Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

• Название: Черный феникс. Африканское сафари
• Автор: Сергей Кулик
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-309-00216-2

Писатель-африканист, посвятивший изучению Черного континента многие годы жизни, рассказывает о самобытных традициях народов Южной и Восточной Африки.

Читатель побывает в древнем Асуме, увидит архитектуру старинных городов, познакомится с обычаями и укладом жизни пигмеев, нилотов и бушменов, узнает о многих тайных ритуалах, какие редко кому из европейцев удавалось увидеть. Быт далеких предков соседствует с современной жизнью.

---

— Ну а как же вы дошли до жизни такой? — подзадорил я Нангонгу.

— Эх, со! Я же тебе еще в ту первую ночь, когда мы познакомились, сказал: нами управляет легенда. И-их, забыл! Я же нашел тебе женщину из той легенды…

— ??? — Я широко открыл глаза.

Нангонга, кряхтя, встал со своей кровати и в чем мать родила вышел из хижины. Вернулся он минут через сорок — явно ходил куда-то далеко в лес.

При свете включенного им электрического фонарика я увидел, что старик стоит передо мною, держа в объятиях довольно большую, выше метра, женскую фигуру, вырезанную из светлого дерева. Я взял ее в руки — меня удивила легкость скульптуры по сравнению с теми неподъемными вещами из мпинго, которые обычно выходят из-под резца маконде. Да и сработана она была грубо и примитивно, в отличие от современных замысловатых шедевров.

— Вот, — сказал он победоносным тоном. — Помнишь, в один из твоих прошлых приездов я говорил тебе о том, как каждый мужчина-маконде уважает свою мать и что после кончины она им обожествляется?

— Помню, — сказал я.

— Но тогда я не сказал тебе, что в прежние времена каждый сын после смерти своей матери шел к прорицателю-ому и просил у него разрешения срубить в лесу священное дерево нжала. Из его ствола он вырезал фигуру своей матери, которая всегда стояла в его хижине. А если сын отправлялся в дальний путь или на охоту, то должен был привязать подобную фигуру к спине, чтобы глаз духа матери видел его и оберегал от порчи.

— А где ты взял эту скульптуру? — спрашиваю я у Нангонги.

— Она всегда живет в лесу, — отвечает он. — Это мать вождя рода, который создал нашу деревню. Такая мать покровительствует всем, кто живет в деревне.

— Интересно, как молодежь относится к таким скульптурам?

— Молодежь, прежде всего те, кто воевал в освободительных отрядах и учился в школе, понимает мир по-своему… — задумчиво отвечает старик.

А как понимают его он и его сверстники? Такой вопрос, конечно, в лоб не задашь. Но из того, что я усвоил из наших предыдущих ночных бесед, следовало: большинство маконде думают, что «жизнь есть везде», что каждое существо и каждый предмет живут по своим законам. Маконде считают, что человек своим поведением, поступками, мыслями может самым существенным образом влиять на окружающую его среду, направляя развитие событий в нужном ему русле. Не в последнюю очередь это относится и к взаимоотношениям с потусторонними силами, и в первую очередь с душами предков, которые, как утверждает Нангонга, «остаются в племени» и «активно вмешиваются в дела живых». Как правило, своим родственникам и близким души усопших являются во сне. Снам придается первостепенное значение: их нередко обсуждают в самом широком кругу соплеменников, с тем чтобы, приняв решение, отвечающее интересам живущих, «повлиять» на души ушедших из жизни.

Подобная вера в единство реального и потустороннего и вытекающее из этой веры стремление «отрегулировать взаимоотношения» между «двумя мирами» очень важны для понимания мироощущения маконде, особенно если учесть, что последнее слово в этом диалоге они оставляют за живущими. «Духов можно задобрить, убедить, переспорить, подкупить и даже перехитрить, — поведал мне как-то Нангонга. — Ведь они как люди».

Признание это очень интересное, потому что если традиционно мыслящие малагасийцы, недоказанные «родственники» маконде, нередко идут на поводу у духов своих предков, соизмеряя свое поведение с трактовкой сна или советом-приказом предсказителя, то маконде постоянно борются с выдуманными ими духами, чтобы в конечном счете навязать им свою волю, В этих же целях маконде считают необходимым всеми доступными способами укреплять свои связи с духами и поддерживать их. Опять процитирую Нангонгу: «Дух как человек. Когда он здоров — у него хорошее настроение и он делает окружающим добро. Когда же его одолевают хворь и неприятности, он думает только о себе и огрызается на других. Поэтому мы должны любить ушедшие от нас души и заботиться о них». Чему же тогда удивляться, что маконде не боятся смерти. Она для них лишь переход в состояние, гарантирующее идеальные отношения со всеми соплеменниками.

