Генрик Сенкевич - Огнем и мечом

• Название: Огнем и мечом
• Автор: Генрик Сенкевич
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066617-1, 978-5-271-30996-0

Самый прославленный роман Генрика Сенкевича, признанный классикой историко-приключенческой литературы, не однажды положенный в основу талантливых и увлекательных фильмов и многосерийных саг…

История смутного времени по-польски.

История жестокого и беспощадного противостояния народов Речи Посполитой – поляков, литовцев, украинцев…

История юного польского дворянина, его великой любви, личностного становления в лихую годину перемен и опасных приключений.

История, в которой реально существовавшие и вымышленные гением Сенкевича персонажи и события переплетены настолько плотно, что различить их не сможет даже самый придирчивый читатель…

---

– Здесь, в Бабицах, народу пропасть, – сказал Харламп, – как бы не вышли какие impedimenta[160]. Давай лучше в Липкове: там спокойней и мне сподручнее – мы в Бабицах стоим на квартирах.

– А вы столь же большой компанией прибудете, как сегодня? – предусмотрительно осведомился Заглоба.

– Нет, зачем! – ответил Харламп. – Я только с родичами своими, Селицкими, приеду. Да и вы тож, spero, пожалуете без драгун.

– Это, может, у вас на поединок являются с вооруженной охраной, – сказал пан Михал, – у нас так не принято.

– Значит, через три дня, в субботу, в Липкове? – повторил Харламп. – Встречаемся у корчмы, а теперь – с Богом!

– С Богом! – ответили Заглоба и Володыёвский.

Противники разъехались мирно. Пан Михал в восторге был от предстоящей забавы и пообещал себе, что отрежет литвину усы и презентует их Подбипятке. Остаток пути маленький рыцарь проделал в преотличнейшем настроении. В Заборове он застал королевича Казимира, который приехал туда поохотиться, но лишь издали поглядел на будущего монарха, поскольку спешил обратно. За два дня управился со всеми делами, осмотрел лошадей, расплатился с Тшасковским, вернулся в Варшаву и точно в срок, даже часом раньше, явился в Липков, сопровождаемый Заглобой и Кушелем, который был приглашен вторым секундантом.

Подъехав к корчме, которую держал еврей, они зашли внутрь промочить горло и за чаркой меду завели с хозяином беседу.

– А что, пархатый, дома здешний пан? – спросил Заглоба.

– Пан в городе.

– А много у вас в Липкове стоит шляхты?

– У нас пусто. Один только пан у меня остановился, сидит сейчас в чулане – богатый пан с лошадьми и прислугой.

– А отчего он не заехал в усадьбу?

– Видать, не знаком с нашим паном. Да и усадьба с месяц уже как на запоре.

– Может, это Харламп? – предположил Заглоба.

– Нет, – ответил Володыёвский.

– Ой, пан Михал, а мне сдается, он это.

– С какой еще стати!

– Пойду погляжу, кто таков. А давно у тебя пан этот?

– Сегодня приехал, двух часов нету.

– А откуда, не знаешь?

– Не знаю, издалека, верно, – лошадей совсем загнал. Люди говорили, из-за Вислы.

– Почему ж он именно здесь, в Липкове, остановился?

– Кто его знает?

– Пойду взгляну, – повторил Заглоба, – вдруг кто знакомый.

И, подойдя к закрытой двери в чулан, постучал в нее рукоятью сабли и спросил:

– Можно войти, милостивый сударь?

– А кто там? – отозвался изнутри голос.

– Свои, – ответил Заглоба, приотворяя дверь. – Прошу прощения, может, я не впору? – добавил он и просунул голову в щель.

И вдруг отпрянул и захлопнул дверь, точно смерть увидел. На лице его отобразились одновременно ужас и безмерное изумление; разинув рот, он уставился на друзей безумным взглядом.

– Что с тобой? – спросил Володыёвский.

– Тише! Ради Христа, тише! – проговорил Заглоба. – Там… Богун!

– Кто? Да что с тобою, сударь?

– Там… Богун!

Оба офицера вскочили как ужаленные.

– Ты что, братец, ума решился? Опамятуйся: кто там?

– Богун! Богун!

– Быть не может!

– Чтоб мне не сойти с этого места! Клянусь Богом и всеми святыми.

– Чего же ты всполошился? – сказал Володыёвский. – Коли так, значит, Господь его нашим препоручил заботам. Успокойся, сударь. Ты уверен, что это он?

– Как в том, что с тобой говорю. Своими глазами видел: он переодевался.

– А он тебя видел?

– Не знаю, нет как будто.

У Володыёвского сверкнули глаза точно угли.

– Эй, ты! – тихо позвал он корчмаря, махнув рукою. – Поди сюда! Есть еще оттуда выход?

– Нету, только один, через эту комнату.

– Кушель! К окну! – шепотом приказал Володыёвский. – Теперь ему от нас не уйти.

Кушель, ни слова не говоря, бросился вон из комнаты.

– Успокойся, сударь любезный, – сказал Володыёвский. – Не за тобой пришла костлявая, по его душу. Что он тебе может сделать? Ничего ровным счетом.

– Да это я от изумления никак не опомнюсь! – ответил Заглоба, а про себя подумал: «И вправду, чего мне страшиться? Пан Михал под боком – пускай Богун боится!»

И, напыжась грозно, схватился за саблю.

– Ну, пан Михал, теперь ему никуда не деться!

