Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

• Название: Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
• Автор: Герберт Аллен
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38533-9

Золотой век британского детектива — это Г. К. Честертон, Агата Кристи, Дороти Л. Сэйерс; это автор «Винни-Пуха» А. А. Милн, поэт Сесил Дэй-Льюис, а также множество очень разных и оригинальных авторов, многие из которых совершенно неизвестны русскому читателю. Все они принадлежали к одному кругу, общались, дружили и превратили написание детективов в увлекательную интеллектуальную игру. Они создали Детективный клуб с целой системой правил и ритуалов, сочиняли коллективные опусы и пытались разгадывать реальные преступления. Все это легкомысленное, веселое творчество пришлось главным образом на двадцатые-тридцатые годы XX века — мирный промежуток между двумя страшными войнами. Тревожная, бесшабашная, ностальгическая эпоха застыла в детективных рассказах, словно муха в янтаре, — читателю остается лишь перевернуть страницу и погрузиться в этот интереснейший мир. Книга проиллюстрирована рисунками из журналов 1920-1930-х годов, снабжена предисловием, комментарием и глоссарием в картинках.

---

Он стал рассказывать длинную историю с горячностью человека, которого случившееся лично задело. Саймон Темплар слушал вполуха, но его слух был отлично натренирован: Святой умел в нужный момент напрячь внимание, если только дело принимало сколько-нибудь интересный оборот и могло закончиться приключением. В противном случае он оставался пассивен, куря сигарету и рассеянно глядя в пространство. Он обладал способностью думать о нескольких вещах сразу, и ему как раз было о чем поразмыслить. Где-то на середине рассказа он понял, что мистер Тил однажды потерял на бирже деньги из-за каких-то акций, которыми спекулировал Энстоун. Но в этой неудаче не было ничего, что могло бы привлечь его внимание, и негодующий монолог детектива давал ему прекрасную возможность спланировать еще несколько деталей атаки на очередную жертву.

— Вот так я и потерял половину своих сбережений, и теперь я вкладываю деньги только в государственные облигации, — мрачно заключил мистер Тил. Саймон сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в пепельницу.

— Спасибо за подсказку, Клод, — весело сказал он. — Я понял, что в следующий раз, когда я буду кого-нибудь убивать, вы бы предпочли, чтобы это был финансист.

Тил фыркнул и застегнул пиджак.

— Я бы предпочел, чтобы вы никого не убивали, — прочувствованно сказал он. — Мне пора идти домой, завтра рано вставать.

Они пошли к дверям, миновав стойку портье, рядом с которой стояла парочка скучающих и заспанных мальчиков-посыльных. Саймон уже прежде отмечал про себя их сонливость — так же механически, как отмечал цвет ковра, — но теперь он почувствовал в них перемену… Мальчики явно были чем-то взволнованы, один из них сказал что-то достаточно громко, так что Тил остановился и резко обернулся.

— Что случилось? — спросил он.

— Мистер Энстоун, сэр. Он только что застрелился.

Мистер Тил нахмурился. Для прессы, конечно, это будет новость, достойная передовицы; но его эта новость грозила лишить ночного отдыха, если он взвалит на себя это дело. Он пожал плечами.

— Пойду посмотрю, — сказал он.

Он представился, и его поспешно повели к лифтам. Мистер Тил грузно шагнул в ближайшую кабину, а Святой нахально последовал за ним. В конце концов, детектив же приглашал его заглянуть в следующий раз, когда будет расследовать дело… Тил положил руки в карманы и сонно уставился на улетающую вниз шахту лифта. Саймон старательно избегал его взгляда и был приятно удивлен, когда детектив обратился к нему почти добродушно:

— Я всегда подозревал — с ним что-то не так. Но ни с того ни с сего стреляться? Разве что он представил себе, с какой головой завтра проснется…

Казалось, гибель любого финансиста, какова бы ни была ее причина, — это благословение небес, которому мистер Тил втайне радовался вопреки всем законам морали. Ему не вполне удавалось скрыть эти личные чувства, но в остальном он был сама невозмутимость и бесстрастность. Он отослал сопровождавших его мальчиков и подошел к двери роскошного номера, в котором жил миллионер. Дверь была закрыта, изнутри не слышалось ни звука. Тил властно постучал: мгновение спустя дверь приоткрылась на несколько дюймов, и показалось бледное взволнованное лицо. Тил снова представился. Дверь отворилась шире, и за ней обнаружился обладатель взволнованного лица — помощник директора отеля. Саймон проследовал за детективом, стараясь выглядеть столь же официально.

— Будет страшный скандал, инспектор, — сказал помощник директора.

Тил бесстрастно посмотрел на него.

— Вы были здесь, когда это произошло?

— Нет, я был внизу, у себя в кабинете.

Удовлетворившись ответом, Тил прошел мимо него. Направо из роскошной прихожей вела еще одна дверь; через нее можно было увидеть другого солидного мужчину. У него было такое же бледное лицо, выражавшее то же сдерживаемое беспокойство, что и у помощника директора, по отношению к которому он держался с надменным превосходством. Даже если бы не его неброский черный пиджак и полосатые брюки, седые бакенбарды и холеные руки, он все равно выглядел бы внушительнее, чем помощник директора отеля — ведь он был помощник джентльмена.

