Павел Буркин - Сила Мира

• Название: Сила Мира
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

Действие происходит в Мирфэйне, за четыре века до эпохи «Когда камни кричат» и «Краденой победы». В те времена, когда Церкви Единого ещё противостояли древние Храмы, и жрецы возносили молитвы таинственным Богам. Когда Империя Ствангар была в зените могущества, а величайшие маги мира выясняли отношения на поле боя. Собственно, именно застарелое противостояние Храмов и поставило мир на грань гибели. И только забытое в благополучные века последнее средство — Сила Мира — способно спасти этот мир от чудовищной катастрофы. Проблема в том, что Сила эта даётся только на двоих.

---

Более-менее спокойно ведет себя вражеский флот. Галеры, расположившиеся в Эррской бухте, не появляются на горизонте второй день, если не считать редких сторожевиков, по-прежнему болтающихся на рейде. Это настораживает: Шаббаат явно затеял пакость.

Вздыхаю. Придется повозиться, но кое-какие идеи есть… Странно другое: здесь, в Храме, я должен каждый миг испытывать жесточайшую головную боль. Когда подавляли восстание Нарамис, Палач Лиангхара Озия, руководивший казнями на площади перед Храмом, чуть не потерял сознание, пришлось окружить его чем-то вроде защитного кокона. Сначала меня это пугало, как всегда пугает ошибка в расчетах, но опасения оказались напрасны. О том, что я нахожусь в средоточии вражеской силы, напоминает лишь незаметная другим, но вполне терпимая духота. Интересно, в чем дело? Может, сама богиня знает, что я пришел не как враг? О том, что так оно и есть, я тогда не мог и подумать.

День заполнен лихорадочной подготовкой: моряки готовят суда к выходу в море, мы с Амелией и Жаклин считаем и эксперементируем. В неприметном, приспособленном для магических опытов зале понемножку направляем Силу на чан с плавающими в нем щепками. Результат неожидан, но мы с Амелией довольны, как добравшиеся до крынки со сметаной коты.

— Сойдет, Амме? — спрашиваю Верховную, как подружку.

— Вполне, — улыбается женщина. Даже не верится, что она — глава вражеского Храма, не так уж давно сорвавшая возвращение в Мир Владыки. — Но что будет, когда мы задействуем Силу по-настоящему?

— Не забивай голову ерундой. Мы все равно не узнаем, пока не рискнем, — «радую» я жрицу.

Когда мы покидаем Храм в сопровождении крошечной свиты ближайших сподвижников Амелии, уже вечереет. Еще один малиновый, вполнеба, закат, увенчавший собой знойный день, наполненный грохотом орудий, дымом и ревом пожаров, стонами раненых.

Мы с Верховной, Жаклин и несколькими жрицами, владеющими Даром, идем по затянутым пеленой дыма улицам. Неподалеку раздается грохот, с треском рушится старинный дом, облаком встают дым и едкая кирпичная пыль. Мостовая впереди встает дыбом, летят обломки брусчатки, с глухим стуком осколки бьют в глухие стены домов. Улицу почти перегородила разбитая прямым попаданием повозка; вокруг убитой лошади вьются мухи.

— Ками, распорядитесь, чтобы убрали, — указывает на тушу Амелия.

— Вы правы, — отвечает одна из жриц свиты. — Только мора нам не хватает.

Увиденное не радует. Но наше безумное предприятие, как ни странно, окрыляет и поднимает настроение. Правда, Амелия выглядит смертельно усталой, а покрасневшие глаза говорят о многих бессонных ночах. Она в самом деле правит городом…

— Нам ведь воевать еще, — произносит Амелия. — А я как развалина…

— Ага, — усмехается худенькая, смуглая и неожиданно молодая старшая жрица в разноцветной талхе — наверняка уроженка Аркота. Я уже знаю, что это и есть вдова Раймона, недавно родившая Элрику внука, названного по имени прадеда Шарлем. — Представляете, что потом о нас в летописях напишут (если, конечно, напишут)?

— Уж, представляю, — несолидно прыскает со смеху Верховная. — «Лучшую танцовщицу Храма и Верховную несли на стену на носилках. Сзади шел Палач Лиангхара. Доблестные воители отправлялись на бой…»

До нужного участка стены недалеко. Наполовину пройти Рыбачью улицу, там свернуть на Девичью — и выйти к стене, ведущей к морю. Подняться по лестнице — и вот ты уже на головокружительной высоте над узкой песчаной полосой и пенящимся прибоем. Вдали зеленеют кручи Рыбачьего, а за ними под лучами закатного сияет медью солнца бескрайняя морская гладь. Красота, да и только… Но я не даю себе расслабиться — слишком часто пасторальный пейзаж скрывает смертельную опасность, Палач всегда должен быть начеку. Тем более — Палач мятежный.

Идущий с нами Баттиньоль улыбается, подставив лицо солнцу, и говорит:

— Куда прикажете вести гостей, Верховная жрица?

— Вон туда, — неопределенно показывает Амелия в центр залива. — В миле от берега, чтобы пушки со стен достали. Может быть, понадобится их помощь.

— Нет проблем. Вы и соскучиться не успеете, как я вернусь с гостями.

