Бела Иллеш - Обретение Родины

• Название: Обретение Родины
• Автор: Бела Иллеш
• Издательство: Прогресс
• Жанр: О войне
• Год: 1976

Во время второй мировой войны Б. Иллеш ушел добровольцем на фронт и в качестве офицера Советской Армии прошел путь от Москвы до Будапешта. Свои военные впечатления писатель отразил в рассказах и повестях об освободительной миссии Советской Армии и главным образом в романе «Обретение Родины», вышедшем на венгерском языке в 1954 году.

---

Кто лежа, кто сидя, кто стоя стали подкрепляться.

— Стойте, ребята, не спешите! — сказал Мартон. — Ужин по-русскому обычаю начнем с выпивки. Рому — хоть залейся! Немецкие «друзья» о нас позаботились. Они его вывезли из Голландии специально для нашего брата. Ну, за что пьем? За чье здоровье? За чью победу?

Молчание.

— А давайте, знаете, так… Пусть каждый выпьет за что хочет, — предложил Шебештьен. — За тех, кого любит, за то, о чем думает. Не надо объявлять наши тосты вслух. Идет?

— Что ж, ладно! — согласился Ковач.

Ром тянули из котелков, фляжек, некоторые попросту из горлышка. Никто не говорил, за что пьет, за чье здоровье, за чью победу.

Один Дюла Пастор не скрыл ни своих мыслей, ни своих пожеланий.

— За венгерский народ! — громко и торжественно провозгласил он.

Бутылки, котелки и фляги дружно звякнули.

— За свободный венгерский народ! — прибавил Мартон Ковач, когда начали чокаться вторично.

Ром и непривычно обильный ужин быстро оказали свое действие. Солдаты разомлели, их потянуло ко сну. Еще не успели догореть свечи, а в конюшне уже громко раздавался могучий храп. Ковач погасил коптящие огарки.

В этот миг кто-то резко задубасил в дверь снаружи — должно быть, прикладом.

— Русские! — крикнул Шебештьен и вскочил на ноги.

— Наконец-то! — воскликнул Мартон Ковач и снова зажег свечи. Шебештьен кинулся открывать дверь.

В сарай ворвались четыре эсэсовца. Один из них был фельдфебель, со знаком полевой жандармерии на левом рукаве.

Огарки тускло освещали лишь небольшой уголок огромной конюшни. Эсэсовцы не сразу разобрались в обстановке и довольно долго топтались на пороге, оставляя себе путь к отступлению. Но, вглядевшись повнимательнее, различили венгерскую форму и сразу же осмелели.

— Смирно! — заорал фельдфебель. — Кто такие? Что здесь происходит? Рапортуйте!

— Мы из арьергарда венгерской армии, — ответил по-немецки Ковач. Затем повернулся к венграм и перевел им вопрос и ответ.

— Еврей? — еще громче гаркнул на него фельдфебель.

Одежда на Коваче была гражданская, ноги обернуты в мешковину, только голову прикрывала форменная гонведка.

— Даже хуже, — ответил Мартон. И тут же снова перевел солдатам этот диалог.

Простуженный фельдфебель несколько раз оглушительно чихнул и вытер нос мокрым рукавом шинели. Подойдя затем к Ковачу, он опять что-то дико проревел, угрожающе замахиваясь правой рукой.

— Чего он хочет? — спросил Пастор.

— Всего-навсего, чтобы мы сматывались отсюда. Жилье это, видите ли, забронировано за ними.

Пастор закусил губу, но промолчал.

Между тем Шебештьен и еще несколько гонведов незаметно очутились за спиной эсэсовцев.

— Лучше прикажи им, Дюла, самим убираться подобру-поздорову! — посоветовал Шебештьен.

Пастор отрицательно покачал головой.

— Передай этим типам следующее, — обратился он к Ковачу. — Уж если им так хочется, могут оставаться. Мы уступим им уголок, пусть отдыхают. Но предупреди: мы им не помеха, лишь пока они сами не вздумали нам портить кровь.

Ковач стал переводить. И тут один из эсэсовцев заметил разложенные на плащ-палатке продукты. Он ухмыльнулся и, присев на корточки, жадно вцепился в еду. Никто ему не препятствовал.

А фельдфебель, не давая Ковачу договорить, истошно завопил:

— Вон отсюда! Марш!

Позади немцев резко звякнул затвором гонвед Кишбер. В руке Пастора сверкнул нож. Стоявший рядом с ним солдат навел на фельдфебеля дуло винтовки.

Эсэсовец мгновенно оценил обстановку.

— Пошли! — скомандовал он своим.

Сидевший на корточках перед плащ-палаткой немец у всех на глазах стащил две банки консервов.

Как только непрошеные гости убрались, Шебештьен запер за ними дверь на засов. Сон у всех как рукой сняло.

— Уж если еще кто постучит, это наверняка будут русские, — попытался завязать беседу Ковач.

Никто его не поддержал.

Свечи догорали. С минуту они продолжали чадить, потом потухли. Кое-кто из гонведов прикорнул сидя.

— Пожар! Пожар!

— Конюшня горит!

Мигом стряхнув овладевшую ими дремоту, солдаты орали: над ними полыхала крыша. Солома вспыхнула, несмотря на толстый слой снега. Балки и стропила дымились.

