Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

• Название: Черный феникс. Африканское сафари
• Автор: Сергей Кулик
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-309-00216-2

Писатель-африканист, посвятивший изучению Черного континента многие годы жизни, рассказывает о самобытных традициях народов Южной и Восточной Африки.

Читатель побывает в древнем Асуме, увидит архитектуру старинных городов, познакомится с обычаями и укладом жизни пигмеев, нилотов и бушменов, узнает о многих тайных ритуалах, какие редко кому из европейцев удавалось увидеть. Быт далеких предков соседствует с современной жизнью.

---

Для того чтобы попасть в западную «пятерку» церквей, надо пересечь уже знакомые нам шумные деревенские улочки и по шаткому мосту перейти Иордан, пенящийся розовой водой. Почти у самого берега реки, в глубокой выемке, стоит на скальном теменосе самый большой (34 метра на 30), но в то же время, пожалуй, и самый изящный из лалибэльских храмов — Медхане Алем.

Если смотреть на него с соседних холмов, то храм обещает быть помпезным. На эту мысль наводит вычурность украшений каменной крыши, оба ската которой декорированы непрерывной чередою высоких аркад. «Уж коли резчики затратили столько сил и выдумки на крышу, обычно остающуюся без всяких украшений, то каков же сам храм?» — мелькает в голове.

Однако гениальность строителей Медхане Алем в том и заключалась, что, прекрасно понимая специфику расположения своего творения в тесной выемке, они создавали в первую очередь привлекательный, видный отовсюду «верхний фасад». По бокам в монолите храма вырезаны лишь нарочито узкие, можно даже сказать тонкие, столбы. Они как бы облегчают массивность этой гигантской «скульптуры» и зрительно увеличивают высоту храма, подчеркивая его устремленность вверх, к земной поверхности, к солнцу. Венец этих десятиметровых столбов да скромный, украшенный простым орнаментом из полукругов портик над главным входом — вот и все внешнее убранство описываемого храма, который выделяется среди лалибэльских чудес своей изысканной аскетичностью. Столь же строг и внутренний декор Медхане Алем. Врезаясь в туфовую толщу, его ваятели высекли в монолите 28 колонн с арками, разделяющими храм на 5 нефов. В прорезанных высоко под крышей окнах с решетками из колец кое-где еще можно разглядеть осколки цветного стекла…

Полной противоположностью этому аскету выглядит щедро украшенная Бетэ Марьям — церковь Марии. Когда с залитой солнцем жаркой улицы попадаешь в ее прохладу и глаза, постепенно привыкая к полумраку, начинают различать окружающее, сразу же испытываешь удивление: неужели Бетэ Марьям с ее богатым декором была создана в то же время и принадлежит той же культуре, что и Медхане Алем?

По времени они одногодки. Что же касается принадлежности Бетэ Марьям эфиопской культуре, то здесь сразу же надо оговориться. Пожелтевший свиток, который показывали мне монахи, повествует о том, что для сооружения их церкви и были приглашены в Лалибэлу не то четыреста, не то пятьсот иерусалимских и александрийских мастеров. Очевидно, не вмешиваясь в дела строителей других храмов, остававшихся верными сдержанному канону национальной эфиопской архитектуры, иностранцы и создали в Бетэ Марьям нечто эклектическое и не вполне соответствующее требованиям хорошего вкуса.

Из того, что обычно не показывают туристам, стоит упомянуть покоящийся на резных колоннах кусок скальной породы, на котором высечены два текста. Камень, укрытый бархатным покрывалом с вышитыми золотом коптскими крестами замысловатого рисунка, всегда стерегут священнослужители. Сопровождавший меня монах утверждал, что один из текстов повествует о прошлых днях мира, второй — о его будущем.

— И что же нас ждет? — поинтересовался я.

— Поживем — увидим, — уклончиво ответил монах.

Бетэ Марьям задает загадку, которую тщетно пытается решить почти каждый, кто попадает в его просторный двор, расположенный почти на десять метров ниже поверхности. Из этого двора в западном, северном и южном направлениях проложены узкие подземные галереи. Согнувшись в три погибели, по ним можно добраться до трех других церквей западной «пятерки». Все они скрыты внутри холма и не имеют иных входов-выходов. Как лалибэльские строители извлекали наружу каменные блоки в процессе вырезания церквей? Или они проделывали еще одну трудоемкую операцию: размельчали туф?

Спрятанная внутри холма двойная церковь Голгофы и Михаила известна своими рельефами со скачущими всадниками и уникальными каменными скульптурами святых, не встречающимися больше нигде в Эфиопии. Из часовни Святого Михаила маленькая, едва заметная дверь, которую монах открывал семью ключами, ведет в чрево холма, приютившего в своей тверди главную лалибэльскую святыню — церковь Гроба Господнего. Даже ее существование предпочитают не разглашать. Не то что туристам, но даже простым церковникам заказан туда вход; лишь благодаря привезенному из Аддис-Абебы разрешению монах показал мне скрываемые за семью замками три древних каменных алтаря и барельефы святых. Там же хранится деревянная мебель, украшенная изысканным резным орнаментом, трон Лалибэлы и серебряный крест, которым пользовался хадани. Редкостная возможность увидеть их стала своего рода «вознаграждением» за трудности перехода по «тайной галерее», которая вывела нас на поверхность земли.

