Илья Пиковский - Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика

• Название: Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика
• Автор: Илья Пиковский
• Жанр: Юмористическая проза

Этот роман написан в Одессе, вышел в Одессе, читался и зачитывался в Одессе. Его публиковала главами "Вечерняя Одесса", над похождениями героя смеялись десятки тысяч читателей. Затем он вышел отдельной книгой и "могучим ураганом", как писали Ильф и Петров, был сметен с книжных полок.…

---

— Траки, траки, траки, траки...

— Сара с Моней ели раки! — задорно подхватила зам. директора «В.Х.», тряхнув антеннами-косичками и огромным кремовым бантом надо лбом. И даже вышибалы, изобразив ухмылки на квадратных лицах, стали вертеть чемоданными задами и кланяться публике, не выпус­кая из рук своей жертвы, которая вдруг изловчилась и с мститель­ным злорадством бросила в публику:

— Композитор Шостакович! Лирико-философская поэма для квартета!

Это вызвало оживление в зале. Раздался смех и несколько звучных хлопков. Но тут согласно объявлению, которое сделал «липо­вый грузин», вышли ещё два вундеркинда, уселись на стулья, взмах­нули смычками и стали дружно резать и кромсать пространство перед лукавыми мордашками. Под сводами клуба поплыли глубокие музыкаль­ные раздумья Шостаковича, а в зале воцарилась атмосфера наподобие той, что была на броненосце «Потёмкин» накануне восстания.

— Дима, Дима! — звал режиссёр, сложив рупором ладошки. — Корде­балет! На выход, Дима… Выводи кордебалет!

Однако Дима, у которого снова отказал слуховой аппарат, не мог понять, что от него хотят. Он улыбался, беспокойно вертел голо­вой и вопросительно тряс перевёрнутыми кверху ладонями, стараясь уяснить смысл команды. Этим немедленно воспользовался Додик Берлянчик. Как только девицы появились на сцене, он сделал шаг вперёд с хлопком над головой и, подпрыгнув в венгерском ключе, скрестив ноги и щёлкнув каблуками, решительно указал на выход. Это была яс­ная, профессионально поданная команда, которую Дима воспринял, как наглядную интерпретацию режиссёрской воли, и поэтому безропотно по­виновался ей. Мастерски повторив все движения Берлянчика, он увёл свою лебединую стаю за кулисы, где на них сразу же набросилась зам. директора «В.Х.».

— Это Дима, — оправдывались девушки. — Мы не знали, что нам делать. По сценарию мы выплываем лебедями…

— Вы не лебеди, вы б-ди! Дима, Дима… У вас что, нет своих голов?!

— У нас в сценарии совсем другое, — плаксиво возражали ос­корблённые девицы. — По сценарию мы раздевались под «Во поле берёзонька стояла», а не под лирико-философскую поэму Шостаковича... Под Шостаковича мы не репетировали.

Этот довод окончательно вывел из себя зам. директора «В.Х.».

— Под «Во поле берёзонька стояла» может раздеться любой ду­рак! — рявкнула она. — Я тоже могу раздеться под «Во поле берёзонька стояла»... За те деньги, что вам платят в «Виртуозах Хаджибея», вы должны уметь раздеться под любую музыку! Вы знаете, что у Вили в любой момент может быть вспышка озарения, и вы должны быть к этому готовы!

— Девочки, на сцену! Быстрей, быстрей, — торопил режиссёр. — Больше никого не слушать. Следите только за моими жестами! — доба­вил он, не подозревая, что именно последняя команда погубит дело окончательно. Как только девичий хоровод снова появился за спинами юного квартета, Берлянчик дружески обнял режиссёра за плечо и спро­сил:

— Виля, как тебе не стыдно? Ты талантливый художник... Ты ставил прекрасные спектакли… Зачем ты занимаешься пошлятиной!

Виля, нервы которого были на взводе, скосил на Додика не­проницаемый змеиный взгляд:

— Отвяжись! — отрезал он гневным шёпотом и сделал протестую­щий жест рукой, который, ждущие его команду девушки, восприняли каж­дая по-своему: часть из них, строго следуя сценарию и наставлениям зам. директора «В.Х.», эффектно обнажалась, а вторая половина пулей вымелась со сцены, поскольку та же зам. директора «В.Х.» предупре­дила их, что действие перешло в экспромт, и у Вили могут быть вне­запные вспышки озарения.

Тут на сцене появился Гаррик Довидер с кровавым синяком под глазом и оборванным рукавом. Раздувая свои огромные щёки, он по бумажке проревел:

— Композитор Гайдн. Серенада!

После этого вышел новый виртуоз, поправив бабочку, и теперь уже всем квинтетом детишки принялись за поверженную публику, кото­рая стала покидать зал. Последними ушли призёры.

На следующий день Берлянчику позвонили домой и предложили от­казаться от своей доли в «Виртуозах Хаджибея». Додик не принял это всерьёз, а ещё спустя неделю по его машине дали автоматную очередь. Берлянчика спасло то обстоятельство,что именно в этот момент он потянулся к ножке медицинской сестры, которую отвозил после проце­дуры, и поэтому пули прошли над головой.