— Кто вы? — спросил Тил.

— Меня зовут Фаулер, сэр. Я камердинер мистера Энстоуна.

— Вы были здесь, когда это произошло?

— Да, сэр.

— Где мистер Энстоун?

— В спальне, сэр.

Они проследовали за помощником директора обратно через прихожую. Тил остановился.

— Если вы мне понадобитесь, вы будете у себя в кабинете? — спросил он очень вежливо. Помощник директора исчез из виду, казалось, даже раньше, чем дверь номера захлопнулась за ним.

Льюис Энстоун был мертв. Он лежал на спине рядом с кроватью, его голова наклонилась набок, так что можно было видеть, где вошла и где вышла пуля, убившая его. Она прошла прямо через правый глаз, оставив уродливый след, какой бывает только от крупнокалиберных пуль, выпущенных с близкого расстояния… Револьвер лежал под пальцами его правой руки.

— Большой палец на спусковом крючке, — громко отметил Тил.

Он сел на край постели и стал надевать перчатки. Лицо Тила было багровым, но бесстрастным. Саймон осматривал комнату. Это была обычная спальня, очень чистая, лишенная каких бы то ни было характерных черт, если только не считать дорогой, но неброской мебели. Два окна, оба заперты. Единственной приметой беспорядка были остатки неаккуратно вскрытой упаковки в углу стола. Оберточная бумага, обрывки веревки, небольшая картонная коробка — пустая. Миллионер даже не начал раздеваться, он только ослабил узел галстука и расстегнул воротник.

— Что произошло? — спросил мистер Тил.

— Мистер Энстоун пригласил на обед друзей, сэр, — объяснил Фаулер. — Некоего мистера Костелло…

— Это я знаю. Что произошло, когда он проводил их и вернулся?

— Он сразу пошел спать.

— Эта дверь была открыта?

— Сначала да, сэр. Я спросил у мистера Энстоуна, какие указания будут на утро, и он велел разбудить его в восемь часов. Потом я спросил, надо ли помочь ему раздеться, но он дал мне понять, что не надо. Он закрыл дверь, и я вернулся в гостиную.

— А ту дверь вы оставили открытой?

— Да, сэр. Я решил немного прибраться. И тут я услышал… услышал выстрел, сэр.

— Была ли у мистера Энстоуна какая-либо причина для самоубийства?

— Напротив, сэр, — насколько я понимаю, его последние спекуляции были очень успешными.

Тил кивнул.

— А где его жена?

— Миссис Энстоун с детьми на Мадейре, сэр. Они должны вернуться завтра.

— А что было в этой коробке, Фаулер? — наконец заговорил Святой.

Камердинер посмотрел на стол.

— Не знаю, сэр. Наверное, ее оставил кто-то из гостей мистера Энстоуна. Я заметил, что она лежала на обеденном столе, когда я принес их плащи, а когда мистер Энстоун вернулся, он взял пакет и отнес в спальню.

— Вы не слышали, чтобы они что-нибудь о нем говорили?

— Нет, сэр. Я ушел после того, как был подан кофе: я понял, что джентльмены собирались обсуждать конфиденциальные вопросы.

— К чему вы это? — серьезно спросил мистер Тил.

Святой виновато улыбнулся. Поскольку он стоял ближе всех к двери, именно он открыл ее, когда второй раз за эту ночь тишину нарушил стук, и впустил седого человека с черным чемоданчиком. Пока полицейский врач проводил предварительный осмотр, Саймон переместился в гостиную. Следы пирушки были везде: окурки от сигар в кофейных чашках, пятна от вина, пролитого на скатерть, крошки и пепел повсюду, застоявшийся запах еды и дыма, висящий в воздухе, — но все это его не интересовало. Он сам был не вполне уверен в том, что бы могло его заинтересовать; он бесцельно бродил по комнате, внимательно глядя на те отпечатки, которые характер жильца со временем неизбежно накладывает на обстановку — даже в таком безликом месте, как гостиничный номер. На стенах и на столиках стояли фотографии. В основном это были увеличенные снимки, изображавшие Льюиса Энстоуна, отдыхающего в семейном кругу: они на некоторое время увлекли Саймона. На одном из маленьких столиков он нашел интересную вещь — деревянную тарелочку, на которой в круг стояли шесть деревянных птиц. Их шеи держались на шарнирах, и к ним были привязаны шесть ниточек, прикрепленных к деревянному шару под тарелкой.

Эти ниточки и вес шара удерживали головы птиц поднятыми. Саймон обнаружил, что если двигать тарелочку так, чтобы шар вертелся по кругу, натягивая и ослабляя то одну нитку, то другую, птицы наверху по очереди начинали энергично клевать незримые и, по-видимому, неисчерпаемые запасы зерна. Весьма искусное механическое воплощение обжорства.

Он задумчиво развлекал себя этой игрушкой, пока не заметил, что мистер Тил стоит рядом. Круглое красное лицо детектива несло на себе печать почти что комичного изумления.