Надежда Киценко - Святой нашего времени: Отец Иоанн Кронштадтский и русский народ

• Название: Святой нашего времени: Отец Иоанн Кронштадтский и русский народ
• Автор: Надежда Киценко
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Религия
• Год: 2006
• ISBN: 5-86793-443-8

В книге Надежды Киценко, профессора истории в Государственном университете штата Нью-Йорк в Олбани (США), описываются жизнь и эпоха отца Иоанна Кронштадтского (1829–1908 гг.), крупной и неоднозначной фигуры в духовной жизни Российской империи второй половины XIX — начала XX вв. Отец Иоанн, совмещавший крайне правые взгляды и социальное служение, возрождение литургии, дар боговдохновенной молитвы и исцеления, стал своего рода индикатором: по тому, как к нему относились люди, можно было понять их взгляды на взаимоотношения церкви и государства, царя и революции, священников и паствы, мужчин и женщин. Он стал настолько популярен в период своего служения, что Кронштадт превратился в прославленный центр паломничества. Исследование Н. Киценко основывается на богатейшем и практически не известном фактическом материале из российских архивов, включающем уникальные дневники отца Иоанна, тысячи писем от его сторонников и полицейские отчеты о секте, спекулировавшей его именем.

---

Культ отца Иоанна после 1917 года: политика, реальность и репрезентации

Присущая посмертным оценкам пастыря аполитичность исчезает после революции 1917 г. и Гражданской войны. Культ о. Иоанна в СССР широко развивается «подпольно» и распространяется за рубеж благодаря миллионам эмигрантов. Большинство эмигрантов жили в тяжелых условиях и были постоянно озабочены поисками работы и крыши над головой. Для многих из них о. Иоанн снова становится тем практическим и духовным помощником, каковым он был и в России. Эмигранты, как, например, живший в Хельсинки П. М. Чижов, начинают собирать информацию об о. Иоанне. В Белграде вся биографическая информация и свидетельства о чудесах стекались к И. К. Сурскому и были опубликованы в 1938 г. в виде двухтомной монографии. Эмигрантское духовенство также описывало его как образцового пастыря, время от времени сравнивая его со святителями Иоанном Златоустом и Григорием Богословом{898}. Подобно тому как при жизни батюшки проводилась параллель между ним и преп. Серафимом Саровским, так после его кончины стали подмечать его сходство с Оптинскими старцами, особенно со старцем Варсонофием{899}. После Второй мировой войны, когда значительная часть русских эмигрантов переместилась из Европы в США, главным хранителем культа стал Памятный фонд отца Иоанна Кронштадтского, основанный в 1954 г. и расположенный в г. Ютика, штат Нью-Йорк. Беря пример с о. Иоанна, сотрудники Фонда оказывали материальную помощь нуждающимся эмигрантам из России. Они переиздали такие важные источники для написания Иоаннианы, как его «Моя жизнь во Христе» и «Два дня в Кронштадте» архиепископа Евдокима. Кроме того, Фонд постоянно собирал новые свидетельства о чудесах, а после канонизации о. Иоанна Русской православной церковью за рубежом в 1964 г. стал первой церковью в мире, посвященной Святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Скромная благотворительная деятельность Мемориального фонда теперь распространяется по всему миру, в том числе и в самой России{900}. Не стоит недооценивать значения благотворительной работы Фонда, и все же его главная роль — сохранение исторической памяти. В 1930–1970-е гг., когда связь между верующими внутри России и русским зарубежьем была очень слабой, Фонд служил одним из немногих источников информации об о. Иоанне.

Напротив, Издательство Св. Иоанна Кронштадтского (St. John of Kronstadt Press) в г. Либерти, штат Теннесси, намеренно преуменьшает значение «русского контекста» такой фигуры, как о. Иоанн. Эта организация была основана обратившимися в православие американцами, которые связаны с Русской православной церковью за рубежом, и в ней делается акцент на универсальности добродетелей о. Иоанна — благочестия и благотворительности. Миссионерский и англоязычный характер организации во многом определяют ее отход от специфики исторической ситуации в Российской империи конца XIX — начала XX в. О. Иоанн стал здесь новой, чисто американской знаковой фигурой. Поскольку день рождения о. Иоанна совпадает с Хэллоуином, службы в его честь, совершаемые в этот день, напоминают православным американцам, что не следует принимать участие в шабаше ведьм и демонов.

Политические репрезентации

Памятный фонд в Ютике и Издательство Св. Иоанна Кронштадтского в Теннесси основное внимание уделяли сущности и особенностям служения о. Иоанна. Православные мыслители либерального толка подчеркивали его духовность, а также преемственность по отношению к преп. Серафиму Саровскому, традиции исихазма и связь его книги «Моя жизнь во Христе» с трудами богослова XIV в. Николая Кавасилы{901}. Однако собственно политическое наследие пастыря находило других приверженцев. Представление об о. Иоанне как о пророке, предупреждавшем о том зле, которое несет революция, распространялось иерархами Русской православной церкви за рубежом с особым усердием. Для этих эмигрантов, представлявших собой наиболее консервативную часть дореволюционного российского общества, о. Иоанн был пророческим гласом, к которому надо было прислушаться, чтобы избежать катастрофы, разметавшей их по разным концам света. Они были наследниками тех, кто собирал и публиковал его «Новые грозные слова» и «Обличительные проповеди» еще при его жизни. В таких публикациях, как «Отец Иоанн как пророк, посланный Богом, чтобы вразумить Россию», они повторяли его последнее предостережение, обращенное к православной пастве и «печально подтвердившееся» теперь: Россия была на пороге разрушения, революция означала катастрофу, русские люди должны не изменять своей вере и своему Царю, иначе само название страны сгинет навеки{902}. Последние проповеди о. Иоанна стали краеугольным камнем для их собственных политических воззрений. Они глубоко прониклись его чувствами, поскольку и им, и России революция обошлась очень дорого. Они горько оплакивали других эмигрантов, которые продолжали придерживаться «тех самых убеждений, которые погубили Россию», и утверждали, что до тех пор, пока те, кто трудится для новой России, будут продолжать мыслить мирскими категориями и не будут стремиться излечиться от духовного разложения, они обречены на поражение: «Вот почему ни Белое движение, ни так называемая Русская Освободительная Армия не достигли успеха»{903}. Для РПЦЗ канонизация о. Иоанна в 1964 г. явилась свидетельством перед Богом о ее приверженности идеалам симфонии «церковь-государство», Святой Руси и даже Третьего Рима{904}.

