Елена Блонди - Татуиро (Serpentes)

• Название: Татуиро (Serpentes)
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

Третья книга трилогии ТАТУИРО

---

Но они не замечали и не слышали. Оба вроде бы без мыслей просто смотрели. И после, одновременно оторвав взгляды от глубоких квадратов, в которые, казалось, можно было погрузить руку, как в желтоватую воду, чтоб развернуть к себе человека на снимке, — посмотрели друг на друга. С тихими лицами молчали, ожидая, кто заговорит первый. И сказали почти одновременно…

— Это не я, — сказала Аглая, внимательно глядя на Витьку.

— Так это — ты? — сказал Виктор, утверждая, но и спрашивая.

Она затрясла головой, закрывая глаза и морщась.

— Нет! Нет! Ты сделал что-то. Это не я, видишь? Другая…

Витька подумал: «тогда сразу две других», — но сказал:

— Может быть, ты сама себя не знаешь!

— А ты, значит, раз, и узнал, да?

— Не кричи. Пожалуйста!

Аглая осмотрелась, пытаясь успокоиться. И, правда, смешно, это всего лишь картинки. Но из неяркого квадрата — этот взгляд. Женщина с тёмными прозрачными глазами, уголки век опущены. И губы полные, тоже с опущенными уголками. Широковатое лицо с маленьким подбородком.

— У неё даже лицо другое, посмотри сам.

— Тени так легли. Это — ты.

— Похожая на другую. Скажи, да? У тебя была вот такая — с круглыми щеками, да?

Витька открыл рот, собираясь сказать, но Аглая, повернувшись, выставила ладонь:

— Нет! Молчи. Пообещай мне, что расскажешь. Потом, сам.

— Хорошо. Я расскажу.

Проходя через студию, где склонённая лампа освещала устроившегося на кушетке Альехо, она схватила свитерок, сминая рукава блузки, надела его, дёрнула с вешалки плащ.

— Позвони, Аглаюшка, — вдогонку крикнул Альехо, продолжая перебирать бумаги. А вслед промчавшемуся Витьке ничего не сказал, только посмотрел внимательно. Из дверей лаборатории полз в большой зал легкий запах эфира.

Апрельская Москва ударила по глазам жадным солнцем, вошла в уши ревом машин и множеством голосов. Витька держал Аглаю рукав, заставляя повернуться.

— Ты совсем бледная, тебе бы выспаться…

Аглая приподняла лицо, глядя снизу:

— Через пару часов меня будут казнить. Сначала побьют плетьми, потом поведут туда, где стоит палач с открытым мечом. Но всё в порядке, это просто репетиция. Смерть будет позже.

— Хочешь, я за тобой зайду? И поедем ко мне?

— Хочу.

Глава 49 Кора и шар

Близнецы кричали, ссорясь, и Кора выгнала их на мостки, велев гулять, пока светло. У неё болела голова так сильно, что мутилось в глазах, и бегающие по хижине мальчишки казались тенями. Она смотрела перед собой, проснувшись и сев на сбитом комками мешке с травой, и видела перед глазами маленький город. Раненый шар истекал золотистой кровью, точил её через трещину, и все тряпки и мягкие листья, в которые он был завернут, промокли, наверное.

После того, как убежал Корути с Вещью, Кора, выплакавшись, спрятала шар за кадушкой с квашеной зеленью. Не за маленьким бочонком, откуда мальчишки черпали прямо ладонью, смеясь на её окрики, а за большой, запечатанной глиной бочкой. И теперь каждый шаг по сырой хижине отдавался в груди сознанием того, что город умирает в тайной нише среди изогнутых жердей.

Сначала она хотела уговорить себя. Вещи приходят и уходят… Наверное, так. Кора не знала точно, ведь никто не говорил о Вещах прямо. Запрета не было, а просто — не говорили и всё. И не спрашивали. Есть же такое, о чём не спрашивают. То, что надо было знать о Вещах, которые для всех, знали и так: вождь собирал женщин несколько раз в году. И раздавал Вещи для всех, нужные. Понемногу, конечно. Там были маленькие чирки в красивых ровных коробочках, нездешние прозрачные бусины, маленькие шарики, блестящие, как ножи, а внутри скакал и пел птичкой ещё шарик — поменьше, иногда иголки, острые и злые, хорошие для шитья. И мужчинам давались вещи, мужские. Им — большой вечный чирок, или особенные наконечники для стрел, или искристый камень, чтоб точить об него каменные ножи…

Это было всегда. Люди находили схроны, говорили о том вождю. И вождь, да будут дни его полны тепла, справедливо оделял свой народ. Ведь лес — он для людей, как все звери в нем и все птицы в небе.

И Странные Вещи были всегда. Но такой схрон редко кто находил. Кора знала, сама не помня, откуда, что вождь сам ходил за такими схронами. И Странные вещи приходили к нему. Потому что он — вождь. Все понимали это. Но каждый, наверное, мечтал иметь Странную вещь. Ту, которая без пользы, и даже непонятно — для людей ли сделана. Мечты эти были тайными. Вот только Кора раскрыла свой глупый рот и наболтала Берите о найденном схроне.

