Илья Пиковский - Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика

• Название: Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика
• Автор: Илья Пиковский
• Жанр: Юмористическая проза

Этот роман написан в Одессе, вышел в Одессе, читался и зачитывался в Одессе. Его публиковала главами "Вечерняя Одесса", над похождениями героя смеялись десятки тысяч читателей. Затем он вышел отдельной книгой и "могучим ураганом", как писали Ильф и Петров, был сметен с книжных полок.…

---

Идея Берлянчика состояла в том, чтобы вернуть публике гения.

Под эти благородные цели он создал фирму «Виртуозы Хаджибея», купил великолепный старинный особняк и немедленно приступил к его реконструкции. Он решил основать «Клуб гениев». Построить небольшой театр, артгалерею, концертный зал и издательство, чтобы объединить все музы под крышей «Виртуозов Хаджибея» и дать приют всему тому великому, но беспомощному и больному, что таилось в недрах общественной жизни, не имея сил всплыть на поверхность.

Но тут в разношерстной  учредительской среде начался отчаянный разброд! Мучимый раскаянием за грехи молодости и той невостребованной жаждой меценатства, которая оживает в каждом солидном бизнесмене, когда он не знает, куда девать пачки денег, Берлянчик настаивал на том, чтобы «Виртуозы Хаджибея» выполнили свои уставные обязательства. Но его поддержал только бывший «ломщик» Гаррик Довидер, который с возрастом перестал есть свинину и обратился к богоугодным дедам.

Надо сказать, что идеализм Берлянчика имел давние семейные корни. Ещё отец Додика, чекист и сын владельца скобяной лавки в Прилуках, хотел переделать мир с помощью маузера, решив, что та часть населения, которая останется после отстрела, сразу распахнёт свои сердца справедливости и добру. В свою очередь, Берлянчик, получив в наследство от отца общество возвышенных целей, которое очень скоро превратилось в общество доносителей, казнокрадов, роботов-энтузиастов, пьяниц и болтунов, тоже взялся за его переделку: он решил стать пионером рынка с человеческим лицом. Парадокс состоял в том, что если бы убеждения отца столкнулись с убеждениями сына, то первый расстрелял бы второго, не задумываясь, как того требовала беспощадная логика революционной борьбы, даже не подумав о том, что оба они есть производная одной и той же идеалистической основы, которая, в разные времена, то улучшает мир и служит его процветанию, то проливает реки невинной крови.

Любопытно отметить, что поначалу идею создания «Клуба гениев» все учредители «Бума» приняли на «ура». Газецкий сразу увидал себя в респектабельной роли мецената и даже прослезился от восторга. Он любил благородные дела. В своё время он пожертвовал сто лампочек школе-интернату и оплатил аренду козы, которая была использована в одном нашумевшем театральном шоу. Сообщение об этом попало на страницы местной печати, о чём Газецкий с удовольствием написал своим друзьям в Австралию. Петя Димович, имея двух беременных жён, также считал, что немного богемы не повредит его семейным устоям.

Однако, как только выяснилось, что, кроме гениев, «Виртуозы Хаджибея» ничего не принесут, эйфория в учредительской среде стала угасать. Первым очнулся Миша Газецкий. Он полагал, что меценатство должно носить взвешенный характер. Он считал, что сто лампочек и аренда козы есть его посильный и достойный вклад в дружные усилия остального человечества. Петя тоже полагал, что служение музам лишит их коммерческой чистоты побуждений, и поэтому настаивал на превращении «Виртуозов Хаджибея» в нечто среднее между казино и борделем.

В этой атмосфере противостояния, охватившей всю страну — от парламента до казино — состоялась презентация «Виртуозов Хаджибея».

Основную массу приглашённых составляли обеспеченные гости. У входа их встречала улыбчивая блондинка, которая предлагала входные билеты по двадцать пять долларов за каждый. В общей толпе Берлянчик увидал генерального директора акционерного общества «Монако» Горчака. Горчак водил рассеянным взглядом поверх головы Берлянчика, явно рассчитывая на то, что Додик обратит на него внимание и проведёт в зал бесплатно.

Так оно и случилось. Взамен Берлянчик надеялся на дружеское расположение Горчака, а заодно — на скидку в цене за дорогую сантехнику и стройматериалы, которыми торговало «Монако». Однако, все попытки Берлянчика коснуться этой темы терпели крах. Лицо шефа «Монако» сразу каменело; он начинал что-то напевать или высматривать кого-то поверх голов, или, перебивая, говорил:

 — Додик, что это у вас за мулька такая — лотерея любви?

Зал был переполнен. В прохладном полумраке шевелилось густое многоцветье годов. По центральному проходу бесцельно носилась зам. директора «В.Х.» с выражением предельной озабоченности на измученном массажами и кремами лице. Берлянчик сидел за служебным столиком, надменно вскинув голову и покачивая носком ботинка «дипломат». Рядом сидели Гаррик Довидер и Горчак. Как только шеф «Монако» вышел в бар за сигаретами. Довидер раздражённо спросил:

— Додик, пожалуйста, объясни мне, дураку: что здесь происходит? Мы говорили совершенно о другой программе — о концерте вундеркиндов... При чём тут лотерея любви?

