Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

• Название: Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
• Автор: Герберт Аллен
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38533-9

Золотой век британского детектива — это Г. К. Честертон, Агата Кристи, Дороти Л. Сэйерс; это автор «Винни-Пуха» А. А. Милн, поэт Сесил Дэй-Льюис, а также множество очень разных и оригинальных авторов, многие из которых совершенно неизвестны русскому читателю. Все они принадлежали к одному кругу, общались, дружили и превратили написание детективов в увлекательную интеллектуальную игру. Они создали Детективный клуб с целой системой правил и ритуалов, сочиняли коллективные опусы и пытались разгадывать реальные преступления. Все это легкомысленное, веселое творчество пришлось главным образом на двадцатые-тридцатые годы XX века — мирный промежуток между двумя страшными войнами. Тревожная, бесшабашная, ностальгическая эпоха застыла в детективных рассказах, словно муха в янтаре, — читателю остается лишь перевернуть страницу и погрузиться в этот интереснейший мир. Книга проиллюстрирована рисунками из журналов 1920-1930-х годов, снабжена предисловием, комментарием и глоссарием в картинках.

---

— Да-да, — сказал отец Браун, — некоторых адмиралов неизбежно выносит на берег. Я только никогда не мог понять, почему их выбрасывает так далеко от моря.

— Ни одно богом забытое местечко в сельской глуши не обходится без таких занятных существ, — сказал доктор. — Потом там, конечно, есть образцовый пастор, тори, приверженец Высокой церкви в духе замшелых канонов архиепископа Лауда[109], строже самой строгой старушки. Такой седовласый ученый лунь, пугливый, как старая дева. Между прочим, благородные дамы, несмотря на свои пуританские взгляды, о многих вещах говорят без стеснения, как некогда настоящие пуритане. Раз или два я слыхал, как старая мисс Карстэрс-Кэрью выражалась вполне по-библейски. Добрый старый пастор прилежно читает Библию, но я так и вижу, как он зажмуривается, доходя до подобных пассажей. Вы знаете, друг мой, что я человек несовременный. Мне не доставляет удовольствия весь этот джаз и гедонизм нынешней золотой молодежи…

— Он и золотой молодежи не доставляет удовольствия, — сказал отец Браун, — вот где трагедия-то.

— Но я все-таки не так оторван от жизни, как люди в этой доисторической деревне, — продолжал доктор, — и я дошел до того, что наш Большой Скандал показался мне почти желанным развлечением.

— Неужели золотая молодежь добралась до Поттерс-Понда? — с улыбкой поинтересовался отец Браун.

— Нет, у нас даже скандалы в духе старомодной мелодрамы. Нужно ли говорить, что все дело в пасторском сыне? Если бы у пастора был обыкновенный сын, в этом уже было бы нечто необыкновенное. Правда, пока, по моим наблюдениям, он проявляет свою необычность как-то слабо, я бы даже сказал — неуверенно. Во-первых, его видели возле «Синего льва», где он пил эль. Во-вторых, он вроде бы рифмоплет, а в здешних местах это считай что конокрад.

— Я полагаю, — сказал отец Браун, — даже в Поттере-Понде это не тянет на Большой Скандал.

— Конечно, — серьезно ответил доктор. — Большой Скандал начался вот как. В доме под названием Гфэндж, который стоит у дальнего конца Аллеи, живет леди. Одинокая леди. Ее зовут миссис Малтрэверс (хотя у нас в деревне склонны в этом сомневаться); приехала она только год или два назад, и никто про нее ничего не знает. Как говорит мисс Карстэрс-Кэрью, «и почему только ей вздумалось здесь жить — мы же к ней не ходим с визитами».

— Может быть, именно поэтому, — сказал отец Браун.

— Ее уединение считается подозрительным. Их раздражает, что она хороша собой и что у нее, как говорится, есть стиль. Всех молодых людей предупреждают, что она вампирическая женщина.

— Люди, утратившие милосердие, как правило, утрачивают и логику, — заметил отец Браун. — Довольно нелепо жаловаться, что она живет замкнуто, и тут же обвинять ее в желании обольстить все мужское население.

— Это правда, — сказал доктор. — И все же она загадочная особа. Я ее видел и был заинтригован — она из таких смуглых женщин, длинных, элегантных и притягательно некрасивых, если вы понимаете, о чем я. Она весьма остроумна и сравнительно молода, но, по моим ощущениям, у нее есть — как бы это сказать? — опыт. То, что пожилые дамы называют Прошлым.

— А пожилые дамы, конечно, все до единой родились сию секунду, — сказал отец Браун. — Я вряд ли сильно ошибусь, если предположу, что ее считают соблазнительницей пасторского сына.

— Да, и бедный старый пастор принял это ужасно близко к сердцу… Ведь она, по слухам, вдова.

На лице отца Брауна промелькнула тень раздражения, что случалось нечасто.

— Она, по слухам, вдова, а пасторский сын, по слухам, пасторский сын, так же, как стряпчий, по слухам, стряпчий, а вы, по слухам, доктор. С какой же стати ей не быть вдовой? Есть ли у них хоть крупица доказательств prima facie, что она не та, за кого себя выдает?

