Борис Евсеев - Пламенеющий воздух

• Название: Пламенеющий воздух
• Автор: Борис Евсеев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9691-0872-1

Борис Евсеев находит такие темы и таких героев, что соперников в их описании и разработке у него чаще всего нет — это художественные открытия. Их нельзя не заметить. И потому Евсеев — лауреат Бунинской и Горьковской премий, премии правительства России за 2012 год, финалист «Большой книги», «Русского Букера», «Ясной Поляны»… Вот и роман «Пламенеющий воздух» — это не просто лирический гротеск и психологическая драма, но и единственное литературное произведение, посвященное загадке эфирного ветра. Казалось бы, представления о нем сохранились лишь в учебниках физики позапрошлого века. Но нет: группа современных ученых с помощью новейших экспериментов пытается вернуться к разгадке этой «пятой сущности» материального мира. И становится ясно: в ХХI веке мы не можем больше сбрасывать со счетов запретные или признанные «неудобными» темы и альтернативные формы знания.

---

В последнем кадре одежда летит обратно, беспорядочно облепляя Лелино прекрасное, тщетно борющееся с ветром тело.

Вышло грубовато, натуралистично.

Небесную чистоту и скорость эфирного ветра — а, как показалось, именно эфирный ветер должен был обдувать вставшую на подоконник Лелю — запечатлеть не удалось.

Женское тело было передано лучше, но и оно требовало куда более тщательной прорисовки.

Чтобы не отвлекаться на рисунки и неисполнимые мысли, я стал читать Лелину «Справку» вслух.

«Эксперименты с уловлением эфирного ветра продолжились.

Именно профессор Морли помог Майкельсону окончательно определить скорость этого мнимого ветра. Он же выдвинул здравую мысль: скорость эфирного ветра по мере приближения к земле слабеет, угасает».

Ниже, неизвестно кем было мелко нацарапано: «От предчувствия встречи с человеческой глупостью слабеет даже эфирный ветер!».

Фыркнув, я стал читать дальше, и опять-таки вслух.

«Два профессора — все те же Морли и Майкельсон — предложили поднять прибор для измерения эфиропотоков, то есть интерферометр, на одну из мощных американских высот.

Но и тут — не заладилось! Подъем на высоту ничего не дал. Эксперименты были надолго остановлены.

Возобновили их, — продолжала Леля в духе греческой эпики, — только в 1904 году (почти двадцатилетний перерыв сам по себе говорит о многом!)

Все тот же профессор Морли привлек к делу коллегу Миллера.

И снова невнятный результатишко! Три целых и четыре десятых километра в секунду. Что тут сказать? Слабоват ветерок!

Тем не менее профессор Миллер решил об этом опыте написать, а после написания статьи наладился эксперименты продолжить.

Но опять незадача! Участок земли, занятый профессорами под научные цели самовольно, безо всяких бумаг, отобрали какие-то скотопромышленники или горновладельцы. Это Америка, господа! Там ветерками и вихрями предпринимателя на пушку не возьмешь!..»

С этим я согласился и продолжил чтение.

«…снова огромная пауза. И опять — двадцатилетняя! Конечно, и в это время кое-где эфир пытались ловить, но, видно, не поймали.

Правда, были сведения, что в 1919 году профессор Морли с помощником-славянином поднимался в воздух на аэростате для решающего, как он сам говорил, эксперимента. Но чем эксперимент закончился, так никто и не узнал. Профессор Морли через год умер, ассистент-славянин, по непроверенным сведениям, тронулся умом.

И тут наступил 1924 год.

Близ могучего американского, высотой аж в четыреста метров холма Маунт-Вилсон за дело снова взялся профессор Миллер. С расчетливостью зубного врача, надо сказать, взялся. Тысяча замеров в 1924 году! Больше ста тысяч замеров в 1925-м! Это, господа, уже не шутка, это американская бормашина!

Однако что новые, что старые опыты дали к тому времени только один результат: да, Землю действительно обдувает с севера каким-то скоростным, но слабо ощутимым ветром. Эфирный он или не эфирный — ясней не стало. То есть как было все в тумане, так в тумане и осталось.

(И это — хорошо! Потому что, если бы не туман, то еще тогда на свет божий вылезла бы новая научная глупость: якобы Земля под воздействием эфирного ветра приобретает форму груши! Нет, господа! Земля не груша, Земля — геоид! Другими словами, чуть искривленный эллипсоид. И она такая как раз потому, что никакой эфирный ветер в ее формировании участия не принимал и не принимает!)

Видно, под воздействием такого тумана и родилась чуть позже знаменитая английская песенка „В тумане пипл“ („То many people“).

Но и неудачи не отбили охоту гоняться за эфиром.

В 1926 году за дело взялся некий Кеннеди. (Не из президентского ли клана?) Правда, клановый этот Кеннеди — как и все его потомки-кеннедианцы — оказался неудачником. Его, конечно, не грохнули (незачем было), но остался он с преогромным носом. А все почему?

Кеннеди этот не нашел ничего лучшего, как заключить основной прибор по измерению скорости эфиропотока, интерферометр (уже меньших размеров), в металлический ящик. Ящик, ко всему, был еще и полностью герметичным. Ну, тут ежу понятно! Герметичность эта никакой эфир, если б он даже существовал, засечь не позволяла.

