Виктор Верстаков - Афганский дневник

• Название: Афганский дневник
• Автор: Виктор Верстаков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1983

На основе личных впечатлений корреспондент «Правды» написал цикл литературно-художественных очерков о советских воинах, выполняющих интернациональный долг на земле Афганистана.

---

Да, Акбар не сдержал волну народного гнева, однако был заинтересован получить заложников из числа наиболее видных английских офицеров и членов их семей. К пленным женщинам и детям он относился благородно, что отмечают даже английские авторы.

Осенью 1842 года британские экспедиционные войска вновь заняли Кабул, жестоко отомстили жителям, разрушили и сожгли многие здания.

Грабежу подверглись и другие города, лежавшие на пути карательного похода британских войск. Английский офицер Невиль Чемберлен описал взятие одного из таких городов — Исталифа: «Когда мы почти достигли его, то увидели множество фигур в белом, взбиравшихся на горы, и, приняв их за повстанцев, открыли по ним орудийный огонь, и я с сожалением должен сказать, что некоторые из них упали; подойдя поближе, мы нашли, что это были женщины… Сцена у входа в город не поддается описанию. Палатки, всевозможные вещи валялись на улицах рядом с трупами несчастных людей, которые чрезмерно задержались с уходам или были слишком храбры, чтобы бежать и оставить своих жен и детей на наше милосердие, не пожертвовав жизнью для их защиты. Ни одно существо мужского пола старше 14 лет не было пощажено, а некоторые солдаты стремились выместить свою злобу на женщинах… Картина грабежа была ужасна. Каждый дом был наполнен солдатами, как европейцами, так и туземными. Мебель, одежда, товары всех сортов летели через окна на улицы и сгребались теми, кто там находился… Когда солдаты утолили аппетиты, грабить начала лагерная прислуга…

В одном месте мой взор был потрясен видом бедной женщины, лежавшей мертвой рядом с младенцем 3–4 месяцев, еще живым, но у которого обе малые берцовые кости были прострелены и искалечены мушкетной пулей… Поодаль лежала другая женщина, мучаясь от раны; она страдала от ночного холода, будучи совершенно раздетой, и сжимала дитя в своих руках; ее взгляд отражал испытываемую ею агонию…

В действительности мы не более чем патентованные убийцы. Весь день саперы были заняты тем, что жгли город, а солдаты и лагерная прислуга тащили все, что плохо лежало. Наш лагерь более походил на базар, чем на что-либо другое; его обитатели были заняты продажей и обменом своей добычи».

Через месяц после вторичного взятия Кабула англичане вновь отступили в Индию, понимая, что разбуженную, поднявшуюся на борьбу страну удержать невозможно.

Дост Мухаммаду разрешили вернуться на родину, где он вновь стал эмиром и назначил Акбара правителем Джелалабада. В возрасте тридцати лет Акбар внезапно скончался. Есть версия что он был умерщвлен личным врачом.

4. В гостях у хозяев

Еще один палаточный лагерь, и опять в долине. Ночью здесь морозно, идет снег, дует ледяной ветер. Утром из-за гор поднимается рыжее солнце, прогревая воздух и землю. Идешь на зорьке завтракать — вокруг белым-бело, лишь кое-где блестят затканные ледком вчерашние лужицы. Возвращаешься из столовой — другая картина: редкие белые островки на мокрой коричневой глине.

…Спешу в штабную палатку. Завтракал за одним столиком с майором Борисом Васильевичем Павленко, он посоветовал не уезжать пока из подразделения, потолкаться в штабе. Что-то, видимо, ожидается: старожилы зря не советуют.

В просторной палатке подвязаны на окошках брезентовые шторы, но лампочка над столом с картой еще не погашена. Командир и начальник штаба вполголоса совещаются, дежурный в углу отвечает на телефонные звонки, замполит разбирает поступившие накануне донесения. Обстановка привычная, но перехватываю несколько вопрошающих взглядов: офицеры посматривают в сторону сидящего у входа радиста. Он напряжен, слегка бледен, смотрит невидящим взглядом в газетный абажур лампочки, покручивает на рации ручку подстройки частоты.

Павленко тоже здесь — стоит около радиста, из-за широких плеч выглядывают два автоматных ствола. Наконец командир и начштаба заканчивают разговор, командир поворачивается к майору:

— Ладно, Борис, поезжай. Но ни во что не ввязываться, слышишь? Разберись в происходящем и немедленно доложи. Действуй.

Подхожу к командиру, прошу отпустить и меня. Командир досадливо морщится, но выручает Павленко:

— Пусть прокатится, посмотрит. Дорога красивая, впечатлений человек наберется. — Поправляет на плече автоматные ремни: — Необходимое снаряжение подготовлено.