Мои размышления прерывает мощный взрыв, раздающийся где-то неподалеку.

— Такого я не слышал с тех пор, как мы избавились от португальцев, — говорит старик. — Похоже на мину. Однако что же это на самом деле?

Пока он одевается, высказывая предположения о случившемся, просыпается вся деревня. Шума, по-моему, гораздо больше, чем от взрыва. Но постепенно голоса затихают: все бегут в сторону происшествия. В наступившей тишине, нарушаемой лишь трескотней цикад, я засыпаю.

Глава тридцатая

Слониха подрывается на мине. — Экология и мифология. — Африканские резные фигуры в роли наглядных пособий. — Учитель Мпагуа о наследии «лесных школ». — В поисках «сосуществования» между традиционным племенным мышлением и современной идеологией. — Истоки «абстракционизма» в скульптуре маконде. — Праздник по поводу мясного изобилия. — Номбе — напиток сильных людей. — Маски мпико выходят из гаража

Однако незадолго до рассвета меня будит нарастающий гул человеческих голосов. Через открытую дверь хижины я вижу, как из тумана, окутавшего миамбо, «проявляется» толпа людей. Идут они почему-то довольно медленно. Но что это за странное существо ростом по пояс человеку движется впереди? От зверюги таких размеров впору бы убежать! Неожиданно по обе стороны от узкой головы «зверюги» возникают два гигантских уха… Слоненок!

Я вскакиваю с кровати и бегу навстречу людям. Вот он, крохотный, еще не совсем уверенно держащийся на ногах будущий великан африканского буша. Женщины гонят его к деревне. Мпагуа объясняет мне:

— Слониха подорвалась на мине. Когда-то мы хотели поставить на том месте деревню. Португальцы пронюхали об этом и зарыли вокруг несколько мин. Две из них давно уже взорвались, и с тех пор туда никто не ходит. А вот слониха напоролась, погибла… Слоненку месяца два, не больше.

На тотчас же состоявшемся собрании началось длительное обсуждение случившегося. Из дебатов я узнал, что слоны на плато поднимаются очень редко, что тридцати-сорокалетние жители деревни их вообще никогда не видели. Было постановлено: бивни слонихи отослать властям в Муэду, а тушу разделать на мясо и сообщить о случившемся во все соседние деревни, пусть их жители приобщатся к неожиданному пиршеству. Слоненку решили дать имя Нембо[26]. Десятка полтора мужчин отправились заготавливать лес, чтобы сделать загон для Нембо. Остальные, вооружившись топорами, пилами и ножами-мачете, пошли разделывать тушу слонихи. В деревне остался лишь Мпагуа со своей ребятней, устроившейся постигать азы знаний в тени деревьев.

Я подошел поближе, стараясь оставаться незамеченным. Явно стремясь не отрывать обучение от жизни, учитель использовал ночное происшествие для того, чтобы поговорить о взаимоотношениях человека с природой, о том, как маконде должны любить лес, защитивший их от завоевателей. Живо и наглядно, используя племенную мифологию и не делая тайны из того, каких верований и ритуалов придерживались их предки еще в недавнем прошлом, Мпагуа призывал любить лес и его обитателей, жить в строгом соответствии с законами природы.

Нет, не подумайте, что учитель призывал фетишизировать деревья или поклоняться лесным духам! Его урок был очень интересной попыткой найти какую-то разумную форму сосуществования, модус вивенди между традиционным образом мышления маконде, обожествлявших миамбо, и современной идеологией. Речь шла не о признании превосходства леса и подчинении ему. Эту традиционную идею Мпагуа отвергал и объяснял своим ученикам причины ее несостоятельности.

Время от времени то один, то другой из учеников подходил к учительскому столу, брал разложенные на нем деревянные резные фигурки, объяснял, что они означают. Наклоняясь к земле, они поднимали резные монолиты из мпинго, что-то показывали и рассказывали по ним. Но говорили ребята тихо, разобрать содержание ответов мне не удавалось.

— Я сразу же заметил, когда вы «подкрадывались» к нам, — протягивая мне руку, сказал Мпагуа, лишь закончился урок и я подошел к нему. — Знаете, многие не согласны с тем, что я привлекаю к занятиям в качестве наглядных пособий эти резные фигурки и скульптуры. Кое-кто даже писал на меня в Мапуту, обвиняя в том, что я «тяну современную школу в прошлое», приучаю ребят верить в шитани и чуть ли не поклоняться идолам. Чушь! Ничего подобного я, конечно, не делаю. Скульптуры эти — элементы нашей культуры, за ними скрываются не только язычество и архаические ритуалы, но и морально-этические ценности, на протяжении веков накапливавшиеся нашим народом. И я не считаю себя вправе лишать их нашу молодежь.