Евдокия Филиппова - Посох Богов

• Название: Посох Богов
• Автор: Евдокия Филиппова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Есть вопросы, ответы на которые можно искать всю жизнь.

Возможно ли бессмертие? Что такое сверхспособности человека, и откуда они появились? Что есть настоящее Чудо? Cуществует ли Вечная Любовь, над которой не властны ни время, ни пространство? Можно ли услышать «голос крови» или зов… Что такое цепь посвящённых? Может быть, цепочка ДНК?

Роман во многом наивен. Особенно в фантастической части. Но это не главное… Главное, чтобы эти вопросы возникли.

А мне всего лишь хотелось сказать, что если гипотеза палеоконтакта верна, и человечество является «Детьми Богов», то главное, что мы от них унаследовали, это способность к творчеству и любви.

---

Царь-Солнце снял алый покров, накрывавший блюда и, сверкнув драгоценными украшениями на пальцах, бросил его дворцовым прислужникам. Преклонив колени, они подобрали его, и передали стольникам.

Под ликующие крики гостей, наконец, началось настоящее пиршество.

Мурсили дал знак для начала праздничного ритуального представления, олицетворяющего битву между божественным героем Телепину и его противником драконом Иллуянкой. Потом своё искусство представили фокусники-акробаты, глотатель мечей, пожиратель огня и акробат. Потом из клетки выпустили розовых голубей и зеленых павлинов, и юные танцовщицы, грациозно лавируя между ними, исполнили танец сложного рисунка под возбуждающую мелодию, состоявшую из смены скачущих нот и темпов. Танцовщицы с красными цветами в чёрных волосах, тоненькие и гибкие как стебельки невиданных водных растений, плавно струящихся в волнах, то содрогались в томных изгибах стройных тел, то трепетали в страстном кружении. Мужчины жадно следили за чувственными движениями танцовщиц, забывая о вине в чашах. Когда волны музыки стихли, и её последние всплески унесли танцовщиц, послышались восторженные крики, а из поднятых чаш на пол расплескалось вино.

Из наполненного людьми зала шёл тяжёлый аромат благовоний. Разгорячённые вином и представлением, роскошью яств и одежд, гости становились всё шумнее и шумнее, среди звуков раскатистого хохота, свойственного опьяневшим людям, среди радостных звуков праздничных хухупал и рокощущих галгалтури, было невозможно расслышать даже соседа по застолью.

Пиршество достигло своего высшего накала, когда посреди праздничного разноголосья и непрерывного рёва труб перед пирующими гостями встали несколько мужчин. Предстояло выступление поэтов.

Они пропели гимн о подвигах божественного героя Телепину, и едва замерли его последние звуки, Асму-Никаль вдруг услышала один голос, возносящийся под самые своды. Кто-то читал древний гимн.

Этот голос, он был знаком и незнаком ей одновременно

Пение братское, огня возгорание,
Огня угасание, рук трудом
Утомление, молчаливость,
Семью соединенную, потомственность.
Светлой Инанне даю в обладание
Именем моей силы, именем моего Абзу!

Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Ссоры зачинание, кличи победительные, советование,
Обсуждение, закона говорение, решение.
Светлой Инанне даю в обладанье
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей…

Вестница слов справедливых моих,
Посланница слов летящих моих,
Вода руки твоей не коснется,
Вода ноги твоей не коснется…

Голос лился свободно, торжественно и печально.

Она искала глазами того, кому принадлежал этот голос. Она почти угадывала, как должен был выглядеть тот, кто мог говорить так, чей голос мог вот так запросто проникать в самое сердце. Она должна была его увидеть этого человека, его голос звал её.

С трудом протискиваясь сквозь ряды придворных, выстроившихся вдоль стен, она пробралась к большому низкому окну и…. наконец, увидела его.

Он был очень красив, этот молодой поэт, и был так же не похож на жителей Хатти, как и она сама. Но она узнала его. Это был юноша из её снов. Высокий, златокудрый и синеглазый, прекрасный, как самое изысканное изваяние божественного Телепину. Сердце молодой жрицы забилось как праздничный барабан.

Когда растаяли под сводами зала Собрания последние звуки, поэт поклонился царю с царицей, повернулся к гостям, и… они встретились взглядами.

О Боги, ведь иначе и быть не могло! Они словно были созданы друг для друга. Все предчувствия и сны говорили ей о том, что это обязательно случится.

Асму-Никаль, взволнованная, с неистово бьющимся сердцем, повернулась к подруге, чтобы спросить, знает ли она этого молодого придворного.

— Кто это? — срывающимся шёпотом промолвила Асму-Никаль, но ответом ей было ледяное молчание. Харапсили не отвечала, словно окаменев.

— Он так красив! — сердце Асму-Никаль пронзило незнакомое восхитительное чувство. Волнение, трепет, смятение, радость? Она едва могла дышать.

— Харапсили… — прошептала Асму-Никаль, пытаясь поймать руку подруги. Но не найдя руки, она повернулась к ней и поняла, что молодую жрицу Каттахци-Фури поразила та же стрела.

