К. Дж. Паркер - Убийца дракона из Меребартона

• Название: Убийца дракона из Меребартона
• Автор: К. Дж. Паркер
• Жанр: Фэнтези

В окрестностях селения Меребартон появился дракон. Старый рыцарь вынужден выполнять обязанности, налагаемые его статусом: он обязан избавиться от чудовища, не имея ни малейшего представления, как это полагается делать.

Рассказ из антологии «Fearsome Journeys: The New Solaris Book of Fantasy» Джонатана Стрэна.

---

(Возникает вопрос: почему? Я могу понять борьбу. Я сражался — действительно сражался — в Аутремере. Я делал это, потому что боялся, что другой человек убьёт меня. Так получилось, что моя защита всегда была слабой, поэтому я компенсирую её своей чрезмерной агрессией. Никогда не мог сдерживать её очень долго, но на поле битвы с этим обычно не было проблем. Таким образом, я нападал на всё, что двигалось, с раскалённой добела свирепостью, питаемой полностью и исключительно ледяным страхом. Напротив, турниры, поединки, копейные ристалища, рукопашные схватки — какой в них был смысл? Не имею ни малейшего понятия, за исключением того, что я действительно чувствовал себя очень счастливым в тех редких случаях, когда привозил домой маленькие оловянные награды. Стоило ли это того, чтобы валяться, испытывая боль, в течение шести недель с двумя сломанными ребрами? Конечно, нет. "Мы делаем это, потому что это то, что мы делаем", — одно из самых глубокомысленных изречений моего отца. С другой стороны, я помню свою тётку: глупая женщина, слишком мягкая себе на беду. Она держала этих больших белых цыплят, и когда они переставали нестись, ей не хватало духу свернуть им шеи. Вместо этого их выносили в лес и отпускали, что на самом деле означало, что они достанутся ястребам и лисам. Однажды, в свою очередь, я тащил клетку со сплющенными внутри четырьмя курицами и двумя петухами, слишком оцепеневшими, чтобы двигаться. Кудахтанье привлекает лису, поэтому я выпустил их в разных местах, на большом расстоянии друг от друга, чтобы они не могли переговариваться. Я вытряхнул последнюю курицу и, возвращаясь назад по своему следу, обнаружил, что два петуха уже встретились (понятия не имею, как) и разрывали друг друга в клочья своими шпорами. Они делают это, потому что это то, что они делают. Кто-то когда-то сказал, что мужчина, который устал от убийства, устал от жизни. Не уверен, что знаю, что это значит.)

***

Надеюсь, теперь вы лучше знакомы с Додинасом ле Кьюром Харди; пока этот человек вёл активный рыцарский образ жизни, он пытался делать то, что от него ждали, но его сердце никогда не лежало к этому ремеслу. В какой-то степени он рад, что всё осталось в прошлом и больше не нужно принимать в этом участие. Вместо этого он предпочитает посвящать себя поместью, пытаясь помешать полученной в наследство рухляди окончательно развалиться. Этот человек осознаёт свои обязанности и по крайней мере некоторые из многочисленных недостатков.

— Пойди и приведи рыцаря, — велел дурак-Брат. — Скажи ему…

***

Поразмыслив, могу сказать: если бы я не видел тех мерзких Белых Змеев в Аутремере, то, очень может быть, отказался бы поверить в дракона, разрушающего Меребартон, и тогда кто знает, возможно, он улетел бы прочь беспокоить кого-нибудь другого. Но в том-то и дело, что нельзя ничего знать наперёд. Именно это незнание и делает жизнь сносной. И когда Эбба передал мне рассказ мальчика о том, что тот видел, я сразу же подумал: "Белый Змей". Ясное дело, это не мог быть он, но по описанию очень походил на то, что я видел, чтобы у меня появилась подобная мысль. А потом я понял, что пропал. Надежды нет.

И всё же я, наверное, шесть или семь раз повторил: "Ты уверен?" — прежде чем до меня окончательно дошло, что я обманываю сам себя. В этот миг меня окутала ужасающая пелена безысходности, потому что я понял, что эта как бы несуществующая, ужасно и отвратительно несправедливая напасть выпала на мою долю и мне предстоит с ней разобраться.

Но надо бороться до конца. Поэтому ты барахтаешься из последних сил, совсем как раздавленный огромной глыбой человек, который пытается сделать один или два отчаянных свистящих вдоха. Бессмысленно, но ты не можешь сдаться просто так. Так что я пристально посмотрел ему в глаза и сказал:

— Ну а от меня-то чего хотят?

Он не произнёс ни слова. Просто смотрел на меня.

Помню, я заорал:

— Да пошло оно всё к чёрту! Мне пятьдесят шесть лет, я даже на кабана больше не хожу. У меня колено не сгибается. Я не продержусь и двух минут.

