Алексей Филиппов - Плач Агриопы

• Название: Плач Агриопы
• Автор: Алексей Филиппов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Все события далекого прошлого и настоящего являются отражением извечной битвы между силами Света и Тьмы. Средневековая бубонная чума, против которой не помогают ни крестное знамение, ни алхимические таинства, обретает черты охватившей Москву пандемии: так называемого Босфорского гриппа, от которого не спасают все достижения современной медицины. Стабильное общество потребления оказывается радужной пленкой на воде. 8-летняя дочь главного героя становится жертвой неизвестного вируса, и, не верящий ни в какую дьявольщину человек эпохи Интернета, ипотеки и фастфуда, начинает цепляться за все, что лежит за пределами здравого смысла — лишь бы спасти свою единственную девочку от страданий и смерти. Его задача — выявить носителей древнего сакрального знания: Инквизитора, Деву, Стрелка и Алхимика — и сколотить из них команду чумоборцев. Никому не известный электрик, знаменитый врач-вирусолог, разведчик ГРУ в отставке и живущая в сектантском «граде» староверка становятся заложниками вселившихся в них личностей, теряя при этом свое современное «я» и начиная разговаривать на языке Овидия, Данте и протопопа Аввакума. Где-то в огромном мегаполисе живет, может быть, пьет в «Макдональдсе» кофе, может быть, заседает в Государственной Думе, Иной — мужчина или женщина, в которых воплотилась Чума.

---

- Нет, минут через двадцать. Вместе. — Поправил коллекционер. — Нам доставят припасы: бензин для генератора, еду. Откроют двери, чтобы это всё внести в дом. Это — шанс.

- Согласен. — Полуживой Павел доверился Павлу рассудочному, — и тот дал ответ.

- Нам осталось решить один вопрос. — Третьяков медленно двинулся в «штабную» комнату. Управдом поплёлся следом. Оба остановились перед связанным студентом. Тот — с недавних пор — притих, голоса не подавал. Теперь прояснилась причина этой нескандальности: парень вырубился, пускал слюни, покрылся странными, бордово-серыми, пятнами.

- Жар? — Павел кивнул на студента.

Третьяков — слегка брезгливо — прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу парня. Его брови удивлённо приподнялись. Он ощупал щёки, уши, даже подбородок студента.

- Жара нет. Представляешь? Скорее озноб. Он в холодном поту.

- Может, умер? — Пробормотал Павел.

- Да нет, жив!

Парень, словно подтверждая слова «арийца», еле слышно кашлянул и издал губами неприятный булькающий звук.

- Эффект изнутри. Уже. Снаружи — через три дня. — Как чёртик из табакерки, нарисовался перед глазами жизнерадостный сеньор Арналдо.

- Парень, очнись! — Третьяков встряхнул студента за плечи, слегка похлопал того по щеке. — Не притворяйся мёртвым. Я точно знаю — ты живой.

Голова студента дёрнулась, подбородок слегка приподнялся, взгляд чуть прояснился.

- Что… вам… надо?.. — Слюняво просипел он.

- Мы уходим, парень. — Проговорил «ариец» мягко. — Тебя не сможем взять, да ты и сам не горишь желанием таскаться за нами. Оставляем тебе одну склянку с лекарством. Будешь принимать его… принимать…

- Одна ложка, пять раз в один день, три раз в одну ночь — потом. Через одинаковое время для часов дня и ночи. — Алхимик как будто только и ждал своего выхода на сцену.

- Вот-вот, именно так. И ты поправишься, парень, понимаешь?

- Всё… равно… — Пролепетал студент. — Мне… всё… равно…

- Сейчас — да. — Серьёзно подтвердил Третьяков. — Потом будет не всё равно. Вот увидишь. Ну — пока. Не держи зла. Да, и ещё…

«Клац-клац-клац», — донеслось из сеней.

- Внимание! — Третьяков прервался на полуслове, рванулся в тёмный коридор, прислушался, метнулся обратно в комнату. Сграбастал оставшиеся баночки с лекарством. Всучил их алхимику: «Держи! Храни!»

Повергая в недоумение Павла, подхватил неваляшек: «Спички! Давай спички!»

Управдом сообразил, что призыв адресован ему. Быстро обшарил стол «штаба». Спички нашлись и перекочевали в карман Третьякова.

- Чёрт! Не туда! Не туда! — Вскипел «ариец». — Не мне! У меня — это! — Он потряс неваляшками. — Ты поджигай!

- Что? Поджигать — что? — Недоумевал Павел.

- Да вот это! Что же ещё? — Третьяков сунул неваляшку управдому под нос.

- Игрушку? — Тот искоса, подозрительно, взглянул на бешеного: не шутит ли. — Поджечь игрушку? Ты уверен?

- Целлулоид!

В коридоре послышались шаги. Кто-то буркнул: «Осторожней, не пролей». Кто-то запнулся, громыхнул ботинком о порог. Павел, не размышляя далее, чиркнул спичкой. Полыхнула сера. Занялся бок неваляшки. И тут же вокруг игрушки начало раскручиваться дымное удушливое облако. Казалось, небо коптила целая свалка, или, как минимум, подожжённый хулиганами, доверху забитый не вывезенным мусором, контейнер.

- Готовы? — Прошептал Третьяков.

Павел кивнул. Алхимик — тоже; хотя скорее он клюнул носом — как курица, полакомившаяся зерном.

- Ложись! Бомба! — Громово сотряс «ариец» темноту коридора. И швырнул туда неваляшку.

Что-то посыпалось на пол. Что-то зазвенело. Казалось, по коридору пронёсся камнепад.

- Вперёд! — Коллекционер двинул локтем в бок управдома.

Адреналин оглушал. Включал невесомость. Ускорял мысли и конечности.

