Красная Шкапочка - Наследники Скорби

• Название: Наследники Скорби
• Автор: Красная Шкапочка
• Жанр: Фэнтези

Быть человеком или остаться зверем? То всяк для себя решает сам. Вот только за тебя выбор сделали другие. Им все равно, что ты не хочешь становиться свирепым чудовищем. Им все равно, что ты забудешь свою прежнюю жизнь. Им не жаль оставить тебя один на один с Жаждой. Жаждой, которой нет сильнее. Неутолимой. Свирепой. Жаждой крови. И можно ли не сойти с ума, если однажды заснувшая память очнется, и вдруг вспомнишь, как твои клыки сжимались на горле родного человека? Есть ли этому прощение? И можно ли найти слова, чтобы объяснить людям: ты такой же, как они. Просто… для того чтобы жить, тебе нужна их кровь.

---

— Говорить не так больно, как молчать, — заметил его собеседник.

— А умирать не так тоскливо, как жить в вашем погребе, — усмехнулся оборотень. — Ты тут вожак?

— Я.

— Ты странный вожак. Не хочешь спасать стаю. Серого без меня вам в жизни не поймать. Он хитрый.

— Справимся. Ну? Ты все сказал?

— Почему ты не хочешь меня отпустить? От сотни таких, как я, беды меньше, чем от одного Серого, — вот этого Лют и вправду не мог понять. Чего они в него вцепились? Где Серый и где он? Так нет же!

— Не уверен. Да и зачем тебе нам помогать?

— Я хочу на волю, — искренне ответил волколак. — У меня там сестра. И я не вам помогаю. Я себе помогаю и таким, как я.

— И многим из вас Серый не по сердцу? — Осененный, кажется, впервые заинтересовался.

— Многим.

— Свобода, Лют, дорого стоит, — медленно сказал обережник: — Ты мне не просто все расскажешь. Ты меня на него выведешь. Ты и твоя сестра. В этом случае сговоримся.

— Отпустишь?

— Да.

Мысленно оборотень усмехнулся. Ну, еще бы. Конечно, отпустят. И правда — зачем он им? Отпустят и не поморщатся. Вот только сразу, как свободу дадут, по следу подлетков своих отправят и до опушки-то добежать не успеешь.

Поэтому Лют спросил:

— А как знать, что не обманешь?

— Никак.

Пленник задумался. И вправду — никак. Но поимка Серого — дело небыстрое. Иной же раз передышки бывает достаточно, чтобы придумать, как быть дальше. Утро вечера мудренее, а седмица жизни в неволе лучше мгновенной смерти. Пока живешь — можешь бороться. Умрешь — будешь лежать и гнить. Волколак все-таки выдержал несколько мгновений тишины, чтобы не казалось, будто ради жизни в их сыром подвале, он готов согласиться на любую ложь, а потом заговорил:

— Серый очень силен. И Осененных своих растит на крови. Вы для них — еда. Но стая у него теперь очень большая. И прятаться, а тем более охотиться, им сложно. Он собрался укрыть своих волков в Лебяжьих Переходах. Но он не уйдет из леса. И будет вылавливать вас по одному.

— Как?

Лют ухмыльнулся, охотники должны знать, что могут поменяться местами с дичью:

— Как зверей. Он знает, что вас не так уж много.

Его собеседник задумался.

— Я отпущу тебя. Поможешь схватить Серого, ступай на все четыре стороны. Даже ловить не стану. Если сам не вынудишь.

Оборотень пристально смотрел в глаза человеку, оценивая правдивость его слов. Вроде не врет. Хотя… Кто его знает. Сейчас, может, и правду говорит, а, чуть срок подойдет, передумает. Не верь Охотнику и слепому поводырю. Однако делать нечего. Поэтому Лют медленно кивнул. Пусть думают, будто он поверил:

— Помогу.

— За что ж ты на него сердце держишь, а? — спросил мужчина.

Волколак ответил честно:

— За сестру. Мог бы сам, сам бы убил. Но мне он не по зубам.

— А что с сестрой?

Пленник пожал плечами, мол, это не тайна:

— Она Осененная. Но какой из волчицы вожак? Стаю водил я. Она кормила. Мы не убивали просто так. А появился Серый, и Маре ничего не осталось, как идти под него. Он бы загрыз. Не любит тех, кто противится.

В глазах обережника промелькнуло понимание:

— Она стала его волчицей, верно?

Лют посмотрел исподлобья и угрюмо сказал:

— Не по своей воле. Просто он сильнее.

— Ну, еще бы. Лесана, отведи его обратно. Завтра у нас будет долгий разговор, Лют. Подумай, что ты можешь предложить в обмен на свободу. И не надейся, что она обойдется тебе дешево.

Пленник поднялся со скамьи и усмехнулся:

— Свободу покупают кровью, ты об этом говоришь, Охотник?

Обережник кивнул:

— Зато спасешь свою Мару.

Волколак кивнул:

— Это хорошая сделка. Все лучше, чем ходить в одной стае с полоумным. Но и ты подумай, что можешь предложить мне, кроме свободы. Если хотите помощи, не ждите, что я буду сидеть на цепи в каземате.

Обережник смерил его тяжелым взглядом и сказал:

— Диво, что хромаешь ты только на одну ногу. С таким-то длинным языком.

