосчитай до пяти и кричи. Громко кричи, Таргил-Предстоящий, страшно кричи — и беги. Только обязательно толкни кого-нибудь. Понял? Или повторить?…

Он глядел на меня, как, должно быть, смотрит волк на взбесившегося кролика.