Павел побежал…

Чужие ноги. Кастрюли. Половица торчком, похожая на айсберг. Кто-то кричит на одной ноте: «а-а-а!». Кто-то матерится. Покатая, лысая, как бильярдный шар, голова под подошвой кроссовка: не наступить! Кашель. Тяжёлый, надрывный кашель. Нельзя не закашлять!

- Живы? — Управдом, со всей дури, ворвался в дневной яркий свет. Врезался в Третьякова. Тот, наверное, ждал отставших. Был готов послужить стопором. Повторил. — Живы? В порядке?

- Вы что тут делаете? — Со стороны поселения, выстроившись полукругом, приближались пятеро мужчин. Среди них отчётливо выделялся бородатый «охотник» в своей малице. Он и прокричал вопрос. Поселенцы, скорее всего, не вполне осознавали, что происходит. Вряд ли, после договорённости, заключённой между Третьяковым и «охотником», от пришлых ожидали неприятностей, тем более — побега.

- Поджигай! — «Ариец» протянул Павлу вторую игрушку. Эта изображала собою деда мороза. На месте больших круглых пуговиц его красного тулупа прошлый владелец неваляшки проковырял дырки.

- Готово! — Выкрикнул управдом, подпалив новогоднему деду целлулоидный мешок с подарками.

- Граната! Убьёт! — Третьяков запустил снаряд.

Павел заметил, как поселенцы, во главе с колоритным Стасом, попадали на землю; потом их накрыло едкое дымовое облако.

- За мной! — Коллекционер припустил сквозь березняк. Павел едва поспевал следом. Даже алхимик обогнал его на очередном повороте. Управдом надеялся: Третьяков знает, куда ведёт подельников. Сам Павел, хоть никогда и не страдал географическим кретинизмом, в лесу ориентировался с трудом.

Из-под ноги прыснул заяц. Самый настоящий серый. Павел даже не удивился. На удивление не хватало сил. Он бежал. Замыкал тройку недорезанных спортсменов.

Сердце колотилось о рёбра грудной клетки.

Изломанная коряга.

Ручей.

Огромный пень, в гнилых опятах. Огромный, как будто из-под африканского баобаба.

Крест! За деревьями промелькнул высокий свежесколоченный крест с простым треугольным навершием.

Поляна!

Нет, не так. Павел запыхался настолько, что даже думать мог только по слогам: «По-ля-на! Вер-то-лёт!»

Винтокрылая машина была на месте. Перед ней замер Третьяков.

- По-ух-летим? — Невнятно, по-совиному, поинтересовался управдом.

- Что? — Голос «арийца» звучал ровно. Как будто тот и не мчался, на манер олимпийца, на протяжении четверти часа по мягкому, прелому, травяному ковру.

- Полетим? — Поправился Павел, тщетно стараясь не показывать усталости.

- Ну что мы за угонщики грёбаные. Дорвались до вертушки-шарманки. Вывалились — а чехлить чужое имущество кому оставили? МЧС? — Третьяков бормотал себе под нос — заунывно, как будто от него требовали речи, а мысли в голову не шли.

- Это ты мне? Ты о чём? — На всякий случай, уточнил управдом.

- Я говорю: редуктор не зачехлён. И вентиля. — Буркнул коллекционер. — За такое в приличном обществе канделябрами бьют. Это я хорош: вчера даже не подумал…

- Какие вентиля? — Павел окинул летающую машину беглым взглядом; скорее чтобы показать, что слушает коллекционера, чем надеясь узнать ответ.

- Вентиляционные установки, говорю. Не закрыты брезентом. Те, что под винтом.

- Это важно?

- Ещё как… — Заметив недоумение Павла, Третьяков раздражённо махнул рукой. — Важно, что я в кабине не сидел лет десять, если не больше! Да и чёрт с ним! Попробуем! Давайте внутрь. Была — не была.

* * *

Управдом не сразу приноровился парить над крышами, гулять по воздуху, топтаться по облакам. Но, через четверть часа болтанки, — выучил этот урок.

Полёт — он и есть полёт; располагает к поэзии, на худой конец — к литературной, не матерной, прозе. Даже когда летишь на войну или поминки. Однако в первые минуты после отрыва от поляны Павел ощущал исключительно робость; та преобладала над всеми прочими чувствами. Третьяков усадил его в кабину, на откидное кресло бортмеханика. Как раз посередине между креслами первого и второго пилотов. Не просто перед стёклами колпака кабины, но перед стёклами, скруглявшимися до самого пола. Если обоих пилотов отделяли от высоты приборные панели с бесчисленными датчиками, циферблатами и тумблерами, то перед бортмехаником было почти пусто: тот смотрел на мир под ногами не из-за баррикады — открыто, свысока. Павел видел грязноватые подошвы своих кроссовок, на фоне проплывавших под ними крон деревьев. Время от времени он отодвигал ноги подальше от ветрового стекла, прятал их за небольшой кожух с аппаратурой. Управдом словно бы стеснялся показывать немодную потрёпанную обувь бескрылому человечеству.

Слева от него, сосредоточенный и злой, сидел Третьяков. Он здесь единственный занимался делом. Справа — слегка напряжённый, но и счастливый, — алхимик. Последний казался удивительно безмятежным для человека, родом из средневековья. Управдому подумалось: наверное, мечтал о крыльях — о том, чтобы взобраться на колокольню и отправиться оттуда в свободный полёт. А теперь вот — мечта сделалась явью. Летит, как божия птаха. Тьфу! Павлу стало стыдно, что в голову лезут киношные стереотипы. Может, сеньор Арналдо всего лишь умел владеть собой и, как любой учёный муж, начинал исследовать необыкновенное раньше, чем его бояться.