Сергей Званцев - Святые заступники

• Название: Святые заступники
• Автор: Сергей Званцев
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1966

Антирелигиозная тема занимает значительное место в литературе всех стран и народов. В произведениях прогрессивных писателей мы встречаемся с резкой критикой религии и церкви, религиозных догм, религиозной морали, далеко не богоугодных деяний святых отцов. Отражая думы и чаяния народа, писатели борются с утешительным дурманом, имя которому — религия.

Высокое призвание литературы — в служении народу. Антирелигиозные произведения помогают людям понять истинную сущность религии, воочию увидеть все зло, которое несет она народу. Эту цель преследует и предлагаемую читателю серия Художественная атеистическая библиотека.

---

Нет, эти соображения чужды царице. Она, сощурив глаза, смотрит на старика в золотом шитом мундире, что-то чересчур горячо возражающего ей. Ей, государыне! Да он смутьян! Он сам революционер!

— Довольно! — строго сказала Александра. — Царь все может!

И хорошо отработанным кивком головы отпустила обер-прокурора. Последнее слово осталось за ней. Пятясь и кланяясь, с залитым кровью старческим лицом отступил к двери Победоносцев. Смущенный царь шел за ним, говоря что-то успокоительное.

— Дарлинг! — холодно окликнула его царица. Николай, вздрогнув, повернулся и подбежал к ней.

Дверь за обер-прокурором закрылась.

* * *

Снова и снова знакомился Победоносцев с подробностями биографии нового кандидата в святые. Увы! Никаких выдающихся или хотя бы значительных событий в его жизни не произошло. Один из многих монастырских старцев. «Спасался» в монастырской келье, но от чего спасался? Прежде всего, от необходимости трудиться; многочисленные богомольцы доставляли и провизию и деньги, ожидая от бородатой истовой монастырской братии чудес, и прежде всего исцеления болезней. Злой и расстроенный, рылся профессор римского права в летописях Саровской пустыни в поисках хоть какого-нибудь завалящего «чуда», совершенного кандидатом в святые. Нет! О нем упоминалось дважды, но по совсем другим поводам: в записях игумена за 1822 год и за 1830-й. Оба раза речь шла об епитимиях, наложенных на старца Серафима. В обоих случаях наказание (сто поклонов утром и вечером) было наложено за «мясоедение в пост». Видимо, старец не любил постную пищу. Вот и все.

Поинтересовался Победоносцев и письменными следами задуманной Николаем Первым канонизации Серафима. Он установил, что нечто в этом роде было в сороковые годы, когда царь в своем манифесте писал: «Запад Европы внезапно взволнован смутами, грозящими ниспровержением законных властей… Теперь же, не зная более пределов, дерзость угрожает в безумии своем и нашей, богом вверенной России…» Опытному монархическому деятелю, обер-прокурору было понятно, что Николай Первый попытался искать в появлении нового святого отвлечение дум народных от всяческого неустройства жизни в отечестве. Однако намерение свое оставил, видимо, ввиду его несвоевременности и к тому же явной негодности, так сказать, субъекта святости.

Теперь тем более канонизация этого убогого обязательно повлечет насмешки и в России и за границей, и как раз в момент величайшего политического напряжения. Да, но приказ царицы: «Царь все может»? Победоносцев чувствовал, что почва под его ногами колеблется. Неустойчивый в своих решениях царь каждый день может подписать указ об увольнении обер-прокурора с поста «по болезни». Разве уже не бывали примеры, что сановники читали о своем уходе в «Правительственном вестнике», только вчера расставшись с «всегда благосклонным» Николаем Вторым в самых лучших, казалось бы, отношениях? Да! Канонизировать придется! Вот разве попытаться сыграть на прямом приказании царицы начать с открытия мощей Серафима? Если окажется, что там, в гробу, жалкая труха, а не якобы нетленные мощи, то, может быть, удастся добиться отбоя?..

* * *

Победоносцев вызвал к себе все того же ловкого и готового к услугам отца Евгения. Во-первых, обер-прокурор объявит ему о царской милости: царица-де приказала наградить его за усердие в деле розыска о святости Павла Таганрогского, а во-вторых…

— Садитесь, отец Евгений, — приветливо сказал обер-прокурор. И неожиданная приветливость в этом мрачном человеке, и необычное приглашение садиться показались молодому человеку в рясе почти зловещими. Наверно, случилось что-нибудь крайне неприятное.

Однако обер-прокурор начал за здравие:

— Ее императорское величество очень довольна вашими действиями в Таганроге, приведшими к признанию госпожой Величко своего… гм… не очень красивого прошлого. Я думаю, это сообщение будет вам достаточной наградой?

Конечно, остается молча склонить гривастую голову в знак согласия и благодарности к престолу, а заодно к обер-прокурору, добывшему для него сей подарок. «Мог бы выговорить что-нибудь посущественнее, старый черт!» — подумал отец Евгений и сам себя перебил другой мыслью: «Не для этого звал! Что-нибудь еще задумал!»