И наконец, главное из всех лалибэльских чудес — Бетэ Гиоргис — церковь Святого Георгия. Она стоит на окраине деревни, особняком от обеих групп. Знакомиться с церковью следует с расстояния, взобравшись утром на какой-нибудь из окрестных холмов. В лучах восходящего солнца, среди яркой зелени эвкалиптов выделяется красная площадка. В центре ее — черный провал, из которого вверх, словно из преисподней, восстает огромный крест. Это и есть знаменитая церковь Георгия — храм-крест.

При ее сооружении строители применяли уже известные нам принципы. Только в колодце размерами 23 на 22 метра они ваяли монолит, основание которого имело в плане не прямоугольник, а крест. Как и в Медхане Алем, его зодчие и ваятели позаботились о том, чтобы в первую очередь выделить «верхний фасад» своего утопленного в землю творения. На верхней каменной кровле монолита рельефные изображения вписанных друг в друга крестов повторены трижды. Декорирование крыши, таким образом, превратилось в традицию национальной архитектуры. Она была подсказана самой природой Эфиопии, где благодаря горному рельефу, обилию узких ущелий и долин любой архитектурный памятник лучше всего смотрелся сверху.

Спустившись к храму, можно, находясь на одном уровне с его крышей, заглянуть вниз, а затем по наклонной траншее спуститься к основанию креста. Высота монолита от основания до уровня земли — 12 метров, однако благодаря башнеобразным выступам, членящим его массу, храм кажется куда более высоким и, главное, неожиданно изящным. Это впечатление еще более усиливается благодаря высокому, явно ведущему свое начало от аксумских пьедесталу, на трех уровнях повторяющему крестовидную форму плана.

Изваяв столь оригинальное сооружение, его создатели решили не перегружать храм украшениями. Строгие своды с крестами и ребристый купол — вот и все, что вырезали изнутри строители, когда делали монолит полым. Разгуляться своему виртуозному мастерству они дали лишь при декорировании стрельчатых окон, украшенных резными виньетками с непременным крестом в центре. «Безупречное соблюдение пропорций, скромный и в то же время изысканный орнамент, четкие строгие линии — все это ставит Бетэ Гиоргис в число величайших архитектурных творений прошлого», — писал Дж. Бент. Оставив потомкам этот замечательный храм, мастера Лалибэлы возвели вечный памятник не столько богу, сколько самим себе…

Воздали должное средневековым эфиопским строителям-ваятелям и более поздние исследователи. «Церкви Лалибэлы самые замечательные в Эфиопии, — писал в конце прошлого века Э. Реклю. — Подобно Риму и Константинополю, этот священный город построен на семи холмах, подобно Иерусалиму, имеет свою Элеонскую гору, а его замечательные памятники по праву разрешают Лалибэле претендовать на роль одного из интереснейших своей архитектурой мест христианского мира». Наши современники поляки А. Бартницкий и И. Мантель-Нечко называют храмы Лалибэлы «забытым чудом света». Они же приходят к немаловажному для нас выводу: «Архитектура и декор храмов Лалибэлы свидетельствуют о бесспорном продолжении аксумского стиля. Итак, новое государство, хоть и отодвинутое от Аксума на юг, управлявшееся представителями другой, не аксумской народности, стало наследником традиций первоначального государства, и, следовательно, период господства ластинской династии Загуйе можно признать историческим продолжением прежней аксумской государственности и культуры».

Глава сорок первая

Зэра-Яыкоб и расцвет эфиопского Возрождения. — Лалибэла — общеэфиопский центр культуры. — У истоков историографии и литературы в Тропической Африке. — Первые ноты на континенте. — «Шум-шир» — механизм борьбы с семейственностью и казнокрадством. — «Царствующий бог» между крестом и тотемом. — Шоанцы — эфиопские опричники. — Главное наследство: объединенная страна с централизованной властью

Говорят, что хадани Лалибэла был последним могущественным царем из династии Загуйе. На склоне лет он настолько увлекся храмовым строительством и богоискательством, что безнадежно запустил дела мирские, в том числе державные. Его наследники столкнулись не только со смутой, посеянной феодалами, чутко реагировавшими на ослабление центральной власти. В конечном итоге дело кончилось тем, что в 1268-м или 1270 году хадани из Ласты были вынуждены уступить свой трон ныгусэ Йикуно-Амлаку, девятому потомку Дыль-Нэада, правившему на севере Шоа среди народа амхара.