Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

• Название: Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
• Автор: Герберт Аллен
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38533-9

Золотой век британского детектива — это Г. К. Честертон, Агата Кристи, Дороти Л. Сэйерс; это автор «Винни-Пуха» А. А. Милн, поэт Сесил Дэй-Льюис, а также множество очень разных и оригинальных авторов, многие из которых совершенно неизвестны русскому читателю. Все они принадлежали к одному кругу, общались, дружили и превратили написание детективов в увлекательную интеллектуальную игру. Они создали Детективный клуб с целой системой правил и ритуалов, сочиняли коллективные опусы и пытались разгадывать реальные преступления. Все это легкомысленное, веселое творчество пришлось главным образом на двадцатые-тридцатые годы XX века — мирный промежуток между двумя страшными войнами. Тревожная, бесшабашная, ностальгическая эпоха застыла в детективных рассказах, словно муха в янтаре, — читателю остается лишь перевернуть страницу и погрузиться в этот интереснейший мир. Книга проиллюстрирована рисунками из журналов 1920-1930-х годов, снабжена предисловием, комментарием и глоссарием в картинках.

---

Э. К. Бентли

Перевод и вступление Екатерины Кузнецовой

ЭДМУНД Клерихью Бентли, как и Филипп Трент, его герой, был человеком удивительно разносторонним: выпускник Оксфорда, юрист, историк, преуспевающий журналист, автор романа, положившего, по мнению современников, начало Золотому веку британского детектива, изобретатель нового поэтического жанра. Кроме того, современники отмечали его необычайную сдержанность и столь же необычайное — а для многих и неожиданное — чувство юмора.

Бентли родился в Лондоне в 1875 году. В 1887 году поступил в известную лондонскую школу Святого Павла, где познакомился и на всю жизнь подружился с Г. К. Честертоном. В школе же он сочинил первые биографические четверостишия, назвав их клерихью — по своему второму имени. Самое раннее из этих четверостиший, согласно легенде и свидетельству Честертона, было создано на уроке химии. Честертон иллюстрировал и первый сборник клерихью, изданный в 1905 году. Подобные сборники издавались и позже, в том числе с рисунками младшего сына Э. К. Бентли — Николаса, известного иллюстратора, тоже писавшего детективы[117]. Жанр клерихью прижился в английской поэзии наряду с лимериком.

В девятнадцать лет лет Бентли поступил в Оксфорд, в Мертон-колледж, где изучал древнюю историю, а попутно выступал в Оксфордском союзе (университетском клубе дебатов) и участвовал в соревнованиях по гребле. И в дискуссиях и в гребле он добился больших успехов: стал президентом Оксфордского союза и капитаном своей команды. С учебой оказалось сложнее: вопреки своим надеждам, Бентли не получил высшей степени отличия на выпускном экзамене. Окончив Оксфорд в 1898 году, он сразу же уехал в Лондон учиться на адвоката, а выучившись, занялся журналистикой, сначала в «Дейли ньюс», затем, с 1912 года, в «Дейли телеграф», где в течение многих лет писал передовицы. Там же работал другой популярный автор детективов — Г. К. Бейли.

В 1913 году увидел свет роман «Последнее дело Трента» (в Америке он был издан под названием «Леди в черном»). Этот роман Агата Кристи называла «одним из трех лучших в мире детективов», и, как подчеркивала Дороти Сэйерс, он во многом повлиял на последующую историю жанра. Сам Бентли объяснял (уже гораздо позже), что дело тут в типе героя. По собственному признанию, создавая Филиппа Трента, он «стремился уйти как можно дальше от шерлок-холмсовской традиции». Вплоть до мелочей: Холмс ощущает себя в своем деле экспертом — Трент себя экспертом не считает, Холмс относится к полицейским свысока — Трент их искренне уважает, Холмс не читает книг — Трент в романе то и дело сыплет цитатами. Интересно, что первый роман был посвящен «последнему делу» героя: по словам Бентли, сочинить детектив оказалось непросто — и он решил, что зарабатывать на жизнь да и занимать свое свободное время лучше другими способами. Тем не менее в дальнейшем Бентли написал о Тренте еще один роман (совместно с Г. Уорнером Алленом) и серию рассказов.

В 1930 году, когда был основан Детективный клуб, Бентли стал одним из его первых членов. Он же был вторым по счету (после Честертона) президентом клуба, с 1936 по 1949 год. В 1949 году этот пост заняла Дороти Сэйерс.

© Е. С. Bentley. Reproduced by permission of Curtis Brown. London, on behalf of the Estate of E. C. Bentley

© E. Кузнецова, перевод на русский язык и вступление, 2011

Э. К. БЕНТЛИ Настоящий табар

С супругами Лэнгли, впервые приехавшими в Европу, Филипп Трент познакомился совершенно случайно. На обеде у военно-морского атташе Соединенных Штатов, еще за коктейлями, внимание Трента привлек Джордж Д. Лэнгли, самый представительный мужчина в комнате: высокий, крепкого сложения, румяный, бодрый для своих лет, с крупными чертами лица и благородной сединой.