И в самом деле Победоносцев продолжал своим раздражавшим его собеседника привычным тоном лектора университета:

— Удачное выполнение задания вышестоящих особ обязательно влечет новое задание. Это и хорошо и плохо. Хорошо, потому что свидетельствует о благорасположении начальников, плохо, потому что…

Отец Евгений постарался не слушать вступительной части лекции и весь обратился в слух, когда Победоносцев перешел к существу дела.

— Поедете в Тамбовскую губернию, в Саровскую пустынь, — жестким, уже совсем не лекторским тоном говорил обер-прокурор, откинувшись на высокую резную спинку кресла. — Туда же по моей депеше прибудут епископы… гм… Я еще подумаю, какие именно. Числом пять или шесть. Назначенные указом синода на предмет освидетельствования мощей Серафима Саровского.

Привыкший владеть собой, отец Евгений на этот раз несколько несдержанно воскликнул:

— Как?! Опять?

— Именно опять, — спокойно подтвердил обер-прокурор. — Вы, я вижу, знакомы с историей. Захватите с собой ваш кодак, придется заснять содержимое гроба. Не стесняйтесь снимать, ежели внутри гроба окажется всякая чепуха.

«Значит, именно так и окажется!» — тотчас решил смекалистый поп.

— А в случае, если владыки будут иного взгляда на сей предмет? — на всякий случай спросил отец Евгений.

— Не будут, — уверенно ответил обер-прокурор и поднялся. Отец Евгений вскочил и поспешил откланяться. Он знал, как не любит старик, если посетитель задерживается!

В Тамбов отец Евгений выехал из Петербурга поездом, а от Тамбова до Саровского монастыря ехал лошадьми. Цели своей осторожный молодой священник не хотел открывать местному губернскому начальству, поэтому прибег к найму парного извозчика и тащился по пыльной, плохо укатанной дороге долгонько. Ну, а прибыв в пустынь, волей-неволей открылся, хотя, конечно, далеко не полностью, старому настоятелю монастыря, донельзя перепуганному появлением синодального чиновника в рясе. Старику почудилось, что предстоит расследование о судьбе пожертвований, собираемых в кружки многочисленной монастырской братией не только в Тамбовской губернии, но и подальше. Поэтому сообщение о предстоящем открытии гроба старца Серафима прозвучало в ушах игумена райской песнью. Он было собрался сделать уже сейчас нужные распоряжения, но отец Евгений остановил его:

— Подождем прибытия владык…

Известие о предстоящем прибытии сегодня-завтра епископов из соседних губерний снова ошеломило игумена. Отец Евгений постарался привести его в себя строгими словами о необходимости приготовить помещения и «архиерейский стол».

* * *

Архиереи прибыли все какие-то запуганные; телеграмма обер-прокурора вселила в каждого страх: а ну как не угожу? Да и чего он добивается? Если и в самом деле открытия нетленных мощей — это одно, а если иного…

Вот тут-то и загадка! Заступник православной церкви, насадитель самодержавия и православия «штатский патриарх», как его именовали между собой, оглядываясь по сторонам, чины церкви постарше, едва ли ищет и добивается церковного конфуза. Зачем ему сдалась бы правда о мощах, на поверку оказавшихся сгнившим трупом? Нет, наверно, он стремится к другому! Наверно, придется признать тело покойного Серафима (и чего они там в Петербурге вдруг о нем вспомнили?!) нетленным.

И один только известный погромщик и черносотенец, саратовский епископ Гермоген (тезка неудачливого иеромонаха, о котором выше шла речь), смекнул сразу, в чем тут дело. Собственно, не столько смекнул, сколько хорошо знал кухню святейшего синода. Нетленными мощи Серафима Победоносцев легко мог бы признать и без архиерейской комиссии — вот уж меньше всего он правдолюбец! А для противоположного решения, то есть для того, чтобы оконфузить затеянное дело с канонизацией Серафима, тут подавай комиссию! Шутка ли — пять архиереев! Когда же увидел епископ Гермоген в руках посланца Победоносцева фотографический аппарат, который, вообще-то говоря, в руках священника выглядел престранно, епископ окончательно решил, что обер-прокурор надеется найти в гробу отнюдь не мощи. Тогда, задумав рискованный, но многообещающий план, епископ Гермоген, не дожидаясь вскрытия гроба, уехал из пустыни. На вокзале в Тамбове он сел в петербургский поезд.

Оставшиеся четыре архиерея смутились внезапным отъездом самого молодого и активного из них, но отец Евгений сумел им почтительно объяснить, что Гермоген Гермогеном, однако обер-прокурор ожидает беспристрастного описания и что поэтому, не теряя времени, надлежит приступить к вскрытию гроба…