Решив не испытывать судьбу, он на время спрятался в больни­це, куда Додика положили на обследование и откуда ночью выкрали его.

Глава 8. Кровавый уик-энд Додика Берлянчика

Берлянчик лежал на запыленном паркетном полу, раскинув руки и разведя носки больничных шлёпанцев,в которые были обуты его ис­худавшие ноги. В треугольнике между шлёпанцами метался мотылёк, видимо, испуганный этим новым для его царства полосатым и тощим предметом. Вид мотылька усиливал ощущение беспомощности и неле­пости бытия; как всякий человек, измученный опасностью и страхом, Берлянчик искал ту отправную точку в бешеном водовороте мыслей и чувств, которая помогла бы ему принять кровавую развязку со спокой­ным достоинством мужчины. Сначала он искал успокоение в думах о дочери и жене, но это не облегчило его страданий, потому что семья­нином он себя почувствовал только после второго инфаркта, решив, что надо побыть в благочестии хотя бы несколько дней до кончины.

Тогда он стал думать о бизнесе и «Виртуозах Хаджибея». Но это ещё больше расстроило его! Ибо если собственный конец он вос­принимал как естественный финал одряхлевшего существа, то с дея­тельностью «Виртуозов Хаджибея» были связаны его почти юные уст­ремления и надежды, которые теперь, как песня, оборвались на полу­слове, и это нещадно угнетало его.

Берлянчик расправил затёкшие чресла и вздохнул. Теперь он понимал, что у него есть только два одинаково печальных выхода: или он откажется от передачи своей доли в «Виртуозах Хаджибея» — и тогда в субботней телепрограмме «Человек и закон» объявят, что из третьей городской больницы ночью вышел и без вести пропал граж­данин Берлянчик Д. С.; или он откажется от самой доли и лишится все­го, что имел, кроме жены Лизы, двух инфарктов и огромных процентов по долгам.

Тут невесёлый ход его мыслей прервал шум подъехавшей машины. Додик понял, что наступают его последние минуты! Он положил таблет­ку валидола под язык, отполз к огромному стенному шкафу и с безотчёт­ной надеждой погибающего спрятался в него. Раздался скрип ключа в двери и стук женских каблуков, за которым следовала осторожная муж­ская поступь.

— Сейчас ужас что творится! — произнёс мужчина, и Берлянчик с изумлением узнал голос Горчака. — Мой товарищ ночью вышел из боль­ницы и пропал. Был человек и нету. Ирочка, так это ваша вилла?

— Да.

— Странно, если вы такие состоятельные люди, зачем тебе раз­деваться в «Виртуозах Хаджибея»?

— Спроси у мужа — это его дикие причуды.

— И, И... он согласен, чтобы ты была наградой для «призёра»?

— Ну, нет! Он позаботился о том, чтобы этого не случилось.

— Гммм... А ты уверена, что он не явится сюда?

— Не бойся, он уехал в Киев.

— А кто тебе сказал, что я боюсь? — произнёс Горчак уже дру­гим, помолодевшим тоном, и тут же бурно приступил к своей роли ис­кусителя, — то есть, стал играть подтяжками и мычать ламбаду, что свидетельствовало о его мужской независимости и игривом настрое.

— Ирочка, мой запоздалый, нежный блюз… Ты знаешь, что «Мо­нако» будет выпускать? Ёжик-пробку для бутылок... Как ты думаешь, их будут покупать?

— Осторожней, кофточку порвёшь!

— Ещё как будут!.. А зеркала для попугайчиков? Мы их делаем из отходов целого листа, это я придумал... Я уверен, тоже будут улетать!

Очевидно, зеркала для попугайчиков и виды на их потребительс­кий успех вернули Горчаку его апломб и равновесие. Однако, девушка любезным, но твёрдым голосом Беназир Бхутто, сказала:

— Алик, не хочу лукавить… Ты знаешь, почему я согласилась встретиться с тобой? Я прочла в твоей визитке, что ты генеральный директор акционерного общества «Монако», а мне нужны такие люди… Мы сейчас сядем, пообедаем…

— Интересно, чем обедать — этой паутиной?

— Нет, я позвонила в «ночной сервис» и сделала заказ.

— Ирочка, но у меня в десять закрывается больница!

— Сядь, Алик, успокойся. Послушай… Я не знаю, как это зву­чит, но я активно занялась политикой.

— Ты? — изумился Алик.

— Да, я… Я хочу баллотироваться в депутаты Верховной Рады.

— С какой программой?

— Ну… умеренно-консервативной. Скажем так. А ещё точнее — монархической… Я создала организацию «Престольный Набат» и стала ее лидером. Пусть тебя это не смущает. У нас хорошо продуманная, эффективная программа... Ты хочешь нам помочь?

— Каким образом?

— Средствами.

— Хм… Как раз с этим у меня и напрягаловка. Мы только за­пустили ёжик-пробку для бутылок и зеркала для попугайчиков. Ирочка, а товаром можно?