— Ага, сговорились! — иронизирует командир. — Ну что ж, успешной вам прогулки… Напоминаю: требуется только выяснить обстановку. Все. Вперед!

Выскакиваем на улицу. Перед палаткой уже стоят две БРДМ (боевые разведывательные машины), двухшереножный строй солдат.

— Столько людей нам не нужно, — говорит Павленко, быстро проходя вдоль строя. — Поедут этот, этот, вон тот высокий.

— Минутку, товарищ майор, — перебивает его подбежавший капитан Владимир Абрамов, одетый в черную танковую куртку, узкую щеголеватую полевую фуражку, с десантным — без приклада — автоматом за спиной. — Позвольте, я сам назначу.

Не дожидаясь разрешения, хрипловатым (покашливает, знаю, после недавней простуды) голосом называет несколько фамилий. Абрамовские кандидаты ниже ростом, не такие плечистые, но Павленко не возражает: бойцов этого подразделения капитан знает лучше, ему и решать.

В БРДМ сумрачно, но тепло: броня успела прогреться на утреннем солнце. Владимир, разобравшись с охраной, влезает в машину через верхний люк, сразу встает на колени в пулеметной башне, проверяет затвор, прицел, ленту. Павленко садится на командирское место, надевает шлемофон с наушниками, застегивает на горле ларингофон, вызывает вторую машину:

— Ноль-второй, я ноль-первый. Связь постоянная. Прием…

Бронемашина плавно трогается с места, на секунду тормозит у лагерного шлагбаума, мчит через вязкое поле, вскарабкивается на бетонку, освобожденно устремляется по ней в сторону близко маячащих гор.

В Афганистане мало хороших дорог. Эта — исключение. Широкой молочно-белой лентой разбегается она между долинных холмов, врезается в горы, пронзая их тоннелями, зависая над ущельями, прижимаясь к вертикально крутым склонам. Деревьев, какой-либо другой растительности по обочинам нет, и все же пейзаж многоцветен: сумрачная темнота узких кривых ущелий, розоватая белизна залитых солнцем вершин, желтые, коричневые, красные изломы горных пород…

Расспрашиваю Абрамова о событиях, которые позвали в путь. Что и где случилось?

— Пока еще, может быть, и не случилось, — многообещающе отвечает Владимир. — Афганцы сообщили, что в районе складывается сложная обстановка. В чем ее сложность — не знаю: связь, как на грех, прервалась. Проедем по району, заглянем в штаб афганской дивизии, оттуда свяжемся со своими — и домой. Работа простая.

Да, в Афганистане Абрамову и его сослуживцам доводилось выполнять задания потруднее. Впрочем, что в этой беспокойной стране считается сложным и что простым?..

Дорога тем временем поднялась на высшую точку — заснеженный, продуваемый шквальными ветрами перевал. За перевалом проезжаем на редкость красивый участок: по обеим сторонам дороги, едва не смыкаясь кронами, растут покрытые мохнатым инеем горные сосны. Здесь тоже морозно, но ветра нет. Между сосен клубится странный молочный туман. Не сразу понимаю, что проезжаем облако.

Скоро внизу показалась большая, густо затянутая тучами долина. Теперь понятно, почему командир послал БРДМ, а не вертолет: такую облачность сверху не прошибешь.

Въезжаем на городскую окраину. Слева — длинная степа из слоистого камня, за нею высокие деревья, между которыми проглядывают крыши и окна симпатичных, европейского типа домиков.

— Дачи торговцев, — коротко поясняет Павленко. — Ничего себе живут, а?

Через несколько минут попадаем в лабиринт улочек старого города. Привычная в Афганистане и все-таки каждый раз угнетающая картина бедности. Стоит на грязных холодных камнях босоногий мальчишка в неописуемом тряпье, греет озябшие руки под мышками. Согнувшись, перебегает дорогу черная бесформенная фигура, лицо замотано — значит, женщина. Беседуют у дукана четверо мужчин. Одеты в короткие, до щиколоток, матерчатые штаны, в длинные незаправленные рубахи — их называют здесь «камис», головы обмотаны некогда белыми полотнищами. Обуты в галоши на босу ногу. Народу на улочках непривычно много. Видно, что люди возбуждены, чем-то серьезно обеспокоены.

Выбираемся закоулками на главную дорогу, едем к штабу афганской дивизии. Часовые разожгли у шлагбаума костер, греются, кутаются в широкие серо-коричневые шинели. Выходит из будки дежурный офицер, козыряет, приказывает пропустить. Едем по асфальтированной аллее, оставляя справа то ли стадион, то ли плац с трибунами. Сейчас на нем горбятся два транспортных вертолета — куда улетишь в такую погоду! Перед зданием штаба — неожиданная встреча: на постаменте застыла родная тридцатьчетверка — танк Т-34.