Неудивительно, что именно этот аспект выходит на первый план в написанных в эмиграции богослужебных текстах, посвященных о. Иоанну: его называют «могучим оплотом православного владычества России… истинным заступником благочестивых государей»{905}. Хотя тропарь и кондак, составленные Русской православной церковью за рубежом, обращены к людям всех стран и всех политических взглядов и раскрывают прежде всего многогранность его святости, акафист, сочиненный в начале 1930-х гг. афонским иеросхимонахом Пахомием и включенный в богослужение после канонизации о. Иоанна в 1964 г., содержит такие фразы:

«Нова беда и гнев Божий постиже нас, не восхотевших внимати богодухновенным твоим глаголом: держава бо царства наша разрушися, и слугам сатаны во власть предадеся, иже честныя обители иноческие разориша, святыя храмы оскверниша, и вся благочестивые люди люте озлобиша, и множество духовнаго и мірскаго чина мученической смерти предаша»{906}.

Таким образом, канонизация о. Иоанна в эмиграции в равной мере означала как осуждение революции 1917 г. и одобрение концепции симфонии «церковь — государство», так и признание его святости. Его политические взгляды заложили основы для непримиримой по отношению к советской системе и Московскому патриархату позиции РПЦЗ. Поскольку последующие поколения эмигрантов, рожденные в Австралии, Европе и на Американском континенте, растут в еще большем отдалении от российского контекста, интересно, будет ли этот аспект по-прежнему доминировать в культе о. Иоанна за рубежом.

Однако на территории России внимание эмигрантов к политическим взглядам о. Иоанна сыграло важную роль. В XX веке это один из многочисленных примеров того, как ультраправая традиция, вынужденная уйти на дно у себя на родине, поддерживалась благодаря зарубежной диаспоре. Даже несмотря на относительную обособленность СССР от остального мира, обеим сторонам удавалось обмениваться информацией. Например, о явлениях кому-либо о. Иоанна в видениях сообщалось как в эмигрантской прессе, так и в советских атеистических работах 1970-х гг., что способствовало приобщению отечественных читателей к знанию, иначе не доступному. Таким образом, крайне правые политические взгляды о. Иоанна открыто поддерживались частью русской эмиграции и тайно — жителями СССР, причем и тем и другим удавалось сохранять связь и обмениваться новыми сведениями в течение многих лет. С другой стороны, эти взгляды высмеивались официальной атеистической советской прессой и зарубежными либеральными авторами. После перестройки и канонизации о. Иоанна Московским патриархатом в 1990 г. эти правые тенденции вновь стали достоянием гласности. Теперь, когда XX век закончился, мы видим, что о. Иоанн словно бы путешествовал по кругу: тексты о нем появились в России и за рубежом в период примерно с 1900 по 1935 г., в 1938–1988 гг. они были переизданы за рубежом, а затем, начиная с 1990 г., вновь переиздавались в России и распространялись как в России, так и в эмигрантской среде{907}.

В самом Советском Союзе политические взгляды о. Иоанна оценивались с двух противоположных позиций. Если эмигранты в своей борьбе за существование в Париже и Берлине испытывали ностальгию по дореволюционному образу жизни, то у советских людей, переживших коллективизацию, разрушение храмов и сталинские чистки, ощущение, что ты ограблен и находишься на осадном положении, было тем более острым. Неудивительно, что в СССР политические взгляды о. Иоанна описывались в еще более жесткой и полемически заостренной форме, чем в эмиграции. К примеру, в «Сне отца Иоанна Кронштадтского» видение, которое якобы было у о. Иоанна в 1908 г., использовалось для развенчания таких явлений советской жизни, как «Живая Церковь», а также убийц Николая II и всех, кто носит пятиконечную красную звезду. Образы в «Сне» были схематичны и выразительны: умерщвленные в результате аборта приравниваются к мученикам за православную веру, а смрадные черви ползают между «этими безбожными, еретическими книгами… копошатся и распространяют страшное зловоние»{908}. Содержащиеся в сне описания Антихриста, клейменных его числом лбов и животных напрямую восходят к пророчествам Даниила и Апокалипсису. Первая пятилетка, принудительная коллективизация и повсеместное преследование православного духовенства — все это сделало больше для разрушения православного образа жизни, чем сама Октябрьская революция, и в результате всегда потенциально присутствующие в православии эсхатологические мотивы стали ключевыми. Для тех, кто ощущал, что конец света уже наступил, о. Иоанн, святитель Тихон Задонский и преподобный Серафим Саровский стали важными символическими фигурами не из-за личной доброты или внимания к сердечной молитве, но из-за своих эсхатологических высказываний. Например, они помнили, как святитель Тихон напророчил, что последний патриарх будет носить его имя, как преподобному Серафиму открылись судьбы последних русских царей и как о. Иоанн прогнал некоторых маленьких детей, приведенных к нему для благословения, говоря, что они вырастут «живыми бесами»{909}.