Неле Нойхаус - Глубокие раны

• Название: Глубокие раны
• Автор: Неле Нойхаус
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-68975-0

Убийство? Скорее казнь… Пожилой мужчина был поставлен на колени, а затем застрелен в затылок. Давид Гольдберг, бизнесмен, государственный деятель и меценат, проживавший в США, но часто приезжавший на свою родину, в Германию… Кому понадобилось убивать его, да еще таким способом? Но вот странность: при вскрытии на его руке была обнаружена особая татуировка — такую делали только членам СС. Еврей — в СС? Невероятно… А затем точно так же убивают двоих его ровесников, также некогда связанных с нацистами. Главный комиссар полиции Хофхайма Оливер фон Боденштайн и его помощница Пия Кирххоф, расследуя это тройное дело, приходят к выводу: все трое убитых тесно связаны с богатым семейством Кальтензее, поскольку при жизни были близкими друзьями его главы — Веры Кальтензее. Но по мере того как движется расследование, становится ясно: почти все люди, вовлеченные в эту запутанную историю, совсем не те, за кого себя выдают…

---

— Почему?

— Она была холодная, как лед, бабенка, — ответил Мюллер-Мансфельд. — Рассказывали, что Анита работала надзирательницей в концентрационном лагере Равенсбрюк. Она опасалась бежать на Запад, чтобы там ее случайно не опознали бывшие узники. В 1945 году в Дрездене она познакомилась с Фрингсом, и тот, имея тогда контакты с американцами и русскими, женившись на ней, смог защитить ее от уголовного преследования. Обретя новое имя, Анита отказалась от своих «коричневых» убеждений и также сделала карьеру в Министерстве государственной безопасности. Но, тем не менее… — Мюллер-Мансфельд ехидно хихикнул, — за ее слабость к западным товарам она получила в Вандлитце тайное прозвище «Мисс Америка», которое ее ужасно злило.

— Что вы можете рассказать о мужчине, который был у нее в тот вечер? — спросила Фахингер.

— У Аниты нередко бывали гости. Часто заезжала подруга ее юности Вера, и иногда также господин профессор.

Катрин набралась терпения и ждала, пока пожилой господин пороется в своих воспоминаниях и дрожащей рукой поднесет ко рту стакан с водой.

— Они называли себя «четыре мушкетера», — он опять хрипло засмеялся, и в его голосе слышалась насмешка. — Два раза в год они встречались в Цюрихе, даже после того, как Анита и Вера похоронили своих мужей.

— Кто называл себя «четыре мушкетера»? — переспросила Катрин Фахингер в замешательстве.

— Четверо старых друзей с давних времен. Они ведь знали друг друга еще с детства — Анита, Вера, Оскар и Ганс.

— Оскар и Ганс?

— Торговец оружием и его адъютант из финансового ведомства.

— Гольдберг и Шнайдер? — Фахингер взволнованно наклонилась вперед. — Вы их тоже знали?

Глаза Фридриха Мюллер-Мансфельда весело заискрились.

— Вы представить себе не можете, какими долгими могут быть дни в доме престарелых, даже если живешь в таких шикарных и комфортных условиях, как здесь. Анита любила рассказывать. У нее не было родственников, а ко мне она испытывала доверие. В конце концов, я тоже был одним из тех… Она была изысканной, но уже давно не такой хитрой, как ее подруга Вера. Эта дама — тертый калач. Она преуспела, если учесть, что когда-то была простой девочкой из Восточной Пруссии.

Он опять задумчиво потер костяшки пальцев.

— На прошлой неделе Анита была очень взволнована. Почему — об этом она мне ничего не говорила. Но у нее были постоянные гости. Сын Веры, тот, у которого лысая голова, был здесь несколько раз, а также его сестра-политик. Они часами сидели с Анитой внизу, в кафетерии. И «котик» приходил регулярно. Он возил ее на кресле по территории…

— «Котик»?

— Так она его называла, молодого человека.

Катрин Фахингер спрашивала себя, что с точки зрения 89-летнего человека может означать «молодой»?

— Как он выглядел? — спросила она.

— Гм. Темные глаза. Худощавый. Среднего роста. Обычное лицо. Идеальный шпион, не так ли? — Мюллер-Мансфельд улыбнулся. — Или швейцарский банкир.

— И он был у нее также в пятницу вечером? — спросила Катрин терпеливо, хотя от волнения ее била внутренняя дрожь. Боденштайн будет доволен.

— Да. — Мюллер-Мансфельд кивнул.

Фахингер достала из кармана свой мобильный телефон и стала искать фотографию Маркуса Новака, которую ей полчаса назад прислал Остерманн.

— Это не тот человек? — Она подала старику свой мобильный телефон. Тот сдвинул очки на лоб и поднес дисплей вплотную к глазам.

— Нет, это не он. Но этого я тоже видел. Думаю, это было даже в тот же вечер. — Мюллер-Мансфельд задумчиво наморщил лоб. — Да, вспомнил, — сказал он наконец. — Это было в четверг, примерно в половине одиннадцатого. Театральное представление как раз закончилось, и я пошел к лифту. Он стоял в фойе, как будто кого-то ждал. Мне бросилось в глаза, что парень нервничал. Постоянно смотрел на часы.

— И вы совершенно уверены, что речь идет именно об этом человеке? — хотела убедиться Фахингер, беря свой мобильный телефон.

— На сто процентов. У меня хорошая память на лица.

После того как Боденштайн и Пия не застали профессора Кальтензее в Доме искусств, они поехали назад в комиссариат. Остерманн встретил их новостью о том, что прокурор счел основания недостаточно убедительными, чтобы дать разрешение на проведение криминально-технического исследования автомобилей Новака.