Доктор Малборо пожал плечами и выпрямился.

— Конечно, вы и тут правы, — сказал он. — Но мы еще не дошли до скандала. Видите ли, в том-то и скандал, что она вдова.

— Ах, — сказал отец Браун и, изменившись в лице, пробормотал что-то едва слышное, почти похожее на «боже мой».

— Во-первых, — сказал доктор, — они кое-что разузнали о миссис Малтрэверс. Она актриса.

— Я так и полагал, — сказал отец Браун. — Не важно почему. У меня есть и другое предположение, еще более неуместное.

— То, что она оказалась актрисой, само по себе довольно скандально. Бедный старый пастор, конечно, в отчаянии — ведь теперь актриса и авантюристка опозорит его седины и сведет его в могилу. Старые девы хором вопят. Адмирал признает, что иногда бывал в городском театре, но, по его словам, подобным явлениям не место в наших широтах. У меня, разумеется, нет таких предрассудков. Эта актриса, без сомнения, леди — пусть даже и Темная Леди, как в сонетах; молодой человек в нее безоглядно влюблен; я, как последний сентиментальный глупец, втайне сочувствовал заблудшему юноше, который тайком пробирается в Грэндж через валы и рвы, и представлял эту идиллию в самых пасторальных красках, но тут-то гром и грянул. И вот я, единственный, кто им сопереживал, послан, чтобы возвестить беду.

— Так, — сказал отец Браун, — и что же это за беда?

Доктор почти простонал в ответ:

— Миссис Малтрэверс не просто вдова, она вдова мистера Малтрэверса.

— В самом деле, чудовищное разоблачение, — признал священник.

— А мистер Малтрэверс, — продолжал его ученый друг, — не кто иной, как человек, которого, по всей видимости, убили в этой самой деревне год или два тому назад. Предполагалось, что ему разбил голову кто-то из местных.

— Я помню, вы мне рассказывали, — сказал отец Браун. — Доктор — какой-то доктор — сказал, что смерть наступила от удара дубиной по голове.

Доктор Малборо смущенно нахмурился, помолчал, потом сказал:

— Ворон ворону глаз не выклюет, и врачу негоже кусать врача, даже в состоянии бешенства. Я не хотел бы бросать тень на моего уважаемого предшественника в Поттере-Понде, но я знаю, что вам можно доверить секрет. И строго между нами я скажу, что мой уважаемый предшественник в Поттере-Понде был патентованный идиот и старый невежественный пропойца. Разобраться в деле меня попросил главный констебль графства (ведь в графстве я живу давно, только в деревне недавно) — проверить показания свидетелей, отчеты дознания и так далее. Там все совершенно ясно. Да, Малтрэверса ударили по голове; он был актер и проезжал через это местечко; наверняка в Поттере-Понде считают, что естественный порядок вещей требует бить таких людей по голове. Но тот, кто ударил Малтрэверса по голове, не убил его — описанная травма в худшем случае лишила бы его сознания на несколько часов. Однако недавно я сумел раскопать другие относящиеся к делу факты, и выводы получились довольно мрачные.

Он посидел, хмурясь на проносящийся за окном пейзаж, после чего отрывисто сказал:

— Я еду туда и прошу вашей помощи, потому что предстоит эксгумация. Есть очень сильное подозрение, что дело не обошлось без яда.

— А вот мы и приехали, — жизнерадостно сказал отец Браун. — То есть вы хотите сказать, что отравление несчастного входило в обязанности любящей жены.

— В этих краях больше никто не был с Малтрэверсом по-настоящему связан, — ответил Малборо, когда они вышли на перрон. — Здесь, правда, ошивается один странный тип, его давний дружок, промотавшийся актер; но полиция и местный стряпчий убеждены, что он просто неуравновешенный сплетник с навязчивой идеей о ссоре с каким-то своим врагом из актеров — но не с Малтрэверсом. Бродячее несчастье, я так вам скажу, и наверняка никакого отношения к отравлению не имеет.

Отец Браун выслушал этот рассказ. Но он знал, рассказ — это пустые слова, пока не увидишь его героев. Следующие два-три дня он провел, посещая под разными благовидными предлогами основных действующих лиц драмы. Его первая беседа — с таинственной вдовой — оказалась краткой, но поучительной. Он вынес из нее как минимум два факта: во-первых, миссис Малтрэверс порой высказывала мысли, которые викторианская деревушка могла счесть циничными, и, во-вторых, как многие актрисы, она принадлежала к той же конфессии, что и сам отец Браун.

У него хватало и логики, и здравого смысла, чтобы не выводить из одного этого факта ее непричастность к преступлению. Он хорошо знал, что его единоверцы подарили миру целую плеяду выдающихся отравителей. Но он понимал, что из ее веры следует определенная интеллектуальная свобода, которую здешние пуритане назвали бы распущенностью и которая в этом патриархальном уголке старой доброй Англии казалась опасным вольнодумством. Как бы то ни было, он убедился, что дама способна на многое — как дурное, так и доброе. Ее карие глаза смотрели смело, почти воинственно, а большой насмешливый рот заставлял думать, что каковы бы ни были ее намерения относительно поэтического пасторского сына, укоренились они весьма глубоко.