Роман Подольный - Легкая рука

• Название: Легкая рука
• Автор: Роман Подольный
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5–239–00399–8

Где кончается фантазия, где начинается действительность? Эту грань не всегда легко различить в рассказах и повестях Романа Подольного. Герои его произведений сталкиваются со множеством проблем моральных, житейских, научных, тех, с которыми так или иначе встречается и почти каждый из нас. Без фантазии и без человечности эти проблемы одинаково неразрешимы. В книгу включены произведения уже известные читателям (“Скрипка для Эйнштейна”, “Согласен быть вторым”, “Золото Ньютона”, “Сага про Митю” и др.), а также новые рассказы (“Планета Правда”, “Приезжайте в Куртеневку”).

Содержание:

Маленькие повести

Скрипка для Эйнштейна

Согласен быть вторым

Сага про Митю

Золото Ньютона

Река Галис

Рассказы

Возможное и невозможное

Планета Правда

Письмо

Легкая рука

Живое

Закон сохранения

Печальная история

Тысяча жизней

Лучший из возможных миров

Дальнейшему хранению не подлежит

Приезжайте в Куртеневку

Месть

Розыгрыш

Сообщающийся сосуд

Потомки Орфея

Веселое и невеселое

Последний рассказ о телепатии

Три интервью из будущего

Без подсказок

Читатель

Мамочка

Ловкость рук

Прыжок в высоту

Кому везет

След Остапов

Бывшее и небывшее (Неисторические рассказы)

Мореплавание невозможно

Тем хуже для фактов

Начало одной дискуссии

Неудачный дебют

Путешествие в Англию

Цель и средства

Пределы фантазии

Пришельцы

Бессмысленный брак

Слава

Нет! (Закрыватель Америк)

Всего один укол (Из рассказов путешественника по времени)

---

— Обещаете ли вы никогда и ни при каких обстоятельствах не открывать фактов, ставших вам известными благодаря прибору?

— Да!

— Помните ли вы, что прибор работает только в течение получаса с момента включения, почему необходимо чрезвычайно точно выбрать этот момент?

— Да!

(А голос сотрудника лаборатории стал совсем скучным.)

— Мне остается выполнить последний пункт правил выдачи прибора во временное пользование. Я опробую его. Пробное включение на три минуты предусмотрено.

Сотрудник встал, снял с вешалки на стене коричневую кепочку, надел ее на себя, сел, откинулся на спинку кресла.

Запах краски стал еще гуще. Сергей чувствовал, как по всему телу жара выгоняет наружу капельки пота. Лицо человека за столом стало еще более официальным и скучным, чем раньше, — если это было возможно. И тут он подмигнул Сергею. Снял кепку. Протянул.

Способ включения известен? Желаю удачи. Только не забудьте отчетик представить. Что бы у вас ни получилось. Порядок есть порядок.

…Ага! Она и сегодня ехала этим троллейбусом — девушка, на которую он глазел по крайней мере полгода — каждый будний день на протяжении одиннадцати общих троллейбусных остановок. А познакомиться не решался. Застенчивый был. И скромный. Себе он, пожалуй, даже нравился, но боялся, что девушка не разделяет его вкуса. А услышать от нее “отстаньте, нахал”? Нет, это было бы слишком. Но сейчас он прочтет ее мысли и узнает.

Сергей пробрался к ней через весь троллейбус, благо народу в этот час было немного, встал в полушаге, поднял руку к кепке, куда был вмонтирован телепатический аппарат системы Зубкова ТА-35 СТ, и повернул переключатель, которому был придан вид пуговицы на макушке.

— Вот дурачок, — услышал он слегка приглушенный ласковый голос, знакомый ему до сих пор только по конкретному “передайте, пожалуйста, билет”. — Вот дурачок! — опять он на меня глазеет. До чего у него лицо приятное! И почему такие славные парни обычно бывают увальнями и растяпами? Какой-нибудь Слава Глазычев давно бы…

— Простите, пожалуйста, — услышал Сергей еще один голос и радостно понял, что это его собственный. — Простите, пожалуйста. Мы с вами полгода ездим в одном троллейбусе, и я подумал, что пора бы нам и познакомиться.