— Не знаю. Это дело рук Пети и Газецкого.

— А кто спонсирует эту лотерею?

— Бандиты.

Бывший «ломщик» тяжело вздохнул:

— Пошляки, — сказал он и, скорбно помолчав, спросил: — А зачем ты посадил рядом Горчака? Редкий жмот. Ничего святого, кроме денег, за копейку свой ботинок съест. Неприятный тип.

Додик пытался что-то возразить, но осёкся на полуслове, потому что вернулся шеф «Монако» с одной-единственной сигаретой в руке. Он её выклянчил у какого-то случайного знакомого, которому сперва пожаловался на парламент, безумные налоги и сумасшедшие цены на бензин.

Между тем исполнительный директор «Виртуозов Хаджибея» закончил своё шутливое приветствие и уступил место ведущему, который подхватил эстафету веселья. Он привычным жестом поправил слуховой аппарат и щёлкнул в зал ослепительной блиц-улыбкой, покорявшей не одно поколение одесситов. Грянула увертюра к оперетте «Сильва», под которую любимец публики вдруг вскинул ногу и пропел:

— Траки, траки, траки, траки. Сара с Моней ели раки!

Зал взорвался хохотом и овациями.

— Господа! — громко произнёс ведущий, как только стихли все изъявления восторга. — Начинаем нашу игру… Внимание, господа! Я пускаю рулетку!

Раздался пронзительный музыкальный визг, имитирующий вращение рулеточной оси, и на огромном световом табло высветилось несколько обнажённых женских силуэтов и две таблицы номеров. Тотчас же под звуки народной песни «Помню, я ещё молодушкой была» выплыл длинно­ногий хоровод в сарафанах и кокошниках и расположился под табло.

Зал притих. Генеральный директор «Монако» отложил сигарету в пепельницу и, утопив щёки в пухлые ладони, заворожено уставился на одну из девиц. Его лицо сразу потеряло свой обычный алый цвет и стро­гую округлость очертаний.

Дело в том, что в молодые годы Горчак, тогда ещё не шеф «Мо­нако», а скромный бригадир электриков-монтажников, влюбился. В ту пору он жил со старушкой-мамой в коммуне на Воровского и, для под­держания скудного семейного бюджета, демонтировал и продавал люстры, выключатели, электросчётчики и прочие приборы, которые его бригада устанавливала накануне. Как назло, объектом его тайных воздыхании стала жена районного прокурора, жившая этажом ниже, и, в силу опас­ности, которая исходила от её мужа, воспарившая для электрика не­сбыточной мечтой. «Что делать? — думал несчастный влюбленный. — Ес­ли я не решусь познакомиться с ней, я потеряю её навеки; а если ре­шусь — он может посадить меня за краденые счётчики, и мне её снова не видать!» Поэтому он выбрал оптимальное решение, не связанное с риском лишения свободы.

Теперь можно пояснить, что девица, стоявшая третьей слева под табло, была, как две капли воды, похожа на предмет его умерщвлённых вожделений, и в душе бывшего электрика ожил рой мучительных воспоминай.

— Додик, — едва слышно прошептал он. — Я хочу выиграть тре­тий номер под табло. Ты можешь мне помочь?

Но Берлянчик мстительно молчал.

В это время стихли последние звуки фонограммы, погрузившие публику в сексуальные мечты, и артист, принявший на себя обязаннос­ти крупье, снова поднял руку.

— Господа! Те, у кого сумма номеров больше, чем цифра в квад­рате «Афродита», приглашаются на сцену. Я прошу их поприветствовать, господа!

Это сообщение взволновало Горчака.

— Что делать, Додик? Я не купил жетонов.

— Я тоже их не брал, — ледяным голосом ответил Додик и пере­вёл взгляд на Гаррика Довидера, в праведной душе которого уже про­снулся бывший «ломщик». Гаррик, не спеша, достал несколько жетонов, которые получил в качестве учредителя «В.Х.», и вручил их генераль­ному директору «Монако».

— Гаррик, что я тебе должен? — радостно спросил Горчак.

— Как тебе не стыдно?! Мы, кажется, друзья.

Шеф «Монако», сияющий, как новогодняя ёлочная звезда, под ап­лодисменты публики трусцой выбежал на сцену. Он, изведавший все ви­ды страха на своём веку: от страха перед ОБХСС и до ужаса перед ин­фляцией, — теперь, быть может, впервые в жизни вкусил всю пьянящую прелесть демократии и бесшабашных рыночных свобод. Вернувшись к сто­лику, он остановил девицу, которая продавала жетоны второго тура, и, хлопнув Довидера по плечу, с какими-то новыми для него, лихими, ка­зачьими нотками в голосе, произнёс: