Эрскин Колдуэлл - Случай в июле

• Название: Случай в июле
• Автор: Эрскин Колдуэлл
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-02420-1

Эрскин Колдуэлл (Erskine Caldwell, 1903–1983) родился в городке Уайт-Оукс (штат Джорджия) в семье пресвитерианского священника. Перепробовав в юности несколько различных профессий, обратился к газетной работе. С начала 1930-х гг. — профессиональный писатель. В своих книгах Колдуэлл выступает как крупнейший знаток Юга США, социального быта «бедных белых» и негров. Один из признанных мастеров американской новеллы 20-го века, Колдуэлл был в СССР в первые месяцы войны с фашистской Германией и откликнулся серией очерков и книгой «Все на дорогу к Смоленску!».

Повесть «Случай в июле» («Trouble in July») напечатана в 1940 г.

---

— Ведь сказано тебе, чтобы ты уходил, почему же ты не ушел? — сухо спросил Генри. — Пока еще у тебя есть время уйти куда-нибудь и спрятаться.

— Мне есть хочется, Генри.

Опять наступило долгое молчание, потом Генри сказал:

— Да ты прямо ко мне прилип. В жизни не видывал таких, как ты. Присосался, как новорожденный телок к старой корове. Неужто ты совсем одурел? — спросил он сердито, повышая голос.

— Мне есть хочется, Генри, — сказал Сонни кротко.

Генри и Ви зашептались за дверью.

— Не могу я уйти в лес голодный. У меня с утра крошки во рту не было.

— Смотри, тебе, может, и есть-то больше незачем, — предостерег его Генри. — Если ты будешь тут околачиваться, белые тебя поймают. А покойникам еда ни к чему.

Сонни услышал, как Генри зашлепал босыми ногами на кухню, и понял, что ему все-таки дадут чего-нибудь поесть. Он присел, скорчившись, у дверей и только повертывал голову вправо и влево, поглядывая на улицу. Все дома на улице были темны, как сама ночь. Поселок словно вымер. Прижавшись к дверям, Сонни раздумывал, знает ли кто-нибудь в поселке, кроме Генри и Ви, о том, что с ним случилось. Он решил, что знают, а иначе почему в хижинах так темно, хотя бы и после полуночи, и окна так плотно закрыты ставнями в душную летнюю ночь.

— Я немножко приоткрою дверь, а ты просунь руку в щель, — сказал Генри так неожиданно, что напугал его. — Ви ничего не нашла, кроме кукурузного хлеба, но пока тебе и этого хватит. Возьмешь, что я тебе дам, и убирай поскорей руку, я опять захлопну дверь. А не то ты захочешь войти в дом и спать на кровати. Слышишь, что ли?

— Слышу, Генри, — сказал он благодарно.

Он положил руку на дверь, дожидаясь, когда она приоткроется. Рука его мгновенно скользнула в щель и схватила хлеб, который ему сунули. Он сразу откусил от него большой кусок.

— Я не хочу тебе зла, Сонни, — настойчиво уговаривал Генри. — Я только хочу, чтобы ты убежал и спрятался подальше в лес, там тебе самое место. Ну, ступай, уходи! Слышишь, что ли?

— Я ухожу, Генри, — пообещал он. — Мне только есть хотелось.

Он отошел от двери, набив рот хлебом и торопливо прожевывая его. Повернув за угол, он остановился и прислушался, но ничего не было слышно. Он еще раз оглянулся на хижину, где была Мамми, пролез сквозь дыру в заборе за хижиной Генри и пустился через поле к Эрншоу-риджу.

Дойдя до середины первого поля, он вдруг вспомнил про кроликов. Неподалеку было сливовое дерево, и, он побежал к нему, согнувшись. Он прижался к стволу дерева. Ему показалось, что он как будто видит кроликов за полмили отсюда. Они сидели в клетке позади курятника Мамми.

Он стоял под деревом, думая, станет ли Мамми кормить их, пока его нет. Она может забыть, если будет беспокоиться о нем, и им придется сидеть взаперти два-три дня, а то и целую неделю, если он раньше не вернется. Чем дольше он смотрел в сторону крольчатника, тем грустнее ему становилось. Мамми стара и ничего не помнит. Ему больно было думать, что кролики будут сидеть взаперти голодные.

Он решил вернуться к курятнику и накормить кроликов. Он пошел через поле к канаве, где росла высокая трава. Он стал рвать траву горстями и запихивать ее за пазуху. Набив полную пазуху травой, он побежал вдоль забора к своей хижине. Курятник был в нескольких шагах от нее. При свете звезд Сонни увидел своих кроликов — они шевелили носами и просовывали мордочки сквозь сетку. Они запрыгали от радости, увидев, что он пролез через забор и идет к ним.

Сонни насыпал в клетки молодой зеленой травы и запустил туда руку, чтобы пощупать кроликов. Две самочки не двинулись с места и позволили ему почесать им уши и погладить по шерстке. Самец был осторожнее. Он забился в угол и жевал траву, поставив торчком одно ухо.

— Любишь покушать, Дэнди Джим? — сказал он кролику, придвигая ему поближе кучку травы. — Только и знай, корми тебя, ничего больше делать не даешь.

Он так увлекся своими кроликами, что даже подскочил, когда вспомнил, что ему нужно бежать. Он обошел курятник кругом и взглянул на хижину, но в ней было так же темно, как и во всех остальных. Ему хотелось войти, но, вспомнив, что говорил ему Генри, он вздохнул и печально побрел прочь.