– Да он ли это? Мне все не верится. Что ему здесь делать?

– Хмельницкий его прислал шпионить. Это уж как пить дать! Погоди, пан Михал. Давай схватим его и поставим условие: либо он отдает княжну, либо мы его предаем правосудию.

– Лишь бы княжну отдал, а там черт с ним!

– Ба! А не мало ли нас? Всего двое да Кушель третий. Он свою жизнь дешево не продаст, и люди при нем есть.

– Харламп с двумя приятелями приедет – уже нас станет шестеро! Хватит!.. Тсс!

В эту минуту дверь отворилась, и Богун вошел в комнату.

Должно быть, ранее он не узнал заглядывавшего в чулан Заглобу, поскольку теперь, завидя его, внезапно вздрогнул, и будто пламя полыхнуло с лица атамана, а рука с быстротою молнии опустилась на эфес сабли, – но все это продолжалось одно лишь мгновенье. Пламя тотчас погасло, лицо, однако, чуть-чуть побледнело.

Заглоба глядел на него, не произнося ни слова, атаман тоже молчал, тихо стало, как в могиле. Два человека, судьбы которых столь удивительным образом переплетались, прикинулись, будто друг друга не знают.

Это продожалось довольно долго. Володыёвскому показалось, что прошла целая вечность.

– Хозяин! – сказал вдруг Богун. – До Заборова далеко отсюда?

– Недалеко, – ответил корчмарь. – Ваша милость сейчас желает ехать?

– Да, сейчас же, – сказал Богун и направился к ведущей в сени двери.

– Минуточку! – раздался голос Заглобы.

Атаман мгновенно остановился как вкопанный и, поворотясь к Заглобе, уставил на него страшные черные свои зеницы.

– Чего изволишь? – коротко спросил он.

– Хм… Сдается мне, откуда-то мы знакомы. Уж не на свадьбе ли на русском хуторе встречались?

– Воистину! – резко сказал атаман и снова опустил руку на эфес сабли.

– Как здоровьице? – продолжал Заглоба. – Что-то больно спешно ты, сударь, хутор тогда покинул, я и не успел попрощаться.

– Неужто пожалел об этом?

– Как не пожалеть, мы бы еще поплясали, благо и компания пополнилась. – Тут Заглоба указал на Володыёвского. – Этот рыцарь подъехал, а ему страсть как хотелось с вашей милостью поближе познакомиться.

– Довольно! – крикнул, вскочив, пан Михал. – Я тебя арестую, изменник!

– Это каким еще правом? – спросил атаман и голову гордо вскинул.

– Ты бунтовщик, враг Речи Посполитой, и шпионничать сюда приехал.

– А ты что за птица?

– Ого! Представляться я не намерен, все равно тебе никуда от меня не деться!

– Посмотрим! – сказал Богун. – А представляться и я б не стал, кабы ты меня честь по чести вызвал на поединок, но коль арестом грозишь, получай разъяснение: вот письмо, которое я от гетмана запорожского везу королевичу Казимиру, а поскольку в Непоренте королевича не застал, то и следую к нему в Заборов. Ну, как ты меня теперь арестуешь?

Сказавши так, Богун поглядел на Володыёвского насмешливо и надменно, а пан Михал смутился, будто гончая, почуявшая, что упускает добычу, и, не зная, как быть дальше, кинул вопрошающий взгляд на Заглобу. Настала минута тягостного молчанья.

– Да! – сказал Заглоба. – Ничего не попишешь! Раз ты посол, арестовать мы тебя не можем, однако саблей у этого рыцаря перед носом советую не махать: однажды ты от него уже удирал, только пятки сверкали.

Лицо Богуна побагровело: в эту минуту он узнал Володыёвского. От стыда и уязвленного самолюбья взыграла кровь неустрашимого атамана. Воспоминание о бегстве с хутора огнем жгло ему душу. То было единственное несмытое пятно на его молодецкой славе, а славой своей он дорожил больше всего на свете, даже больше жизни.

А неумолимый Заглоба продолжал с полнейшим хладнокровьем:

– Ты и шаровары-то едва не потерял, хорошо, рыцарь сей сжалился, отпустил живым восвояси. Тьфу, удалой молодец! Знать, не только лик у тебя девичий, но и душа бабья. Против старой княгини и мальчишки-князя геройствовал, а от рыцаря бежал, хвост поджавши! Экий вояка! Письма тебе возить да похищать девок! Своими глазами видел, клянусь богом, как чуть без шаровар не остался. Тьфу, тьфу! Вот и теперь в глаза тычешь саблю лишь потому, что с грамотой едешь. Как же нам с тобой драться, когда ты заслонился бумажкой? Пыль в глаза только и умеешь пускать, любезный! Хмель добрый солдат, Кривонос не хуже, но и прощелыжников предовольно среди казаков.

Богун вдруг метнулся к Заглобе, а тот столь же стремительно спрятался за Володыёвского, и два молодых рыцаря оказались лицом к лицу.

– Не со страху я от тебя бежал, сударь, а чтобы людей спасти, – промолвил Богун.

– Не знаю уж, по каким причинам, но что бежал, знаю, – ответствовал пан Михал.

– Я где угодно готов с вашей милостью драться, хоть и сейчас, не сходя с места.

– Вызываешь меня? – спросил, сощурясь, Володыёвский.

– Ты на славу мою молодецкую тень бросил, перед людьми меня опозорил! Хочу твоей крови.