— При этом Новак во время убийства находился на месте обнаружения трупа! — сказала нервно Пия. — Кроме того, один из его автомобилей видели перед домом Шнайдера.

Боденштайн налил себе чашку кофе.

— Есть новости из больницы? — поинтересовался он. С раннего утра перед дверью палаты Новака дежурил полицейский, который фиксировал каждого посетителя и время визита.

— Утром там была его жена, — ответил Остерманн. — В обед приходили его мать и один из сотрудников.

— Это все? — Пия была разочарована. Дело вперед не продвинулось.

— Зато я получил массу информации о фирме KMF. — Остерманн стал рыться в своих документах, пока не нашел нужную папку. — Ойген Кальтензее в тридцатые годы одним неделикатным, но в те времена популярным способом завладел фирмой своего шефа-еврея, когда тот, распознав приметы времени, покинул со своей семьей Германию. Он использовал изобретения прежнего владельца для оборонной промышленности, распространил их на Востоке и заработал состояние. Как поставщик вермахта, Кальтензее был членом НСДАП и одним из крупных спекулянтов, нажившихся на военных поставках.

— Откуда ты это знаешь? — перебила восхищенная Пия своего коллегу.

— Был процесс, — ответил Остерманн. — Бывший владелец-еврей Йозеф Штайн после войны потребовал вернуть ему фирму. Будто бы Кальтензее подписал заявление, что в случае возвращения Штайна он должен вернуть фирму ему. Конечно, это заявление не нашли, было заключено мировое соглашение, и Штайн получил доли в фирме. Все это тогда громко освещалось в прессе, так как, хотя Кальтензее на своих восточных предприятиях, по достоверным сведениям, эксплуатировал узников концентрационных лагерей, с него сняли вину и он не был осужден.

Остерманн довольно улыбнулся.

— Я нашел бывшего прокуриста[28] фирмы KFM. Пять лет тому назад он вышел на пенсию и не очень хорошо отзывался о Вере и Зигберте Кальтензее, так как они его довольно бесцеремонно уволили. Мужчина досконально знает всю эту лавочку и рассказал мне все в мельчайших подробностях. В середине восьмидесятых годов фирма обанкротилась, что привело к тяжелым последствиям. Вера и Зигберт хотели иметь большее влияние и начали плести интриги против Ойгена Кальтензее, который в ответ на это изменил структуру фирмы. Он составил новый устав компании и распределил голосующие доли по собственному усмотрению между отдельными членами семьи и друзьями. Фатальное решение, которое вызвало конфликт в семье, продолжающийся до сегодняшнего дня. Зигберт и Вера получили по двадцать процентов, Элард, Ютта, Шнайдер и Анита Фрингс — по десять процентов, Гольдберг — одиннадцать процентов, Роберт Ватковяк — пять процентов и дама по имени Катарина Шмунк — четыре процента. Прежде чем Кальтензее смог повторно изменить этот устав, он споткнулся на лестнице в подвале и упал вниз, сломав себе шею.

В этот момент зажужжал мобильный телефон Боденштайна. Это была Катарина Фахингер.

— Шеф, у меня хорошие новости! — воскликнула она.

Оливер сделал Остерманну знак, чтобы тот минуту подождал, и стал вслушиваться во взволнованный голос своей самой юной сотрудницы.

— Очень хорошо, фрау Фахингер, — сказал он наконец, закончил разговор, поднял глаза и довольно усмехнулся. — Теперь мы получим ордер на арест Новака и постановление на обыск в его фирме и квартире.

23 августа 1942. Этот день я не забуду никогда в своей жизни! Я стала тетей! Какое волнительное событие! Сегодня вечером, в четверть одиннадцатого, Викки родила здорового мальчика — и я при этом присутствовала! Все произошло очень быстро, хотя я всегда думала, что это длится часами. Война уже так далеко, но так близко! Элард не получил фронтовой отпуск, он в России, и мама весь день молится, чтобы с ним ничего не случилось, не в этот день! После обеда у Викки начались родовые схватки. Папа послал Швиндерке в Добен за фрау Вермин, но она не смогла прийти. У жены крестьянина Крупски в Розенгартене уже два дня продолжались схватки, а ей уже почти сорок! Викки вела себя очень мужественно. Я восхищаюсь ею! Это было страшно и одновременно восхитительно! Мама, Эдда, я и фрау Эндрикат справились с этим и без фрау Вермин. Папа открыл бутылку шампанского, и они выпили вместе с Эндрикатом — два деда! Они были уже достаточно навеселе, когда мама показала им ребенка. Я тоже подержала его на руках. Это кажется удивительным, когда представляешь себе, что из этого существа с крохотными ручками и ножками когда-то вырастет высокий, сильный мужчина! Викки назвала его в честь моего и своего папы — Хайнрих Арно Элард, хотя Эдда сказала, что, по крайней мере, второе его имя должно быть Адольф. По этому поводу два деда выдавили от умиления пару слезинок и опустошили еще одну бутылку шампанского. Когда фрау Вермин наконец пришла, Викки уже покормила ребенка, фрау Эндрикат его вымыла и запеленала. А я буду крестной! Ах, жизнь приносит столько волнений! Маленький Хайнрих Арно Элард оставался совершенно равнодушным, когда папа на полном серьезе объяснял ему, что однажды он станет хозяином поместья Лауенбург, и потом он плюнул ему на плечо. Как мы смеялись! Чудесный день, почти как было раньше! Как только Элард получит отпуск, мы устроим крестины. А скоро будет и свадьба! Тогда Викки действительно станет моей сестрой, хотя мы уже сейчас стали лучшими подругами, каких только можно себе представить…