— Полгода? В одном троллейбусе? Вот не замечала, — голос девушки был неласков. Но его приглушенный двойник говорил совсем другое и иным тоном:

— Молодец! Решился! Вот хорошо!

— Да, именно полгода Можно ли считать этот срок достаточным?

— Знаете, я как-то не привыкла знакомиться в троллейбусах. (А он настойчив. Умница.)

— Но ведь это совсем особый случай.

— Боюсь, что в вашей биографии вовсе не такой уж особый. Вы, наверное, часто пристаете к девушкам? (Господи, какую чушь я говорю. Уж не ревную ли? Ну, не слушай меня, ты мне нравишься. Положи руку мне на плечо, скажи, что сегодня мы не можем сойти на разных остановках.)

— Сегодня мы не можем сойти на разных остановках!

— Вы, транспортный ловелас, сейчас же снимите руку с моего плеча, если не хотите дождаться пощечины. (Что он себе позволяет! Но его рука так приятно тяжела и тепла. Себе-то зачем лгать?)

— Неужели вам было противно мое прикосновение?

— Конечно, нет, — сказал ласковый голос. Строгий ничего не сказал. Девушка решительно рванулась вперед и выскочила в как раз открывшуюся на очередной остановке дверь.

(Ну вот, теперь он на меня обидится… Нет! Ура! Сошел за мной. Сейчас будет просить прощения. А зачем? Сказал бы просто: “Знаю, я вам нравлюсь…”)

— Девушка, я не буду просить прощения. Знаю, что и я вам нравлюсь.

— Я позову милиционера. — Ласковый голос куда-то исчез. Этот же был теперь не просто строг. Он угрожал. А главное, девушка убегала.

Сергей растерянно остановился. Она замедлила шаг, только отойдя метров на двадцать. И тогда снова зазвучал нежный голосок:

— Дура я, дура. Зачем я с ним так? Воспитание, которое хорошим называется. Но, может быть, он меня еще догонит? Я была бы совсем другой…

— Нет, — сказал Сергей, вытирая со лба пот и поворачивая пуговку на кепке. — Нет, не была бы!

* * *

— Разочаровались? — теперь человек за столом был совсем не официален. — А зря! Лучше порадуйтесь, что мы не все делаем, что думаем. Вот сейчас, например, вы бы рады меня отколотить. Но ведь не сделаете этого, правда? И не ищите на мне прибора. Угадать, что человек думает, легко. Но что он сделает — вот вопрос.

— Вот вопрос! — повторил Сергей.

Три интервью из будущего

I. Рыбак рыбака

— Вы все об опасности да об опасности, да как я ее избежал, да как же я догадался… Бросьте! Не такой это был подвиг, чтобы много рассусоливать. Вот по дороге к той планете опасность была. Не знал я рейса хуже и, надеюсь, не узнаю. Вы, простите, мясо едите?..

— Ах, даже естественное, а не только синтетическое? Спасибо, порадовали. А тогда на корабле, представьте, — одни идейные вегетарианцы. И команда, и десантники, и биологи. И повара, конечно. С ума сойти. Смотрят на меня, когда в столовой заказ делаю, как людоеды на миссионера…

— Ну да, вы правы, я оговорился: как миссионеры на людоеда. Слушаю каждый день про поедание трупов, про отравляющие организм животные белки и прочее в том же духе… Бр-рр! Я ведь человек впечатлительный, внушаемый, поддающийся чужому влиянию…

— Не обращать внимания! Легко сказать. Посмотрел бы я на вас, если бы ваша девушка с вами за одним столом усидеть не могла? То-то!..