Вздыхает Бретиньи:

— Эх, сам бы пошел, но я не моряк, а Эжен в Эрхавене застрял — пишет, что тяжело ранен, но поправится…

И размашистым шагом отправляется в порт за Баттиньолем.

«Ялиана» отходит от причалов медленно и плавно, и так тихо, будто бесплотная. Только тихий скрип весел в уключинах, да слабый плеск волн в борта напоминают, что все происходит не во сне.

Над головой раскинулось темно-синее бархатное небо, усеянное крупными бриллиантами звезд, точно старинная талха жрицы-танцовщицы. В такую ночь мучительно, почти до боли, хочется обнять стоящую рядом жрицу Амриты, из-за которой он когда-то пошел против медарского магистрата и Храма, Лейю. Прижаться к теплым женским губам, вспоминая подзабытую за недели осады истину, что на свете есть кое-что важнее войны. Тем более, что она сама очень даже не против, и все эти годы была ему верной женой. Хотя с той поры утекло много воды, но старые чувства властно снова и снова властно напоминают о себе.

«Ялиана» идет быстро и плавно. Команда галеры набрана из лучших матросов Эрхавена, она знает дело так, что пока команды не требуются. Альвен стоит на капитанском мостике, рассеянно глядя в залитые мраком морские просторы, и в голову лезут мысли, от которых на лице против воли появляется кривая ухмылка.

«Одна галера против нескольких десятков, даже у Раймона хоть фрегат был… О таком бое даже морские баллады молчат! Наверное, оттого, что их сочиняли неглупые люди, они знали, когда еще можно врать, а когда лучше заткнуться…»

Предстоит не просто принять бой и погибнуть с честью — это как раз просто до неприличия. Следует кого-нибудь потопить, ввязаться в драку, а потом уйти, раздразнив Шаббаата. С самим капитаном Баттиньолем, да и любым хоть что-то понимающим флотоводцем фокус бы не прошел, но Шаббаат, говорят знающие люди — это нечто особенное. Не дурак, но убежден, что если врагов чуть больше, надо драпать, а если чуть меньше, то атаковать. Как только Синари убедится, что против него — одна-единственная галера, ринется в погоню со всем флотом.

Капитан не боится. Вместо страха веселая злость на армаду самоуверенных, возомнивших себя моряками, вояк из Марлинны, да еще гордость от того, что он идет в бой на судне, носящем имя любимой. Он будет драться. Да так, что Шаббаат перед смертью проклянет день, когда его мамаша встретила папашу. «Хотя, — поправляет себя Баттиньоль. — В Марлинне такие браки заключаются по слову родителей, молодые впервые видят друг друга на свадьбе, а знакомятся — так и вообще на брачном ложе… Не слишком удачная замена Площади Цветочниц или Храму Исмины».

Альвен Баттиньоль вдыхает свежий, как всегда на море, ночной воздух. Как знать, может, быть, он видит это небо и море в последний раз. Но никакого сожаления нет: жизнь стоит того, чтобы рискнуть ради нее… жизнью? Капитан снова ухмыляется — но что тут смеяться, если это правда?

Сомнения и уныние остались на берегу. Выйдя в море, Баттиньоль больше ни о чем не жалеет и ничего не боится. Теперь он понимает жриц, говоривших, что «жизнь есть танец». Только он бы добавил, что «со смертью»… Впрочем, к Лиангхару несвоевременные размышления. Вон она, заслоняет звезды, первая цель.

Теперь бесполезно гадать, какая муха укусила Шаббаата, и что он вознамерился учудить в эту ночь, но корабли встречаются сразу за Миттарским мысом, на котором в ночи белеют стены форта. Его пушки почему-то молчат. В любом случае это на руку, просто придется потруднее, но Баттиньоль может поручиться за каждого из своих матросов. Значит, беспокоиться не о чем. Люди не подведут, а пушки тем более.

Силуэт здоровенной двухпалубной галеры противника едва угадывается во мраке. В Семиградье таких не строят — все равно на них не поместится больше тридцати пушек, а весла слишком легко перебить, если пройти вплотную. Чуть дальше идут, с тихим плеском рассекая волны, другие суда. Шаббаат полностью уверен в победе — иначе с чего бы ему пускать вперед самые крупные суда с самыми большими и дальнобойными орудиями, а корабли помельче оставлять сзади? Увы, его планам, какими бы замечательными они ни были, осуществиться уже не суждено.

…В последний момент на галере соображают, что к ним кто-то незаметно подбирается во мраке. В голосе, жизнерадостно орущем с нижней палубы: «Кто идет?» — страха не чувствуется. Осторожность вытеснило радостное предчувствие близкой победы.

Ответа не последовало, точнее, он пришел в виде расколовшего ночную мглу залпа десяти орудий, находившихся на правом борту «Ялианы», а потом стремительного движения возле самого борта. Трещат безжалостно ломаемые весла, обездвиженная галера неуклюже вертится на месте, подставляя под огонь «Ялианы» и другой борт. Сразу становится ясно, что Баттиньоль набрал на галеру действительно лучших. Ни одно из ядер не пропадает даром: они пробивают бортовую обшивку, крушат рангоуты, самое удачливое попадает в единственную мачту, перерубив ее посередине. Огромное полотнище паруса падает вниз, накрывает расчеты самых крупных орудий на корме. На палубе раздаются крики, брань, стоны — кто-то угодил под мачту…