Вячеслав Бакулин - Призраки и пулеметы (сборник)

• Название: Призраки и пулеметы (сборник)
• Автор: Вячеслав Бакулин
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083531-7

Холодный туман с Темзы смешивается с чадом фабричных труб, скрывая силуэты и глуша звуки.

Полная луна озаряет вересковые пустоши и древние замки, над которыми кричат проклятые столетия назад души.

Стальные рыбы скользят в толще вод или небесной выси, а их создатели в неслыханной дерзости своей бросают вызов Творцу.

Неуловима, как тень, неудержима, как пар, сопровождаемая лаем пулеметов Гатлинга, яростным ревом турбин и лязгом зубчатых колес, шествует новая эпоха.

Эфирно! Эффектно! Элементарно!

И все же, об этом никогда не напишут в «Таймс»…

---

С торжествующей улыбкой брюнетка сильнее потянула за косу, заставив свою жертву хрипеть. Она откинулась назад, так что ее полумертвая соперница выгнулась под ней подобно луку.

И тут пальцы победительницы разжались, она резко выдохнула, жадное торжество исчезло из ее темных глаз, сменившись мучительным удивлением. Сокрушительный удар кулака в спину легко переломил ей два ребра. Цепкие пальцы – неразделимый союз серебра и стали – пробили тонкий шелк платья, прошли между полосками китового уса в корсете, разорвали кожу, мышцы, раздвинули в стороны раздробленные ребра и сомкнулись вокруг сердца вампирши. Мучительный вопль вырвался из груди черноволосой.

Джентльмен, пришедший на помощь ее едва дышавшей сопернице, уперся коричневым ботинком в спину мертвой, с трудом вытащил механическую руку. Осколки ребер с хрустом шаркнули по блестящим шарнирам кисти. Сердце, еще мгновение назад полное торжества и злобы, с бульканьем превратилось в серебряном кулаке в бурый пузырящийся комок. Джентльмен бросил его остатки на тело вампирши, рухнувшее на ковер. Другой джентльмен, судя по костюму и небольшому добротному саквояжу черной кожи, имеющий отношение к медицине, бросился к распростертой на полу рыжеволосой девушке, которая, харкая кровью, пыталась подняться на четвереньки.

– Люси, мисс Вестенра, – взволнованно говорил он, пытаясь ощупать несчастную, но та только глухо зарычала на него, стерев перчаткой остатки кровавой пены около рта.

– Наверх, Сьюард, там он и… Мина!

Джентльмены бросились на второй этаж. Дверь в комнату не поддалась. Джонатан выбил ее плечом. И отступил, настолько ужасная была картина, представшая взору.

Мина, его Мина стояла на коленях возле окна. И тот, кого Харкер считал теперь своим злейшим врагом, прижимал ее безвольно склоненную голову к кровоточащей ране на своей груди.

– Нет, ты не смеешь трогать ее, мерзавец! Я не позволю погубить ее! – Джонатан в два огромных прыжка оказался рядом с чудовищем, одной рукой пытаясь выхватить из его объятий Мину, а другой – механической – вырвать у врага сердце точно так же, как расправился с вампиршей на лестнице. Но Дракула, бешено сверкнув глазами, выпустил свою добычу, вспрыгнул на подоконник и мгновение спустя скрылся в непроглядной темноте ночи.

Сьюард бросился к окну, выглянул и тотчас отшатнулся. Большая летучая мышь взмыла в небо и понеслась прочь, на миг чернильным росчерком мелькнув на фоне полной луны.

Признаться, я долго думал перед тем, как предать широкой огласке эти записи. Частью оттого, что все это – лишь отрывки моего скромного дневника, начатого еще в то время, когда я жил в тишине и покое, надежно укрытый от всякого зла прочностью родных стен и доброй тишиной моей страны. Поскольку я не мог и предположить в те дни, что оставленные мной записи прочтет еще чей-то взгляд, я писал вольно, заботясь не о слоге, а лишь о том, чтобы верно передать мысли и чувства, занимавшие меня тогда. Однако события, отраженные в этих записках, столь чудовищны, столь непостижимы уму и даже сама память о них столь невыносима моему сердцу, что я решился, ради тех, кому еще может грозить опасность, обнародовать их. Даже если следствием этого станет безвременная моя кончина и тяжкая тень позора и ненависти, от которой мне не уйти до скончания времен.

Владислав VII, граф Дракула

4 мая

Я остановил коляску в отдалении, желая дать отдых лошадям, потому как до прибытия дилижанса, что шел из Быстрица в Буковину, оставалось еще около получаса. Сгущающаяся темнота заполняла ущелье Борго, подобно тому, как густой кисель наполняет чашу. И в этой мгле слышался далекий вой волков. В невысокой траве меж камней стрекотали кузнечики и цикады. И все эти родные с детства звуки наполняли душу покоем и благостью. Волшебная ночь – канун дня Святого Георгия – обволакивала меня своим колдовским очарованием, и казалось, сотни неупокоенных душ тех, кто пал в этих местах под знаменами моего отца, деда и прадеда, бродят где-то рядом со мною, призывая меня из тьмы гулкими стонами. Волки подошли ближе, но лошади мои не испугались и продолжали спокойно пощипывать траву.

