Александру Громов - Тайна утренней зари

• Название: Тайна утренней зари
• Автор: Александру Громов
• Жанр: Научная Фантастика

Научно-фантастическая повесть.

Авторизованный перевод с молдавского.

«Октябрь» (Кишинев) 1956 г., № 6-7

---

«В хорошо организованной экспедиции не должно быть никаких происшествий», — оказал перед взлетом Валерий Андрианович Светлов. И, в самом деле, никакие непредвиденные обстоятельства не нарушают строгого распорядка путешествия. Только в момент, когда «РИ-1» пролетела ровно 25 тысяч километров, на пульте управления зажглась зеленая лампочка. Еще мгновенье — и пассажиры корабля почувствовали необычайную легкость. Вова Гордиенко, который как раз в это время выходил своей подпрыгивающей походкой из радиорубки, чуть не перелетел сразу через все помещение.

— Что, хорошую шутку сыграли с тобой наши автоматы? — весело обратился к Вове Алексей Евдокимович Данилов и, заметив его растерянность, добавил: — Береги свои кости и терпи, парень! В звездном мире ты и не с такими чудесами встретишься. Здесь, насколько мне известно, можно побить все рекорды по поднятию тяжестей.

Евдокимыч подходит к массивному стальному сейфу и без малейшего усилия подымает его, словно пустую консервную банку.

— Куда теперь до меня Поддубному или там Заикину? Я уверен, что сам Святогор-богатырь не решился бы тягаться со мной.

Но Вову уже не удивишь подобными чудесами. После первой растерянности молодой радист понял, что здесь происходит физическое явление, характерное для полета в межпланетном пространстве. Легкость, которую почувствовал каждый, как и превращение Евдокимыча в легендарного богатыря, — все это результат резкого уменьшения веса тел, вызванного падением ускорения ракеты. В момент, когда зажглась зеленая лампочка, вступил в действие реле-регулятор. С его помощью в ядерном реакторе был замедлен распад урановых ядер и одновременно ход реакции синтеза. Вследствие этого соответственно уменьшилась и температура. Другое приспособление сократило количество гелия, проходящего через реактор и нагреваемого там. Это второй фактор, уменьшающий скорость выхода газов из дюз реактивного мотора. Ускорение ракеты понижается до 0,07 метра в секунду в квадрате.

— Как видно, я вырастил себе достойного преемника в искусстве межпланетного репортажа, — вмешивается в разговор Павел Летягин. Он вошел в кабину несколько минут тому назад и стал свидетелем разговора между Вовой и старым механиком. — Пожалуй, на полпути к Венере ты уже сам сможешь просвещать наших любопытных слушателей.

— Нет, уж лучше откажусь от такой чести — возражает Вова. — Посади меня на пять минут репортером, и я такого наплету… Вот, к слову, если я и понял, как меняется скорость ракеты, то совсем не соображаю, зачем было нужно так резко ее изменить?

— Не беспокойся, и на этот вопрос сумеешь ответить, — торопится успокоить племянника Павел. — Задумывался ли ты над тем, почему моторы ракеты не были совсем остановлены в момент нашего выхода из сферы притяжения земли?

— Ну, с таким вопросом я еще как-нибудь справлюсь… Понятно, в межпланетном пространстве нет воздуха, который мог бы затормозить движение, так что наша скорость после выхода из поля притяжения должна была бы остаться неизменной. Конечно, «РИ-1» могла бы продолжить свое путешествие по инерции. Однако тогда все тела в ракете потеряли бы вес. Это значит, целишь в ворону, а попадаешь в корову… Но, с другой стороны, если скорость ракеты уменьшена, то насколько больше времени придется нам гулять в пространстве?

— А старую пословицу: «поспешишь — людей насмешишь», ты еще не забыл? — укоризненно качает головой Евдокимыч. — Как раз теперь, по дороге к Венере, ты сможешь еще раз убедиться, что чем тише едешь — тем дальше будешь. Или, вернее говоря, вообще куда-нибудь прибудешь, иначе при таком холодище рискуешь превратиться в жаркое…

Так путем вопросов и ответов Павел и Алексей Евдокимович «вправили мозги», как выразился механик, молодому радисту. А через некоторое время Вова занес в дневник, который он начал вести со дня отъезда:

«Ускорение нашей ракеты в момент взлета было 7,4 метра в секунду в квадрате. Это означает, что в каждую последующую секунду ее скорость вырастала на такую же величину. Другими словами, наше движение было равномерно ускоренным.