Пастор бросился к выходу, но дверь не подавалась. Очевидно, ее чем-то завалили снаружи.

— Живей, ребята! Навались на стену… Раз-два… взяли!

Стена качнулась и рухнула.

Сколько ни искали поджигателей вырвавшиеся на волю гонведы, их и след простыл.

— А дверь-то снегом завалили! Чистая работа…

Теперь пылала уже вся конюшня. Внезапно поднявшийся резкий, почти ураганный ветер подхватывал и раздувал языки пламени. Неожиданно оказавшись под открытым небом, гонведы поняли, что непременно замерзнут. Конюшня горела не более четверти часа. Снег на ее кровле быстро таял, превращаясь в облако пара. Порывы ветра взметывали к небу мириады искр и с бешеной скоростью гнали их на запад. Было светло, будто горела целая деревня.

Чтобы не закоченеть окончательно, кое-кто из венгров усердно приплясывал на месте. Но многим даже это было не под силу. Сгорбившись, неподвижно стояли они, глядя на огонь, и лязгали зубами от холода.

— А вот и русские! — крикнул вдруг Мартон Ковач.

— Ложись! — скомандовал Пастор.

Послышался гул самолетов.

Зарево пожара привлекло внимание двух советских истребителей. Они летели низко, почти на бреющем полете.

— Не такой ждал я встречи… — пробормотал Ковач. — Не об этом мечтал целых двенадцать лет… Но уж если так получилось…

Подпрыгнув как ошалелый, он сорвал с головы гонведку и принялся махать ею. Отблеск пожара окрасил в красное и причудливо исказил очертания всей его подвижной фигуры, выделывавшей, казалось, какие-то гротесковые па.

— Бейте, крушите гадов! — орал Ковач. — Истребляйте их, товарищи!

Пастор подполз по-пластунски к охваченному неистовством Мартону и, поймав его за ногу, повалил в снег. Но «ястребки», очевидно, уже успели заметить, что вокруг огня собрались какие-то люди. Снизившись еще больше, они прошли почти над самой землей. Один из них что-то сбросил, после чего оба разом стали набирать высоту.

Гонведы уткнулись головами в снег, ожидая взрыва. Но его не последовало.

Выброшенный из кабины самолета предмет не взорвался. Еще не достигнув земли, он неожиданно распался на множество отдельных частиц. Это были тысячи маленьких бумажных листков. Ветер помчал их к гонведам.

— Листовки! Они сбросили листовки! — обезумев от радости, кричал Ковач. — Вперед, ребята! Мы должны их раздобыть!

Пожар потух. Конюшня с молниеносной быстротой догорела. Вьюжистый восточный ветер вздымал уже не искры, а лишь пепел да золу.

— Нужно вырыть хоть какое-то укрытие, иначе замерзнем как пить дать! — заявил Пастор.

— Сначала давай прочитаем, что говорят русские!

— Нет, прежде всего укрытие! — скомандовал Дюла. — Русские обращаются к живым людям, а не к закоченелым мертвецам.

— Гм… что правда, то правда. Здраво рассудил! — с восторгом откликнулся Ковач. — А ну, друзья, за работу! Гонведы, штрафники — все.

Даже лопатой и ломом нелегко долбить заледенелый снег и каменистую землю. Но когда действовать приходится лишь ножом, штыком да иногда топором, это поистине адский труд. Однако штрафникам не привыкать было проворачивать то, что считается невозможным, да и гонведов Пастора судьба не слишком-то миловала.

Дюле и самому не терпелось узнать, что там, в этих посланиях с неба.

Когда некоторое подобие укрытия было наконец отрыто, все забрались туда, тесно прижавшись друг к другу. Шебештьен передал Пастору листовку. У одного из штрафников нашелся карманный фонарик, и при его неярком свете к чтению приступил Мартон Ковач.

Листовка была на венгерском. Вот что в ней было написано:

«Венгерские солдаты! Еще в начале января мы неоднократно предупреждали вас, что после решающего поражения главных сил немецкой армии под Сталинградом вся немецкая артиллерия с вашего участка фронта отведена. Немцы отступают. Они бегут, оставляя вас в виде заслона для своего отступления.

Мы предлагали вам сдаваться в плен или уходить к себе на родину, в Венгрию. Мы сообщали вам и маршрут, по которому вам представлялась возможность беспрепятственно уходить в Венгрию, а также обеспечивали его безопасность от бомбардировок нашей авиации. Вы нас не послушали и продолжали верить немецким фашистам и их наймитам, венгерским генералам. Это уже стоило жизни более чем ста тысячам гонведов. Венгерская армия разгромлена. Еще до прорыва фронта генералы ваши сбежали, а солдаты вели сражение, и бесчисленное количество их полегло в этих боях или попало в плен. От всей венгерской армии осталось не больше сорока тысяч солдат, унтер-офицеров и офицеров, рассеявшихся по бескрайним снежным полям. Оборванные и голодные, измотанные венгерские части, как всегда, составляют арьергард для ищущих спасения в бегстве вооруженных гитлеровских банд. Вы мерзнете, вы истекаете кровью ради того, чтобы Гитлер мог продолжать терзать и грабить вашу родную Венгрию.