***

Снег падал медленно и торжественно. Зимний лес — тихий и белый — казался зачарованным и неподвижным. Будто вся жизнь в нем остановилась, замерла до весны. Если бы!

Фебр с двумя дружинниками из старших ехал в сторону Шарнавки. Накануне оттуда прилетела сорока с черной ниткой на лапке. Целителя и колдуна не просили, значит, на весь не нападали. Видать, кружила окрест стая, которая распугала лесное зверье, а ночами заставляла беспокоиться скотину. Вот люди и попросили помощи.

Найти волколачье логово зимой проще, чем по чернотропу. К тому же у хищников должен был вот-вот начаться гон, и они держались стаями. Достаточно убить одного-двух, чтобы остальные снялись с места, ушли подальше от человеческого жилья, затаились.

Слабый ветерок бросил в лицо несколько снежинок. Внезапно испуганно фыркнула лошадь Трена. Замотала головой. Парень похлопал животное по шее:

— Тихо, тихо…

Но следом забеспокоился жеребец Влета, загарцевал, подрагивая боками.

Фебр бросил через плечо:

— Тетивы взденьте.

Влет, не задавая вопросов, дернулся к налучи.

Это было последнее, что запомнил обережник, потому что перед глазами полыхнуло белым, а потом все исчезло.

Он не понял, сколько был без сознания. Видимо, всего несколько мгновений. Потому что сквозь гул и боль услышал крики, конское ржание и рванулся из рыхлого снега на звук. Чья-то Сила вдавила обратно, мешала подняться, душила. Но, несмотря на эту вязкую тяжесть, на боль и круговерть головокружения ратоборец смог ударить.

Яркая вспышка сорвалась с рук, в нескольких шагах поодаль взвыл и захрипел зверь. Фебр увидел, как с другой стороны над сугробами взмыла смазанная тень, схватился за рукоять ножа, превозмогая натиск чужого яростного Дара, и снова рванулся. Саданул еще раз, уже не видя, куда, но чувствуя, что не промахнулся… Кто-то зашелся криком. А ратоборец почти оглох и ослеп от стихийной силы, которая бушевала вокруг.

— Брось нож, — приказали ему и для вящей убедительности наступили на руку.

Обережник зарычал, ринулся. Дар рвался из тела вместе со злобой и гневом. На миг перед глазами прояснилось — Фебр прозрел, увидел рядом с собой крепкого парня и ударил еще раз.

Успел заметить, что удар достиг цели — нападавший взвыл, скорчился в сполохах голубого сияния, а потом Фебра повалили обратно в снег. Грудина затрещала, будто поверх уронили каменную глыбу и последнее, что он увидел — летящую в лицо ногу в грубом сапоге. Она принесла с собой хруст, боль и темноту.

***

Клёна спала в санях, заботливо укрытая овчиной. Гвор устроился рядом. Вместе было теплее. Сверху от непогоды их прятал кожаный покров. Ветер выл и швырялся снегом. Завтра они приедут в Цитадель. Завтра…

Обережник вчера говорил, что Клесха может не оказаться в крепости. Он, де, часто уезжает. Девушке стало страшно. Но ратоборец ласково погладил ее по голове и сказал:

— Не бойся, девонька, не прогонят. Что ж ты извелась так?

Ему было уже, наверное, за сорок. И Клёне казалось, что мужчина видит ее насквозь. И ее, и ее страдания. Но от него веяло теплой уверенностью и искренней отцовской заботой. Даже мелькнула крамольная мысль — поехать с ним, попросить, чтобы забрал с собой. Только бы не к отчиму. Только бы не туда.

Утро было серым и облачным. Дорогу замело, сани занесло снегом. Гвор провалился едва не по пояс.

— Вот так да… — задумчиво сказал вой.

Клёна молча с ним согласилась.

Ехали долго. Медленно. Лошади едва шли. Девушка даже с надеждой подумала, что наверное, нынче Цитадели не достигнуть. Однако когда выбрались из леса на большак, путь оказался укатанным. Видать, не одни они сегодня в крепость тянулись.

А чуть только впереди появилась каменная стена и над ней, возносящаяся в облачное небо остроконечная башня, у Клёны сжалось сердце.

"Хоть бы его не было, хоть бы его не было, хоть бы его не было…" — молилась про себя девушка, а сама тряслась, будто от холода. Что ему сказать? Как в глаза глядеть? Что он ей скажет? Развернет от порога…

Сани въехали на широкий двор. Тут уже стоял обоз, пришедший, видать всего на пол-оборота раньше. Купцы гомонили, распрягая лошадей. Бегали служки, помогали разгрузить сани, кто-то смеялся, кто-то спорил. Среди заезжих ходил и скрипучим голосом распоряжался старик с жидкой бороденкой.

Гвор помог девушке выбраться из саней.

— Обожди тут покуда. Я провожу…

Она стояла растерянная среди всеобщей суеты и суматохи и не знала, что делать, куда идти. Одиночество еще никогда не было таким страшным, а она — такой маленькой и жалкой. Будто дите неразумное!

А потом девушка почувствовала чей-то взгляд. И обернулась.

Он стоял шагах в десяти и, по всему видать, только вышел, потому что рядом переминался с ноги на ногу худенький юноша в невзрачной одежке прислужника. Небось, послали за креффом по какой-то надобности.