Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

• Название: История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
• Автор: Сергей Нефедов
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91129-064-1

Монография посвящена анализу российского исторического процесса в свете современных историко-социологических теорий. Конечная цель исследования – дать ответ на вопрос: можем ли мы на сегодняшнем уровне знаний объяснить российскую историю?

Книга адресована специалистам-историкам, аспирантам и студентам вузов, а также всем любителям истории.

---

Развитие промыслов позволяло помещикам Центрального района требовать повышенные оброки со своих крестьян. Один из инициаторов новых принципов хозяйствования, князь М. М. Щербатов, в 1763 году перевел своих ярославских крестьян на денежный оброк, эквивалентный 8 пудам хлеба с души. Крестьяне не могли производить столько хлеба, но предприимчивый князь построил в своей вотчине полотняную мануфактуру, и крепостные нанимались на нее, возвращая часть заработанных денег в качестве оброка.[697] Другой тип помещика представлял граф П. Б. Шереметев: этот богатейший в России вельможа владел 170 тыс. крепостных; он не вникал в хозяйственные вопросы и предоставлял крестьянам своих нечерноземных вотчин максимально широкую свободу в зарабатывании для него денег. Сотни крестьян Шереметева занимались торговлей и имели лавки в Москве и Петербурге; некоторые из них, разбогатев, становились владельцами маленьких мануфактур – граф, как правило, не отнимал у «капиталистых» крестьян все заработанные ими деньги, а лишь повышал оброк. В шереметьевском селе Иванове и его окрестностях в 1803 году было 60 ситцевых мануфактур, а в селе Павлове больше 300 ремесленных мастерских, производивших замки, ножи, ружья.[698]

Табл 3.1 Динамика оброка в некоторых уездах Центрального района (пудов хлеба на душу)[699]

Хотя наладившийся товарообмен позволял многим крестьянам жить за счет промыслов и питаться привозным хлебом, продовольственное положение Центра оставалось тяжелым. Данные, приводимые И. Д. Ковальченко и Л. В. Миловым, говорят о том, что в Московской и Тверской губерниях в конце XVIII века потребление хлеба было ниже минимальной нормы.[700] После некоторого улучшения экономической ситуации в середине XVIII века положение снова стало ухудшаться. В 1767 и 1775 годах Центральные районы были поражены голодом, а 1771 год был отмечен эпидемией чумы.[701] В 1787–1788 годах, как отмечалось выше, разразился новый кризис, сопровождавшийся катастрофическим голодом. Восстановление после кризиса было медленным, и темпы роста населения оставались низкими (см. рисунок 2.2), если же рассматривать рост рекрутов, то этот параметр указывает не на улучшение, а на ухудшение ситуации (см. рисунок 3.5). Фактически после 1787 года Сжатие в Центральном районе стало постоянным явлением, и по отношению к последующим временам иногда можно говорить о его временном ослаблении, но не о прекращении.

Величина оброка в различных уездах в большой степени зависела от развития ремесел, от близости столиц, от наличия водных путей – в общем, от возможности для крестьян заниматься ремеслами на месте или уходить на отхожий промысел. Имеющиеся массовые данные показывают большую пестроту оброков (см. таблицу 3.1), что позволяет некоторым авторам говорить о невозможности вычисления «среднего» оброка для больших регионов.[702] Попытки такого рода, однако, делались, и ниже мы приводим оценки оброков, принадлежащие В. И. Семевскому и Л. В. Милову Первая оценка относится ко всей России, вторая – к Центральному району.

Отметим, что А Кахан, используя оценку В И Семевского, построил таблицу динамики оброка в период 1730–1800 годов[703] Но как видно из таблицы 3.2 в существующих оценках имеются большие расхождения, поэтому, на наш взгляд, цифры А Кахана не отличаются надежностью, что отчасти признает и сам автор.[704] Заниженная оценка В И Семевского приводит А Кахана к выводу, что совокупные размеры ренты и налогов в послеаннинский период не увеличивались, что происходило лишь замещение убывающей подушной подати помещичьими оброками.[705] Однако, если использовать оценку Л. В. Милова, и учесть платежи за соль, то получится, что совокупные платежи в хлебном эквиваленте возросли с 7–7,5 пудов хлеба в 1730-х годах до 8,5 – 11,4 пудов в 1780-х годах (см. рисунок 3.4 и таблицы 2.2 и 3.2). Таким образом, помещичья рента росла быстрее, чем уменьшались государственные налоги.

Табл. 3.2. Динамика оброков по В. И. Семевскому и Л. В. Милову в расчете на ревизскую душу (в руб.) и на душу населения (в пудах хлеба).[706]

При недостатке массовых данных о динамике ренты можно судить лишь по ее изменении в отдельных больших имениях. Однако сопоставимые данные о динамике оброка за длительные промежутки времени имеются в литературе лишь для небольшого числа имений, некоторые из них представлены на рисунке 3.4. Известны также данные об оброке государственных крестьян, но он, по-видимому, возрастал медленнее, чем оброк помещичьих крестьян.

В целом вырисовывается картина значительного роста оброков с 1750-х до 1780-х годов. Голод 1787–1788 годов и наступившая затем инфляция привели к некоторому снижению ренты, как в Центральных областях, так и на Черноземье.