Проходя мимо клетки с кроликами, он остановился и опять заглянул в нее. Дэнди Джим и самочки жевали сочную траву и настолько были поглощены этим занятием, что на этот раз не двинулись с места. Казалось, что клетка полным-полна кроликов. Крольчата тоже принялись за траву. Они прыгали по всей клетке, хватали и грызли одну травинку, потом бросали ее и начинали грызть другую.

Он хотел уже перелезть через забор, потом вдруг вернулся и поймал одного крольчонка. Крепко держа его обеими руками, он пролез в дыру в заборе и побежал по полю.

Добежав до канавы, где росла трава, он остановился и, нарвав несколько горстей, запихал ее за пазуху. Потом сунул туда же и кролика вместе с травой и осторожно застегнул рубашку.

После этого он бежал не останавливаясь, до забора на другой стороне поля. Перебравшись через забор, он постоял немножко — кролик тыкался мокрым носом в его голую грудь. Нос был холодный, но тыкался дружелюбно, и Сонни уже не чувствовал себя одиноким. Он побежал по тропинке к Эрншоу-риджу, прижимая локти к бокам, чтобы не раскачиваться на ходу и не пугать кролика.

Глава четвертая

Выехав из Эндрюджонса, Джеф Маккертен медленно двинулся по шоссе через низины, и ему уже сейчас так недоставало жены, что он сомневался, выдержит ли без нее три или четыре дня. Там, на речке, можно найти негра, который сумеет сварить ему обед и составить компанию, но он все равно будет ежеминутно чувствовать себя несчастным. Ничто на свете не могло заменить ему стряпни Коры и даже просто ее присутствия, когда наступала ночь.

Шоссе было прямое и ровное, и он доехал до поворота на Лордс-крик гораздо скорее, чем ему хотелось. Он затормозил машину и бросил последний, тоскующий взгляд на плоскую низину, прежде чем свернуть в густые болотные заросли, тянувшиеся полосой в две-три мили по обоим берегам речки.

Вдруг в темноте сверкнули фары другой машины, и свет ударил ему в глаза. Машина догнала его и, резко дернувшись, остановилась. Джеф не успел даже двинуться с места, как перед ним очутился Джим Кауч.

— Хорошо, что я догнал вас вовремя, — сказал Джим, задыхаясь. — Если бы вы успели доехать до речки, мне бы вас до утра не найти.

— Что там еще стряслось, Джим? — спросил он.

— Звонил судья Бен Аллен, шериф Джеф, — быстро ответил Джим. — Он говорит, что ему сию минуту надо вас видеть.

— Боже ты мой милостивый, Джим! — воскликнул Джеф. — Почему же ты ему не сказал, что я уже уехал на Лордс-крик? Ему ведь только нужно было узнать, слышал ли я про облаву и уехал ли уже из города, верно?

— Я ему это говорил, шериф Джеф, — ответил Джим, — а он сказал, чтобы вы как можно скорее возвращались в город и прямо ехали к нему.

Джеф выпустил из рук баранку. Он сразу ослаб, и в висках у него застучало.

— Не знаю, что взбрело в голову судье Аллену, — сказал он. — Неужели он передумал и не хочет, чтобы я ехал на речку, как всегда? Это на него не похоже.

— Я тоже не знаю, шериф Джеф, а только по телефону он говорил так, что сомневаться не приходится.

Джеф посмотрел на кукурузные поля, тянувшиеся к востоку, насколько хватал глаз. По другую сторону дороги из земли буйно поднималась густая и спутанная болотная поросль. Там, ближе к речке, все дышало тишиной и покоем. Луна взошла, и прохладный серебристый свет на осыпанных росой кустах напомнил ему одну ночь много лет тому назад, когда он шел к дому Коры на первое свидание с ней. Он сам не знал, почему ему вспомнилась та ночь, и вдруг ему захотелось вернуть то время, когда они только что поженились, и начать жить снова. Если б это было возможно, он бегал бы от политики, как от чумы.

— А я-то думал, что проведу несколько дней в тишине и покое здесь на речке, Джим, — сказал он расслабленным голосом. — Мне ведь, кроме как здесь, и не приходится отдыхать по-настоящему.

— Может быть, судье Аллену просто нужно что-нибудь сказать, — сочувственно ответил Джим, — а потом вам и опять можно будет сюда вернуться.

Джеф посмотрел на него с надеждой.

— Так ты думаешь, можно будет? Правда, Джим?

— Ну, конечно, — сказал ему Джим. — С чего бы это судья передумал? До выборов еще далеко.

— Хорошо, — сказал Джеф решительно. Он завел мотор и начал поворачивать машину. Развернувшись, он крикнул Джиму: — Я поскорей съезжу в город и повидаю судью Бена Аллена. А вы с Бертом глядите в оба, чтобы в тюрьме у меня все было как полагается.

Он дал газ и с места разогнал машину вовсю. Джим остался стоять на дороге.

До Эндрюджонса было восемнадцать миль, но не прошло и получаса, как шериф уже катил по главной улице города. На часах было всего пять минут третьего, когда он проезжал мимо здания суда, и он сейчас же свернул на Мэйпл-стрит, к дому судьи Бена Аллена. По пути, проезжая мимо ночной заправочной станции, он заметил трех или четырех человек возле машины, в которую накачивали горючее. Он прибавил ходу, чтобы его не узнали. Он был уверен, что эти люди тоже собираются на Флауэри-бранч, чтобы принять участие в облаве.