Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

• Название: Несколько мертвецов и молоко для Роберта
• Автор: Георгий Котлов
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Эротика
• Год: 2002
• ISBN: 5-8370-0179-4

Полупустынные улицы жалкого провинциального города. Праздно разъезжающий катафалк. Дезертир, ночующий в свежевырытой могиле или пытающийся повеситься, облачившись в нижнее белье своей возлюбленной…

Роман молодого прозаика Георгия Котлова — это одновременно и психологический триллер, описывающий реалии провинциальной России, и нежная, грустная история о странной и порочной любви.

---

Думаю, я запросто мог бы отыскать Михаила, если бы только захотел. Но я не хотел видеть его, перебинтованного, онанирующего и, скорее всего, опять пьяного. Что мне хотелось, так это покрывать бесконечными поцелуями ягодицы моей возлюбленной, нежно вылизывать через зад складочки ее влагалища и наполнять свой рот ее золотистой мочой. Словами сказать нельзя, до чего же мне хотелось всего этого.

7

Эля, которая должна была помочь мне свою, как она выразилась, кикимору забыть, после посещения больницы преобразилась — сидела за рулем своего катафалка задумчивая, серьезная и, видимо, прикидывала, как ей нужно себя вести, чтобы я думал только о ней, а кикимора выветрилась у меня из башки.

Мы ехали ко мне домой, и я думал, что первым делом мне нужно будет прибраться в ванной, убрать все эти свечи, лохматую петлю и спрятать нижнее белье черного цвета, женское белье, неоднократно оскверненное моим собственным ядом, которым я хотел бы наполнить рот и влагалище моей возлюбленной. Когда мы приехали, я усадил Элю в комнате на тахту, включил ей телевизор, а сам, поприветствовав паука, свидетеля моего несостоявшегося утреннего суицида, принялся запихивать под ванну свечи и ворох одежды, валявшейся на полу, — одна половина одежды была испачкана могильной землей, вторая — кровью Михаила. Под ванну же я бросил лохматую петлю и обрывок с трубы — удавку из шерстяных ниток, на которой, окажись она прочнее, уже несколько часов болтался бы мой холодный труп, посиневший, с вывалившимся, как у всех удавившихся людей, языком, болтался бы до тех пор, пока меня не обнаружила бы тетя, приехавшая в гости, или пока соседи не вызвали бы милицию, задыхаясь от вони, исходящей из квартиры на первом этаже. Всем известно, что на такой жаре труп быстро разлагается.

Потом я вернулся в комнату и остолбенел, увидев, что Эля сидит на тахте в чем мать родила, а ее кожаный комбинезон валяется на полу. Из-под маленькой подушечки на тахте выглядывал кусочек белой ткани, я догадался, что это трусики Эли, и, скорее всего, там же, под крохотной клетчатой подушечкой, спрятан ее бюстгальтер.

— Ты чего? — сказал я.

— Ничего, — ответила Эля и повернулась ко мне лицом — до этого она смотрела телевизор. Ее грудь взволнованно колыхнулась. Соски у нее были большие, коричневого цвета, а вокруг них — родинки.

— Тебе жарко?

— Иди сюда, — приказала она.

Я подошел. Она сидела на тахте совершенно голая, и между плотно сжатых ног мне был виден треугольник черных волос. По телевизору показывали выступление Найка Борзова, он пел свою «Последнюю песню», в которой какой-то там мальчик рисует что-то там собственной кровью. Я снова подумал о Михаиле, который тоже разрисовывал вчера асфальт под фонарем собственной кровью.

Эля взяла меня за руку. Я смотрел на нее с любопытством, она на меня — с какой-то решимостью.

— Садись.

Я сел рядом с ней, чувствуя запах ее тела и аромат ее духов. Если бы она широко раздвинула нога, а я наклонился, я почувствовал бы запах выделений из ее влагалища.

— Тебе нужен секс, Роберт, — сказала Эля. — Хороший секс, такой, чтобы ты больше ни о чем не думал. Сейчас ты его получишь, мой сладкий.

Сперва Элина решительность испугала меня, а потом я подумал, почему бы нет, черт побери! Может, это действительно поможет мне забыть ее. Навсегда.

Мы долго сидели рядом, не прикасаясь друг к другу, застенчивые, молчаливые, Эля — голая, я — в одежде. Оробев, я подумал, что в своем воображении, когда я занимаюсь этим с Хизер Козар, я намного смелее.

— Знаешь, на кого ты похож? — спросила вдруг Эля.

— Знаю, — ответил я. — На графа Дракулу.

— Нет, — засмеялась Эля. — На Андрея Губина.

— Никогда не видел его лысым.

— Ну, если тебе отрастить волосы, сделать прическу, как у него, получится — копия.

— И уши у него, по-моему, не такие оттопыренные.

— Ну и что? Уши ушами, а лицо — копия. Тебе об этом никогда не говорили?

— О чем?

— О том, что ты похож на Андрея Губина.

— Нет, никогда.

— Правда, ты похож на него.

— Из меня певец тоже — хоть куда, — дурачась, сказал я.

— Может, споешь?

— Запросто. Что тебе исполнить?

— Что угодно, на твой вкус.

— Из репертуара Б. Моисеева пойдет?

— Валяй, — разрешила Эля.