Он смотрел. Когда ты знаешь человека всю жизнь, спор с ним становится в какой-то мере спором с самим собой. А я никогда не любил врать себе. Или кому-либо другому, если на то пошло. Конечно, моя матушка говаривала: "Единственное, в чём я не хочу видеть тебя самым лучшим, — это враньё". Она говорила много такого, что лучше выглядит написанным на бумаге, чем сказанным вслух в непринуждённой беседе, но она, разумеется, не умела ни читать, ни писать. Ещё мама имела обыкновение говорить: "Выполняй свой долг". Не думаю, что она сильно меня ценила. Любила — безусловно, но не ценила.

Он продолжал смотреть. Я чувствовал себя как тот бедолага под камнем (во время осады Крак дес Бестса; я немного знал его). Наступает момент, когда ты просто не можешь больше дышать.

***

У нас есть сорок семь книг — целая библиотека. "Неполный бестиарий" — сокращённый вариант, местная копия, и картинки в нём довольно-таки смешные: на них все выглядят похожими на свиней или коров, потому что это единственные животные, которых видел в своей жизни бедняга, их рисовавший. Так что я сидел в библиотеке, разглядывая изображение большой белой коровы с крыльями и размышляя: "Как, во имя Господа, я могу убить что-то подобное?"

Белые Змеи не изрыгают огонь, но где-то в Пермии водится глупая мелкая ящерица, которая так делает. Примерно восемнадцать дюймов в длину, и кроме этого больше ничем не примечательная. Попросту говоря, она выпускает газы изо рта и каким-то образом ухитряется их поджечь. В зарослях тростника можно увидеть маленькие вспышки и клубы дыма. Итак, это возможно. Замечательно.

(Зачем кому-то изрыгать огонь? Храбанус, у которого есть ответы на все чёртовы вопросы, отмечает, что тростник заполонил бы дельту реки, мешая свободному течению воды, и превратил бы всю Южную Пермию в зловонное болото, если бы не частые регулярные пожары. Огонь уничтожает заросли тростника и оставляет толстый слой плодородного пепла, прекрасно подходящий для того, чтобы всё росло сочным и пышным и обеспечивало пищей сотни видов обитающих там зверей и птиц. Пожары устраивают ящерицы, которые, кажется, ни на что другое не годятся. Храбанус указывает на это как на доказательство теории Божественного Часовщика. Я же думаю, что они делают это, потому что это то, что они делают. Однако полагаю, те ящерицы, которые действительно устраивают пожары, — это обидчивые младшие сыновья. Через минуту я расскажу вам о своём брате.)

***

Она нашла меня в библиотеке, и совершенно ясно, что уже успела поговорить с Эббой.

— Ну?

Я рассказал, как решил поступить. Есть у неё способность состроить мину, полную презрения и ярости. И она настолько выразительна, что на самом деле добавлять слова уже нет необходимости. Но она добавляет. Ещё как добавляет.

— У меня нет выбора, — возразил я. — Я рыцарь.

— Тебе пятьдесят шесть лет, и ты задыхаешься, поднимаясь по лестнице. А тебе предлагают сражаться с драконами.

Насчёт лестницы — наглая ложь. Это было всего лишь раз, и то на часовой башне. Семьдесят семь ступеней вверх.

— Я не хочу этого делать, — заметил я. — Последнее, будь оно проклято, чего я хочу…

— Последнее, будь оно проклято, что ты совершишь, если будешь достаточно глуп. — Она никогда не ругается, кроме тех случаев, когда отвечает мне моими же словами. — Ну задумайся хоть на минуту. Если ты погибнешь, что случится с этим местом?

— Я не собираюсь…

— Флориан слишком мал для того, чтобы управлять поместьем, — продолжала она, будто я ничего и не говорил. — Этому твоему клоуну-управляющему доверять нельзя: если над ним не стоять, он забудет, как дышать. Вдобавок ко всему существуют ещё выплаты за наследство и право опеки, это же сотни и сотни талеров, которых у нас просто-напросто нет. Значит, надо будет продавать землю, а однажды начав это делать, можно сразу грузиться на тачку и отправляться бродяжничать, потому что…

— …совершенно не собираюсь погибать, — сказал я.

— И перестань уже орать, — закричала она. — Достаточно того, что ты меня до смерти напугал. Не хватало ещё повышать на меня голос. Не знаю, почему ты так поступаешь. Ненавидишь меня или что?

Мы были в четырёх с половиной секундах от слёз, а я решительно не желал с этим разбираться.

— Хорошо, — ответил я. — Тогда скажи, что мне делать.

— А я откуда знаю? Не я же вляпалась в эти дурацкие неприятности.

Хотелось бы мне, чтобы я мог это сделать; я должен быть на это способен. В конце концов это по-рыцарски, не так ли? Подобраться с правильной стороны и прыгнуть через голову другого человека.

— Как насчёт твоего бесполезного брата? Отправь его.

Самое страшное в том, что такая мысль уже приходила мне в голову. Это было… ну, не принято, но в рамках закона, в смысле, что подобные прецеденты существовали. Конечно, мне придётся стать практически прикованным к постели какой-нибудь заразной, но благородной болезнью. Титурель младше меня на десять лет и до сих пор регулярно сражается на ристалище, однако в тот момент он находился в трёх милях от нас, в охотничьем домике, с какой-то женщиной, которую неизвестно где нашёл. И если бы я действительно заболел…