Думая, Кора ходила по хижине, брала в руки то ворох грязной детской одежды, то палку с привязанной плашкой, которой подтыкала снизу протекающую крышу, переносила с места на место, просто так. Лишь бы не думать о шаре. Когда, плача, сидела над ним, трогая пальцами рану-трещину, то постаралась захотеть, сильно, как могут хотеть женщины племени. Но видно права Берита: распрыгала Кора свою женскую силу по летнему песку, растрясла под ласковыми деревьями. Просто так, ни для чего. Даже и любви горячей, памятной, не было у нее.

Бросила в угол связку старых бус, всё собиралась заново перенизать, да вот сколько дождей уже валяются, попадают под ноги. И сейчас сил нет. Прав Корути, никчёмная она старуха. А он сильный, её сын. Все, что растеряла Кора, в нём есть. Но злое, как тени в зарослях кровянника, даже смотреть туда страшно.

Близнецы, покричав и натопавшись вблизи хижины, убежали. Видно, снова кинулись к Тенье, поедят у нее, а может, и спать останутся. Коре это на руку всегда было. Но сейчас, оставшись одна, женщина вдруг испугалась. Стараясь не смотреть в угол за кадушкой, пересекла хижину и вышла на мостки.

Тут было светлее. День ещё не ушёл, и дождик прыскал мелко, будто утешал — недолго осталось, скоро расстанутся небесные любовники, выплакав свои слёзы, и выйдет Айна на голубое небо смотреть на лес сухими глазами. Можно будет везде ходить, не боясь, что подломятся мостки и заберёт тебя тёмная вода. Кора прижалась к шатким перилам и посмотрела вниз. Поверхность воды рябила еле заметными точками капель. Вздохнула. Ей, Коре, от того нет толку. Все соседки кинутся летние дела делать. Понесут из домов сушить постели, станут убирать дворы, снова раскопают маленькие огороды. А значит, уже не придёшь просто так, поболтать. Или надо помогать хозяйке, или искать, кто не занят. А таких, кроме Коры, в деревне и нету.

Фыркнув, покачала головой, свесив над перилами давно немытые волосы. Глупые женщины. Всю жизнь, как муравьихи, делают одно и то же! И за что только любят их мужья? Ну конечно, за то, что у таких женщин всегда приготовлена еда набить им животы. А глупым мужчинам того и надо, они и на охоту не шли бы, только любили своих жён, ели и спали, поглаживая брюхо.

Дождь шумел мерно и тяжело, капли уже не прыскали, а били по воде, оставляя в ней лунки. Скоро ничего не будет видно. Кора оглянулась на свою хижину. Там, внутри, грязно, и валяется под ногами старый хлам. Она бы убралась, но что толку — придут близнецы и снова всё раскидают. Конечно, нехорошо, что посреди дома валяется разорванный мешок со старыми листьями, уже сгнившими в труху, их надо выкинуть, мешок зашить. Но столько хлопот и для чего? Чтоб мешок лежал в углу и новые листья в нем приходили в негодность?

Нет уж, Кора не на то родилась, чтоб… «А на что родилась?» — голос в её голове слился с шёпотом воды. И Кора сжала перильца сухими пальцами, выставила вперед подбородок. Она умела прогонять мысли, которые приходили колоть её стыдом, р-раз, тряхнула головой, перебрала сплетни, и, глядишь, мысли ускакали в лес, можно жить дальше, как и во времена первого сына. Но сейчас мысль пришла тяжёлая, как камень с вершины серой скалы, и придавила Кору так, что не увильнуть. Нужен ответ. Но и это Кора умела. Мысли-камни приходили к ней и раньше. Нужно просто найти ответ, неважно — правильный или нет, главное — в него поверить.

Она выпятила худую грудь. Ответ у неё есть. Давно к нему шла, и сейчас, будто Айна осветила её глупую голову, — всё стало понятно. И почему Сот и Соути ушли невовремя, а за близнецами смотрит Тенья, и в доме вот нечисто. А потому что…

— Корути, — шёпотом сказала Кора. Припомнила гибкую фигуру сына, его горящие, как у лесного кота, глаза, волосы — ровной завесой из-под плетёной кожаной ленты. И то, какой он неукротимый, бешеный, не терпит, когда кто-то лучше его, и всё-всё может сделать, чтоб оставаться самым сильным, самым главным. И голос женщины наполнился гордостью и новым знанием.

— Корути, — сказала громче, слушая, как отражается от воды и деревьев имя сына, — мой Корути станет вождём! Потому что он — лучший. А я его выносила и родила!

И тут же мир вокруг загорелся, как роса на листьях, засверкал, и Кора засмеялась, радуясь пониманию. Вот как! Всё встало на места! Все мелочи, которые она прятала от себя, отворачивалась, не желая их думать: как сын побил её за то, что не нашёл дома еды, или как отобрал у близнецов яйца птичика — сменять на курительные листья, как прогнал ту девчонку, что пришла к хижине и плакала, просила что-то там вернуть, пока отец не заметил пропажи… Это из-за того, что он — избран. А она мать избранного. Разве избранные метут полы или стирают тряпки?