Я наклонился и пропел Эле на ухо:

— «Глухонемая любовь стучалась в окна, глухонемая любовь стучалась в двери… Где в этом мире немом душе согреться? Глухонемая любовь стучалась в сердце!»

Ее волосы касались моих губ, а сама она ежилась, слегка приподнимая одно плечо и закрыв грудь ладошками. Она сидела на тахте совсем голая, а ваш покорный слуга, напевая эти слова, был все еще одет.

— Нравится? — спросил я потом.

— Нравится! — ответила она.

— Это ничего, что Б. Моисеев — педик?

— Мне на это наплевать. Главное, он — классно поет.

— Как я?

— Нет, ты — лучше.

Мы засмеялись, а потом она, тоже дурачась, обняла меня и повалила на тахту. Я обнял ее. Тело у нее было горячее и упругое. Я прижался лицом к родинкам на ее груди, вокруг сосков были еще светлые волоски, и я лизнул их.

8

Эля раздела меня, немного смущенная собственной смелостью, а потом сказала:

— Подожди, Роберт, я анекдот расскажу. Рассказать?

— Расскажи.

— Только он пошлый.

— Ну и что ж?

— Он очень пошлый. Рассказывать?

— Рассказывай.

Я лег на живот, вдавив в тахту свое жалкое жало. Эля провела пальцем мне по спине.

— Худущий какой, все позвонки видны, — и она принялась считать их: — Один, два, три, четыре…

— Ты хотела рассказать анекдот, — напомнил я.

— Пять, шесть… восемь… десять… — пересчитав мне позвонки, она сказала: — Ну, слушай. Короче, муравей трахает слониху, мимо пролетает комар и думает: «Дайка пакость какую-нибудь сделаю». Ну и укусил слониху. Она говорит: «Ой!» Муравей ей: «Что, вынуть немного?»

Я засмеялся, а Эля, уткнувшись лицом мне в спину, спросила:

— Правда, пошлый?

— Не очень, — сказал я. — Бывают и пошлее.

— А я — пошлая? Скажи, Роберт, я пошлая? Или бывают хуже?

— Бывают, — сказал я.

— Я — глупая. Ты, наверное, думаешь, вот дурища, сама парня в постель затащила. Ты ведь так думаешь?

— Ничего я не думаю.

— Ты мне сразу понравился.

— Потому что похож на Андрея Губина?

— Не только. Вид у тебя печальный, как у Дон Кихота. Ты — рыцарь печального образа. Ты, наверное, все переживаешь из-за своей девчонки, думаешь о ней и места себе не находишь?

— Сейчас — нет. Сейчас я о ней не думаю. Сейчас мне хорошо с тобой.

Я лежал на животе, ждал, когда у меня начнется эрекция, и чувствовал, что мое жалкое жало, наоборот — от волнения стремительно уменьшается в размерах.

— Повернись на спину, — приказала Эля.

— Зачем? — улыбаясь, спросил я.

— Сейчас узнаешь.

Я медленно повернулся, боясь взглянуть на свое жало. Мне казалось, оно уменьшилось до такой степени, что и вовсе исчезло. Я смотрел на Элю, она — на меня, и по ее глазам я понял, что она не шокирована крохотными размерами моего инструмента.

Она наклонилась и поцеловала меня в живот. Мне почему-то стало смешно, я хотел засмеяться, но сдержался.

Эля вопросительно взглянула на меня.

— Щекотно, — пояснил я.

Она поцеловала меня в живот снова.

— А теперь?

— Теперь приятно.

Губы у нее были влажные, а поцелуи — неторопливые, Она целовала мне живот, а я все никак не мог возбудиться, даже когда она спускалась все ниже и ниже. Потом она взяла мое жало в рот, и оно уместилось там целиком, без остатка. Я понял, что убогого, примитивного секса не будет, как я решил вначале. Эля медленно выпускала член изо рта, и он, появляясь на свет, увеличивался на глазах. Скоро он торчал и был тверд, как деревяшка.

Когда я возбудился, Эля легла на спину, не выпуская из руки мое жало. Мне стало ясно, она хочет, чтобы теперь я возбуждал ее.

Я лег на нее, и мы стали целоваться, и ее язык блуждал у меня во рту, натыкаясь на мой язык, зубы, и я чувствовал вкус своего члена. Потом я целовал ей шею, и от удовольствия она закрыла глаза, постанывая, а когда я добрался до ее живота, принялась вздрагивать всем телом. Я чувствовал запах ее пота, аромат духов, которыми она пользуется, и теперь мне предстояло почувствовать запах выделений из ее теплого влагалища, попробовать на вкус.

9

И тут я подумал, что Эля будет второй женщиной в моей жизни, если, конечно, не считать Хизер Козар, американскую суперкрасотку, которая любит читать в ванне и не подозревает о моем существовании.

Я вспомнил, как это происходило со мной в первый раз. Мы смотрели телевизор, лежа на этой самой тахте, на которой сейчас лежали с Элей, и она, моя любовь, лежала на боку, спиной ко мне, и было очень холодно, и мы укрылись теплым одеялом. Наступила осень, отопление все еще не включили, в квартире было очень холодно, и мы, лежа под тем теплым одеялом, все никак не могли согреться. Она придвинулась ко мне, и я, осмелев, крепко прижался к ней, обнял ее, мою хорошую, а она взяла мои руки в свои и долго не выпускала их, руки у нее были холодные, и у меня были холодные, и она не выпускала их, пока мы не согрелись.