Если бы „РИ-1“ сохраняла ускорение, полученное при взлете, то дорога до Венеры продолжалась бы не более 56 часов. Но тогда скорость ракеты должна была возрасти до фантастической цифры в 1.510 километров в секунду. Это значит, что при первом же соприкосновении с атмосферным покровом Венеры создалось бы такое сильное трение, что „РИ-1“ сгорела бы в одно мгновенье. И если даже предположить, что нашему космическому кораблю чудом удалось пробиться сквозь атмосферу, то он с гигантской силой ударился бы о поверхность планеты, ибо невозможно затормозить на такой скорости. Как говорит Евдокимыч, из подобных двух перспектив нужно выбрать… третью.

Правда, теоретически мы смогли бы начать торможение даже за час до посадки на Венере, для того, чтобы в течение этого времени уменьшить скорость ракеты с 1.510 километров в секунду до нуля. Что бы тогда произошло? Наше обратное ускорение, приводящее к замедлению скорости, составило бы около 400 метров в секунду в квадрате. Хотя это и меньше, чем, например, ускорение снаряда из романа Жюля Верна, наша судьба, однако, мало чем отличалась бы от судьбы Барбикена и его товарищей. Никакой человеческий организм не в состоянии перенести такое резкое изменение скорости в столь короткое время. Павел Летягин, который никогда не упускает случая сделать какой-либо любопытный расчет, подсчитал, что в этом случае я должен был бы весить 2,8 тонны, — более чем достаточно для того, чтобы оказаться мгновенно раздавленным под тяжестью собственной головы.

Вот как была решена эта задача, на первый взгляд казавшаяся мне неразрешимой. В итоге целого ряда расчетов ускорение ракеты после ее выхода из сферы притяжения Земли было установлено в 0,07 метра в секунду в квадрате. С этим ускорением „РИ-1“ будет летать в течение 15 суток — половину пути от Земли до Венеры. Потом ракета повернет под углом в 180 градусов. Таким образом, в направлении движения к Венере будет обращена не носовая часть ракеты, а дюзы. Следовательно, реактивная сила мотора, вместо того чтобы увеличивать скорость движения ракеты, станет постепенно замедлять ее, тормозить. „РИ-1“ приблизится к сфере притяжения Венеры со скоростью только в 10 километров в секунду. Когда до цели останется 8.000 километров, мотор станет работать с большей силой, поступательное движение ракеты замедлится еще больше, и через полтора часа мы войдем в атмосферу Венеры с такой скоростью, которая совершенно исключит опасность большого трения. Полет в этих условиях не только оградит нас от неприятностей при посадке, но в то же время предупредит и перенакал дюз. Да, совершенно прав Евдокимыч, когда старинную поговорку: „поспешишь — людей насмешишь“ напоминает нам в мире этих колоссальных скоростей».

Когда Вова заканчивает писать эти последние строки, внезапная мысль заставляет его улыбнуться:

— Но как бы ни справедливы были эти слова, сдается мне, все же есть среди нас кто-то, кто не мирится с ними… Прочитав мой дневник, он обязательно добавил бы к поговорке: «Только не в научных исследованиях».

Юный радист вспомнил слова, сказанные Валерием Андриановичем Светловым, когда на командном пульте потухла зеленая лампочка:

— Только давайте с самого начала договоримся: снижение скорости не относится лишь к одной-единственной вещи: к темпам наших исследований и наблюдений. Да и чего нам, собственно, их замедлять? Если все в ракете потеряло часть своего веса, то очень возможно, что и наши исследования станут намного легче…

Наперекор физическим законам «вечный двигатель» даже в межпланетном пространстве признавал только максимальную скорость.

24

Каламбур Валерия Андриановича развеселил членов экипажа, но, увы, нисколько не облегчил их научные изыскания. Теперь уж никто более не удивлялся, как мог Станислав Иванович Стасевич столько лет сидеть, согнувшись, над своим столом в Пулковской обсерватории. На борту космического корабля с подобным напряжением трудятся все, начиная от знаменитых профессоров и кончая скромной лаборанткой Светой Величко.

— Кто говорил обо мне, что я гуляю, только двигаясь, вместе с Землей? — добродушно подтрунивал Станислав Иванович над своим старым знакомым, профессором Флорианом. — Тогда, правда, я торопился довести до ума некоторые свои исследования. Но, друг мой, у меня впереди была целая человеческая жизнь. А теперь у нас впереди все двадцать три… то есть, извиняюсь, двадцать два дня полета.

И все же, как бы ни были заняты астронавты, они готовы иногда часами смотреть на экран перископа или сквозь овальные стекла иллюминаторов. Великолепный вид открывается их глазам. По левому борту сквозь тьму ночи виден величественный солнечный диск. Края светила бесконечно меняют свою форму: гигантской силы извержения выбрасывают из солнечных недр потоки раскаленных газов — протуберанцы.