Они обсудили Тауэр, ресторан «Чеширский сыр»[118], зоопарк — все места, где супруги побывали в тот день. Атташе рассказал Тренту, что Лэнгли его родственник и сделал себе состояние на производстве чертежного оборудования. Он известный человек в Кордове, штат Огайо, где находится штаб-квартира его предприятия, а его жена в девичестве была Шуйлер. Кто такие Шуйлеры, Трент не знал, но догадался, что на них стоит жениться.

В чем он и убедился, оказавшись за столом рядом с миссис Лэнгли.

Миссис Лэнгли всегда полагала, что интереснее всего говорить о ее собственных делах, а поскольку собеседницей она была живой и остроумной (обладая притом редкой красотой и добрым сердцем), то обычно оказывалась права. Она сообщила Тренту, что без ума от старых церквей — уже не помнит, сколько их посетила и сфотографировала во Франции, в Германии и в Англии. Трент, любивший витражи тринадцатого века, упомянул Шартр, и миссис Лэнгли согласилась, что красота этого собора описаниям не поддается. Он спросил, не была ли она в Фэйрфорде[119], в графстве Пюстершир. Как же, была. Лучший день за все их пребывание в Европе, заявила она с воодушевлением. Не только из-за церкви (хотя и церковь бесподобна) — главное, что там они нашли настоящее сокровище.

Трент попросил рассказать поподробнее. Это целая история, отозвалась миссис Лэнгли. Мистер Гиффорд отвез их в Фэйрфорд на своей машине. Знает ли мистер Трент мистера Гиффорда — У. Н. Гиффорд, живет в гостинице «Суффолк»? Сейчас он в Париже. Тренту обязательно нужно с ним познакомиться — он знает все про витражи, про орнаменты, про бронзу и прочие древности. Они познакомились с мистером Гиффордом, когда он зарисовывал ажурные окна Вестминстерского аббатства, и стали большими друзьями. Он их повозил по разным местам в окрестностях Лондона. И конечно, он знает все про Фэйрфорд; это была чудесная поездка.

Они уже возвращались в Лондон и проехали Абингдон, когда мистер Гиффорд сказал, что пора выпить кофе. Он всегда его пьет в пять часов, сам варит (притом отлично) и берет с собой в термосе, если куда-то едет. Они сбавили скорость, высматривая, где бы остановиться, и тут миссис Лэнгли заметила на повороте указатель, что-то там и Эпископи. «Эпископи» — значит епископы, а значит — церкви, и, заинтересовавшись, она попросила мистера Гиффорда остановить машину. На облезлом указателе значилось: «Силькот-Эпископи, Угмили».

Мистер Трент о таком слышал? Вот и мистер Гиффорд не слышал. Но одно название чего стоит. Там наверняка есть церковь — и старая! — и вообще, ей для коллекции необходим «Силькот-Эпископи». И она спросила мистера Гиффорда, нельзя ли туда заехать, ведь это совсем недалеко: сделать пару снимков и там же выпить кофе.

Они нашли церковь и при ней дом священника, а неподалеку виднелась деревня. Перед церковью располагалось кладбище, проходя через которое они заметили могильную плиту. Да, не памятник, а именно плоскую плиту, но на возвышении, обнесенную высокой оградой. Плита привлекла их внимание потому, что камень, несмотря на свою древность, был в хорошем состоянии — ни грязи, ни мха, так что можно разобрать надпись, и трава вокруг аккуратно подстрижена. Они прочли эпитафию сэру Роуленду Бери, и миссис Лэнгли даже вскрикнула от радости — честное слово!

Какой-то человек подстригал живую изгородь вокруг кладбища и, когда миссис Лэнгли вскрикнула, посмотрел на них, как ей показалось, с подозрением. Миссис Лэнгли решила, что это церковный сторож, и, пустив в ход все свое обаяние, поинтересовалась, можно ли сфотографировать надпись. Можно или нет, сторож не знал — вообще, надо бы спросить викария, это ведь, так сказать, его могила. Ну то есть могила его предка, а он за ней ухаживает. А сейчас, наверное, он в церкви — если они к викарию, — да, наверняка в церкви.

Мистер Гиффорд сказал, что церковь они в любом случае собирались осмотреть, вероятно, она того стоит. При этом он заметил, что здание не очень старинное — середина семнадцатого века, не раньше (совсем еще церквенок — задорно пояснила миссис Лэнгли). И еще мистер Гиффорд сказал, что, судя по названию, здесь когда-то была другая церковь — потом она, вероятно, сгорела или разрушилась, и построили эту. Ну так вот, они вошли в церковь, и мистер Гиффорд был немедленно ею очарован. Он отметил, что и кафедра, и крестная перегородка, и скамьи, и витражи, и хоры в западной галерее — все принадлежит одному периоду. Миссис Лэнгли принялась фотографировать, и тут из ризницы вышел человек — приятный на вид, средних лет, в священническом облачении и с большой книгой под мышкой.

Мистер Гиффорд объяснил, что они заехали сюда случайно. Им так понравилась церковь, что они решили осмотреть ее изнутри. Не мог бы викарий рассказать что-нибудь о тех геральдических витражах в окнах нефа? Викарий мог и рассказал, но миссис Лэнгли не интересовали истории знаменитых семейств — кроме семейной истории самого викария. И потому она вскоре заговорила о надгробии.