— Ах, это другое дело? То-то! Плюнул, признал, покаялся, примкнул. Сам думаю, долетим — посмотрю, что делать, планета ведь не корабль, где люди друг у друга на голове сидят и все всё видят, может, еще удастся тайком отречься…

Долетели. А на планете благодать. Там, понимаете, тоже, как на корабле, одни травоядные, а хищников — нет и в помине. Мир, благодать, десантники становятся экологами, а экологи строят гипотезы, каким же, мол, образом здесь природное равновесие без хищников поддерживается.

Они гипотезы строят, а мы травку косим, сенцом здешних вегетарианцев подкармливаем, они ведь, в отличие от нас, неразумные, что и понятно; человек по природе своей суперхищник, те же экологи так говорят, хотя и настаивают, будто нам с природой этой своей бороться надо… Я и борюсь из последних сил, благо с девушкой у меня все хорошо, только вот бифштексы то и дело во сне вижу.

Но тут вдруг пропадает один эколог, другой… Куда, почему, как? Нет же там опасностей! Мечемся по планете, ищем, на зыбучие пески какие-нибудь грешим. Ни черта! Вылез я из вертолета, прилег на стожок передохнуть. Вижу, подходит ко мне крысион, это что-то вроде нашего грызуна, по зубам судя, ну и сенцом очень даже не брезгует, ушастенький, на кролика смахивает, разве что со слона ростом. Подходит, наклоняет голову, смотрю я в его глаза… И, знаете, даже не понял, как ухитрился на другую сторону стога переметнуться. Парализующие пули, известное дело, только через пять секунд срабатывают. Хорошо еще, что по инструкции на неосвоенных планетах без пистолетов ходить нельзя, а против инструкции даже вегетарианцы бессильны…

— Что вы, конечно, извинялись; экологи потом каялись: не знали, мол, прежде случаев, чтобы животные были один сезон травоядные, другой — хищники. Они тоже все меня спрашивали, как я сообразил. Чего ж удивляться? Об одном мы с крысионом думали. А рыбак рыбака видит издалека.

II. Хорошо, что не доживу…

— Ах, молодой человек, молодой человек, не люблю я про это вспоминать. Знаю, знаю, что в учебниках не все написано, и хорошо, что не все, хорошо…

— Нет, никто над нами тогда не смеялся, тут вы правы! Никто, кроме судьбы. Красивое слово — судьба. Корень у этого слова — суд. Потому что она нас судит…

— Отвлекаюсь? Да не хочется мне говорить по существу. Кто-то из древних сказал: “Не лучше было бы человеку, если бы его желания исполнялись” Умный был этот древний. Вот и мое желание исполнилось. Тогда…

— Не только мое? Ну само собой. Все человечество, можно сказать, размечталось. Пришельцы, тарелочки, братья по разуму… Красиво было! А сейчас? Вон по радио только что передали, мол, продолжительность рейса Земля-Тиокан доведена до четырех месяцев, что позволяет на двенадцать процентов снизить стоимость перевозок. Вот оно теперь как!

Позавчера подхожу к ресторану “Славянский базар”, а там табличка “Закрыто на обслуживание тиоканских туристов”. Вам бы понравилось? Не подумайте, что у меня с ними счеты. Я не обижаюсь. Есть, есть что и хорошее вспомнить. Вам-то сколько лет, молодой человек?..

— Двадцать три! Бывают же люди такими молодыми. Мне в ту пору уже стукнуло лет на пять больше. Малый я был пробивной! Приятно вспомнить. Даже журнал “Наука и знание”, как ни упирался, а мою статью о неизвестных летающих объектах напечатал. Знаете, тогда ученых — почти всех — толки о пришельцах прямо-таки из себя выводили. Они же привыкли по Фрэнсису Бэкону жить: знание — сила, и точка. Что известно, то и есть. И наоборот. Так и говорили: явление, я тебя могу объяснить, следовательно, ты существуешь. А разве все на свете объяснишь? Им даже то, что дважды два четыре, доказывать требовалось. А поверить, поверить так сильно, чтобы сбылось, — где им!..