Так и стояли они рядом, ошеломлённо глядя на юношу.

Уже тогда Асму-Никаль знала, что Алаксанду встанет между ней и Харапсили. Но она не могла предположить, что её подруга станет с ней соперничать. Ведь если бы он полюбил Харапсили, а не её, она не стала бы препятствовать их любви.

Но её подруга была другой.

— Я не отдам его тебе! — тихо, но грозно, словно раскаты дальнего грома из-за гор, сказала Харапсили, вытягиваясь во весь свой небольшой рост, словно стараясь казаться выше и значительнее.

Асму-Никаль, приблизившись к ней на шаг, как можно мягче произнесла:

— Успокойся, моя дорогая. Давай же поговорим!

— Не расточай на меня свои чары, — в недоброй усмешке скривила губы Харапсили, Асму-Никаль даже послышалось, как скрипнули её зубы.

Харапсили шагнула назад, отстраняясь.

— Достаточно того, что ты околдовала Алаксанду.

— Как ты не понимаешь, здесь нет никакого колдовства. Это любовь, но она сильнее зелья и заговора.

— Посмотрим, Асму-Никаль, посмотрим. Я ведь не отдам тебе Алаксанду. Так и знай!

— Как ты можешь так говорить? Он любит меня, он мой жених.

Услыхав эти роковые слова, Харапсили отпрянула назад, задыхаясь, как воплощение слепой безоглядной ярости, бушуя как бурный водопад, почти закричала:

— Пока лев и вол не пойдут в одной упряжке, ворон не станет белым как аист, вепрь не спрячет клыки и не покроется шерстью овцы, Алаксанду не будет принадлежать тебе! И если мне не хватит жизни, я найду вас и после смерти и заберу его у тебя! Так и знай, Асму-Никаль, так и знай! Да будет так!

Не имея больше сил укротить ревнивую ярость, Харапсили повернулась спиной и побежала прочь

Глава 4. Тасмис

Званый вечер шёл к завершению. Среди пёстрой сутолоки, которую расстроенная Асму-Никаль терпела уже с большим трудом, она разглядела неторопливо шедших ей навстречу отца и молодого военного. Широкие плечи офицера прикрывал синий плащ, скреплённый на плече бронзовой булавкой. Под плащом короткая до колен туника, с металлическими вставками, перетянутая кожаным поясом. На шлеме в такт шагам колыхался гребень из конских волос. Правая рука, затянутая в кожаную перчатку, спокойно лежала на рукоятке меча, вложенного в ножны. Он снял шлем и плащ и отдал слуге.

Асму-Никаль поняла, что офицер только что вошёл в дом. И кажется, догадывалась, кто это.

Отец, улыбаясь, что-то говорил ему негромко.

— … она умна, образована, наделена смирением, ласкова в беседах и одарена достойным уважения нравом. Я давно мечтал вас познакомить, — они подошли к Асму-Никаль, и отец обратился в дочери:

— Асму-Никаль, я хочу представить тебе Тасмиса, сына моего соратника и друга уважаемого Аммуна. Тасмис и сам доблестный воин, к тому же образованный человек. Я думаю, что тебе будет интересно поговорить с ним.

Тасмис склонился в почтительном поклоне, и золотая подвеска в виде фигурки быка, висевшая на кожаном шнурке у него на шее, закачалась, разбрасывая по полу дрожащие блики. Когда он поднял голову, Асму-Никаль увидела в его тёмно-синих глазах что-то большее, чем простая любезность. Смелый открытый взгляд совершенно сбил её с толку. Асму-Никаль слегка наклонила голову в ответ, и, пытаясь скрыть смущение, всё ещё находясь под тягостным впечатлением от разговора с Харапсили, немного надменно ответила:

— Приятно поговорить с образованным воином.

Тасмис был слишком ослеплён красотой Асму-Никаль, чтобы придавать значение плохо скрытой насмешке. Напротив, ему понравилась дерзость девушки.

Он улыбнулся широкой, безупречно белозубой улыбкой:

— Не судите строго, Асму-Никаль. Я с отроческих лет в седле и окружён солдатами, но среди моих друзей не одни лишь воины, мы говорим о многом, не только о сражениях. Надеюсь не быть вам в тягость.

Его улыбка и взгляд были так искренни, что Асму-Никаль густо покраснела от стыда за свою несдержанность.

Отец укоризненно покачал головой. Девушка сама была не рада и решила смягчить свою нелюбезность:

— Простите, уважаемый Тасмис, я не хотела сказать ничего, что могло бы обидеть вас.

Тахарваиль вмешался, желая помочь дочери:

— Ну, ну! Думаю, вы найдёте общий язык. По крайней мере, попытайтесь. А мне, пожалуй, нужно поговорить ещё кое с кем.

Он ободряюще похлопал Тасмиса по плечу, строго сверкнул глазами в сторону Асму-Никаль и удалился.