Как отмечалось выше, развитие ремесел в Центральном районе было следствием проявлявшегося там относительного перенаселения. В соответствии с неомальтузианской теорией развитие ремесел должно было бы вызвать рост городов: в странах, где население обладает свободой передвижения, ремесленники стремятся поселиться ближе к крупным рынкам и уходят из деревень в города. Однако в России крестьяне были прикреплены к земле, поэтому ремесло имело преимущественно деревенский характер, а стремление к переселению в города приняло форму сезонного отходничества. Мануфактуры также часто располагались не в городе, а в деревне и имели характер вотчинных предприятий. В 1725 году на предприятиях обрабатывающей промышленности было занято 14 тыс. работников, из них только 2 тыс. в деревне; в 1803–1804 годах – 75 тыс., из них 34 тыс. в деревне.[707]

Табл. 3.3. Численность и социальный состав городского населения (в границах 1737 года без Прибалтики, Украины, Белоруссии и Бессарабии).[708]

Что касается других регионов помимо Центра, то в Черноземном регионе и в Поволжье было достаточно свободных земель, и у крестьян не было стимула к переселению в города. Поэтому в целом российские города росли в XVIII веке очень медленно, численность городских сословий возросла в 1719–1796 годах только на 34 % (в границах первой ревизии без Прибалтики); в перенаселенном Центральном районе рост был более быстрым – 61 %.[709] Темп роста населения городов в 1743–1783 годах составлял 0,84 % в год, причем на долю миграций из деревни приходилось только 0,04 %, а 0,8 % – на естественный прирост. Сельское население росло значительно быстрее, поэтому доля горожан в населении страны сократилась с 11,5 % в 1740-х годах до 7,1 % в 1830-х годах.[710]

Как отмечалось выше, в 1678 году численность городского населения оценивалась примерно в 329 тыс. душ мужского пола, причем собственно городские сословия (тогда именуемые «посадскими людьми») составляли только 40 % горожан, а 45 % составляли «служилые люди» – стрельцы, пушкари, казаки и т. д. При Петре I «служилые люди» были определены в солдаты или в посадские люди, но военные продолжали составлять значительную часть населения русских городов. «Настоящие» горожане входили в городские сословия посадских, мещан, купцов, «цеховых»; их доля, как и прежде, составляла около 2/5всего населения. Другую значительную часть населения городов составляли крестьяне, занимавшиеся ремеслом или торговлей по большей части нелегально, без приписки к посаду. Доля крестьян в населении городов возросла с 20 % в 1737 году до 29 % в 1796 году, и этот процесс показывал, что общая тенденция к миграции части крестьян в города все же пробивала себе дорогу.

3.7. Структурный кризис 1787–1788 годов

Трансформация структуры и резкое перераспределение ресурсов в пользу дворянства привели к сокращению экологической ниши народа. Также, как в 1560-х, 1590-х и 1710 – 20-х годах, чрезмерное изъятие ресурсов было чревато большим голодом и демографическим кризисом.

Необходимо отметить, что во второй половине XVIII века почвы на Черноземье понемногу истощались и урожайность падала, в 1780 – 90-х годах она уменьшилась до сам-3,9. По данным губернаторских отчетов, средний чистый сбор в начале 1780-х годов составлял в Орловской губернии 43 пуда на душу, затем он уменьшился и в среднем за 1780 – 90-е годы был равен 32 пудам. Примерно таким же был чистый сбор в конце века в Тульской и Рязанской губерниях.[711] За вычетом необходимых для потребления 15 пудов на оброк и налог остается 17 пудов – как отмечалось выше, именно таким был уровень ренты в Орловском уезде в начале 1780-х годов, и таким образом, у крестьян не оставалось никаких запасов зерна. Л. В. Милов указывает, что помещики буквально «выдирали» прибавочный продукт из крестьянских хозяйств.[712] В случае неурожая такое положение было чревато голодом, и действительно, за плохим урожаем 1785 года последовал неурожай 1786 года, и в следующем, 1787 году, разразился голод невиданной прежде силы. По свидетельству князя М. М. Щербатова, голод произошел от «недостатка запасного хлеба и уменьшения доброты» земель.[713] Крестьяне Юсуповских вотчин в Нижегородской губернии писали, что «запасного старого хлеба у нас… ни у едина человека не имеется».[714] В ряде губерний (например, в Калужской) отсутствие запасов привело к тому, что осенью 1787 и весной 1788 года крестьяне не имели зерна на посев, поля не были полностью засеяны, поэтому урожай 1788 года был скудным, и голод продолжался до осени 1789 года – то есть более двух лет.[715] Характерно, что в наибольшей степени пострадали черноземные губернии, где прежде голод и неурожаи были большой редкостью,[716] а теперь непомерно увеличившиеся оброки отнимали у крестьян все излишки. При этом, как можно видеть из таблицы 2.1, период 1781–1800 годов в целом был благоприятным в сельскохозяйственном отношении: это было время относительного потепления, когда количество экстремальных сельскохозяйственных сезонов было невелико. Таким образом, голод был результатом интенсификации помещичьего хозяйства и увеличения ренты.