Заслуга Кеннеди была в том, что он хотя бы честную статейку о своей неудаче тиснул (урок всем „эфироманам“!).

Несмотря на неудачи — американская настырность, никуда ее не деть — все те же Кеннеди с Миллером в 1927 году, зимой, в страшную пургу, на спервоначалу отобранной, а потом скотопромышленниками за ненадобностью брошенной горе Маунт-Вилсон в только что созданной обсерватории устроили пресс-конференцию.

Только чего и устраивать было? Кеннеди, осознав по ходу дела свои ошибки, так примерно тогда и выразился. Ничего, мол, не получено, зачем дальше штаны протирать? Чего вообще в этой вновь устроенной лаборатории эфиром баловаться? Не пора ли к другим научным открытиям перейти и тем самым прославить Америку?

Однако Миллер упорствовал. С немецкой педантичностью он настаивал: кое-что все-таки есть, хвостик эфирного ветра все же пойман!

Несмотря на попытки Миллера повернуть конференцию на холме Маунт-Вилсон в нужное русло — выводов конференция никаких не сделала.

Нет выводов — нет и ветра!

Правда, теперь кое-кому даже восхождений на заброшенный холм показалось мало.

Все в том же 1927 году европеец Пикар и с ним некий Стоэль подняли свои собственные приборы над городом Брюсселем. Аж на тысячу двести метров! И снова нуль. Ничего, кроме вздорных европейских ветерков, они там не поймали.

Ну казалось бы: угомонитесь, ребята, почитайте на ночь Альберт Альбертыча, выпейте абсенту с бурбоном, атлантической килькой занюхайте.

Так нет же! Опять престарелый Майкельсон влез в это дохлое дело!

В 1931 году он попытался определить влияние эфира на скорость света. (Ничего себе заявочка, ничего себе упорство!) Для этого умный Майкельсон использовал металлические трубы, из которых предварительно откачали воздух. И снова — нуль!

Наконец в 1933 году (интересный схлест) немец Миллер написал преогромную статью, где и подытожил все, что произошло за пятьдесят лет во взаимоотношениях человека и эфира. Правда, по слухам, опубликовал немец не всю статью. Вроде бы часть расчетов кто-то у него выкрал, и в статью они не попали. А если в статью попали не все расчеты, то какой от нее толк? Его и не было!

(Хорошо еще, что во все эти эфирные дела Николу Теслу по-серьезному не втянули. А то получили бы катастрофу почище тунгусской!)

Как бы там ни было — прошло еще двадцать пять лет. Казалось бы: бредни про эфир пора окончательно списать в архив. А ничуть не бывало! Даже такой, в общем-то, светлый ум, как Таунс, сюда ввязался. (А ведь Чарлз Харт Таунс — творец мазера! Вот бы ему и дальше мазерами заниматься! Так нет же! Как тот шкодливый кот в сметанку — сунул Таунс свой нос в эфир!)

С Таунсом был еще один, шведский профессор Седархольм. Ну и чего они вместе добились? Установили два взаимно неподвижных источника и давай искать ветра в поле. Не нашли. А сколько обещаний роздано было!..

Опа-опа-опа! То все была Америка, потом стала Европа! А где же, спросите вы, Россия?

А вот она. Еще в 20-е годы прошлого века вести про эфир и про попытки его уловить долетели до нас. С. Вавилов в 1927 году по этому вопросу выступил, за что его тут же раскритиковал К. Тимирязев.

Ну а потом некоторые как белены объелись: стали предлагать свое, доморощенное. Предлагали все, что в голову похмельную взбрести может! Додумались поднимать приборы на высоту реактивного самолета, а потом пропускать предполагаемые эфиропотоки через целую систему изогнутых — как в самогонном аппарате — трубок. Додумались телескоп заполнять водой и таким манером ловить эфирный ветер.

А позже и через самого человека стали эфирные дуновения пропускать. Стали внутрь русскому человеку зеркала совать, стали всякую железную мелкоту в пищевод пропихивать. И русский человек эту мелкоту принял, русский человек против псевдо-эфира не выступил!»

«Не взбунтовался», — карандашиком поправил я Лелю.

«Ему бы качественной закуски, русскому! — страдала за народ моя новая знакомая, — а они ему внутрь — ветрюган с железяками!..

И, конечно, закономерный результат.

В 1964 году группа передовых советских ученых, поставила вопрос о том, чтобы понятия „эфир“ и „эфирный ветер“ были навсегда из научного оборота изъяты. А за их употребление каждый употребивший отвечал бы по полной! Употребил — сразу сел. Вот это по-нашему, по-научному! Смелые и дальновидные люди. Поганой метлой стали они эфирец гнать! Как менделятину, как тот музыкальный сумбур!

Слава богу, нашелся и деятель государственный, который это предложение на самом высоком уровне поддержал.

Никитушка наш свет Сергеевич, Хрущев наш славно-великий, по эфиру умом прошелся! И сходу приравнял поиски эфира к поискам вечного двигателя.