Я спрыгнул с козел и прошелся по траве, позволяя ветру подхватить и отнести от коляски мой запах – запах хозяина этих мест, который все окрестные твари знали испокон веков. Потому как сама земля эта дала начало моему пращуру, наделила его потомков силой и долголетием и своей рукой укрыла благословенные Карпатские уделы от алчной жестокости турок и других народов, что приходили к нам сотнями и тысячами, чтобы отдать этой земле свою кровь и жизнь. Учуяв меня, волки отошли дальше, продолжая кружить в темноте. Видно им, как и мне, не терпелось увидеть в ущелье далекий огонек движущегося дилижанса.

Признаюсь, сердце мое прыгнуло и забилось чаще, когда в глубине ущелья вдруг послышались дальний цокот копыт и удары бича, которым возница не щадя гнал лошадей. Фонарь, освещавший ему дорогу, от бешеной скачки мотался из стороны в сторону, бросая по сторонам дороги нелепые пляшущие тени. Я с удивлением заметил, что дилижанс прибыл двадцатью минутами раньше назначенного. Такая поспешность в наших краях может почитаться редкостью, потому как население здесь неспешно во всем – в работе, езде или мысли.

Я торопливо вскочил на козлы и приготовился ехать навстречу дилижансу, но тот, к величайшему моему удивлению, пронесся мимо, громыхая и скрипя. И в окнах его не увидел я ни единого лица. Дурное предчувствие и разочарование едва не взяли надо мной верх и не заставили повернуть домой, но все же я не мог допустить мысли, что мой новый друг подвел меня, отступив от намеченного плана. Я решился дождаться полуночи.

И каково же было мое радостное удивление, когда через несколько минут в ущелье послышался странный, рокочущий звук, от которого лошади мои забеспокоились и принялись настороженно переступать ногами. Даже волки, как я заметил, отступили, стараясь укрыться в темноте от гостя, разрушившего знакомую с детства сонную тишину сперва гулом и грохотом котла, а после – резким, как крик чайки, сигналом и громким шипением выпускаемого пара, от которого одна из моих лошадей дернулась было в сторону, но я усмирил ее коротким окриком. Она послушалась, однако продолжала в страхе прядать ушами.

Темноту ущелья прорезали яркие фары, и громадная паровая карета вылетела из темноты на скорости, как мне показалось, едва ли не двенадцати миль в час. Она остановилась у обочины, по-прежнему зловеще гудя. Я не успел еще справиться с чувствами, как дверца отворилась и на землю спрыгнул мой гость. Он быстрыми шагами двинулся к моей коляске.

Признаться, я полагал его старше. Я ожидал увидеть почтенного помощника стряпчего, человека серьезного и строгого во всем. Но передо мною был человек еще молодой и очень крепкий. Весь костюм его говорил о том, что каретой своей управлял он сам, поскольку на коричневой коже его верхнего платья я заметил следы сажи. На шее, поверх уже небезупречного воротничка, болтались защитные очки.

– Добрый вечер, – торопливо сказал я ему, вновь спрыгивая с козел и спешно стягивая перчатку с правой руки.

– Не стоит, друг мой, – оборвал меня мой гость глубоким и властным голосом человека, привыкшего к собственной силе. – Я так рад наконец увидеть вас! Признаться, не устоял перед искушением захватить с собой в ваш гостеприимный край это чудесное создание, – он кивнул в сторону дрожавшей от нетерпения паровой кареты. – Но едва покинув Лондон, я был принужден таскаться за лошадьми, даже не смея думать о том, чтобы позволить этой красавице разогнаться более двух миль в час. Представьте, друг мой, эти деревенщины требуют, чтобы я не пугал лошадей, выпуская пар!

Он громко засмеялся. В этот миг пальцы моего гостя сомкнулись на моих в рукопожатии, и я, сильный и молодой мужчина, едва не скривился от боли, так крепко было это приветствие.

Мой друг тотчас извинился, сняв при мне перчатку с правой руки и показав блеснувшую в свете луны механическую кисть.

– Да-да, милейший граф, – ответил он на невысказанный мною вопрос, – последствие любви к технике, ею же исправленное. Насколько это возможно.

И мистер Харкер пошевелил пальцами, собрал их в кулак, показывая гладкие шарниры суставов, и сейчас же, точно опомнившись, дружески протянул мне открытую ладонь.

– Идемте же, друг мой, – позвал он, устремляясь к своей чудовищной машине, – ваш кучер отведет лошадей, а вы поедете со мною. Поверьте, в этой карете я привез вам немного любимого вами Лондона.

Он обезоруживающе улыбнулся, и я едва нашелся, что ответить. Не желая показаться неучтивым и негостеприимным, я объяснил ему, что не взял с собою слуг и приехал сам в своей коляске, надеясь встретить его с ночного дилижанса. И хотя все нутро мое дрожало от радостного предвкушения поездки в чудесной карете моего друга, я принужден был просить его следовать за мной и моей коляской.