Сергей Переслегин - Око тайфуна

• Название: Око тайфуна
• Автор: Сергей Переслегин
• Издательство: Terra Fantastica
• Жанр: Публицистика
• Год: 1994
• ISBN: 5-7921-0048-9

Первая книга известного петербургского критика включает статьи и эссе, посвященные отечественной фантастике последнего советского десятилетия. 80-е годы — это время кризиса традиционной «советской НФ» и время формирования фантастики «четвертой волны». Творчество братьев Стругацких, Вячеслава Рыбакова, Андрея Столярова, Андрея Лазарчука, Михаила Веллера, Бориса Штерна и других писателей рассматривается автором книги в контексте конкретных политических событий и изменений, которые происходили в нашем обществе накануне распада СССР. Значительная часть материалов, включенных в сборник, публикуется впервые.

---

Фантастика всегда выражала социальную позицию интеллигенции.

«Мир без страха, насилия и ненависти, общество свободных людей… слово „свобода“ понимали по-разному: не все отказались от концепции частной собственности, мало кто до конца разобрался в тонкой диалектике Энгельса… опирались на „Декларацию прав“.»

«Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах… свободный обмен мыслями и мнениями — одно из наиболее драгоценных прав человека».

И Фрето отказывает в праве на существование предрассудкам, касающимся различия в происхождении. И Конвент рукоплещет Дантону, когда он напоминает французам: слова «честь нации» придумали тираны, чтобы заставить один народ стрелять в другой.

Революцию погубила война, порожденная идеей национальной исключительности. Или это война породила ее? Сделала знаменем века, чтобы пламя не потухло, чтобы исправно подпитывалось кровью, чтобы вспыхнуло беспощадно на заре нового столетия, охватив Европу и уничтожив ее. Не в последний раз.

Социальная фантастика противостояла безумию.

Ф. Дюрренматт: «Когда государство начинает убивать людей, оно всегда объявляет себя Родиной».

К. Саймак: «Нет ничего глупее нетерпимости».

И. Ефремов: «Естественно, что стремиться сохранить несовершенное могли только привилегированные классы данной системы — угнетатели, они прежде всего создавали сегрегацию своего народа под любыми предлогами — национальными, религиозными, чтобы превратить его жизнь в замкнутый круг инферно, отделить от остального мира, чтобы общение шло только через правящую группу… бесчисленные преступления против народа оправдывались интересами народа…»

Д. Толкиен: «Наша разобщенность и взаимное недоверие вызваны злодейской мудростью врага и его поистине грозным могуществом».

Любая исключительность порождает господство людей над людьми: армию, войну, фашизм. Встречается фашизм без национализма. Наоборот не бывает.

Согласитесь, что выделенная (безразлично, по какому признаку) социальная группа хуже или лучше других, и вы окажетесь на эскалаторе, ведущем только вниз — к кострам из книг, штурмовикам в серых одеждах и торжествующей лжи.

Они называют себя патриотами и интернационалистами, а может статься, и коммунистами, и уж, во всяком случае, учениками И. Ефремова. Они давно узнали, как это доходно и просто — приучать людей к самому доступному из наркотиков, произрастающему не только на афганской земле.

«Своеобразна творческая манера В. Щербакова»… правда, маскировка несколько прозрачна — или для тонких литературных изысканий недостает времени?

В романе «Чаша бурь» на нашей Земле сталкиваются две могущественные инопланетные цивилизации: этруски воюют против атлантов. Как те и другие попали в космос, сейчас не важно, хотя предложенный В. Щербаковым сюжетный прием сам по себе достоин занесения в разряд «идейных патологий».

Важно, что этруски хорошие, а атланты плохие, «у них все по-другому, в этой второй Атлантиде все еще ставят под златоверхими крышами храмов бронзоволиких идолов, олицетворяющих силу и власть.

— В новой Этрурии все по-другому?

— Конечно».

По привычке я выделил бессмысленные повторы, свидетельствующие об отсутствии у профессионального редактора элементарного чувства языка, но, как вы понимаете, не литературная беспомощность автора интересует нас в этом отрывке.

Атланты символизируют Запад, они, конечно же, эксплуататоры и вообще люди нехорошие, а оружие для них делают рабы: «Племя карликов мкоро-мкоро, переселенное с другой планеты, ютится там в небывалой тесноте, атланты верны себе: они принуждают других работать в своих интересах».

Этруски — это, понятно, мы, русские, такой вывод прямо следует из авторского текста:

«…этруски пришли на Апеннины из Приднепровья. Помню, как поразил меня перевод этрусского слова „спур“, выполненный по правилам Чиркова: заменив две буквы, он получил слово „сбор“, смысл его ясен… Вот еще несколько этрусских слов. Тит — дед (имя в значении „старейший“), зусле — сусло, ита — эта, али — или, ми — я, миня — меня, тур — дар, поя — жена (буквально: кормилица).»

Это было началом. Вскоре Чирков составил словарь, в котором насчитывалось до 400 слов, но профессор не учел, что привычные для нас созвучия совсем иначе воспринимаются теми, кто плохо знает славянские языки.

Это говорится совершенно серьезно. По мнению автора «Чаши бурь» связь между этрусками и русскими есть доказанный научный факт.

На Киевской, 1988 года, встрече представителей КЛФ В. Щербаков защищал «свои, пусть не бесспорные, но обдуманные, аргументированные идеи», ссылаясь на статью неведомого итальянского ученого. Увы, он забыл выходные данные публикации. К сожалению, они оказались неизвестными и авторскому коллективу монументальной «Истории Европы».

Зато мне удалось отыскать другую статью. Она была опубликована «МГ» за год до «Чаши бурь» в научном (то есть, не фантастическом) разделе сборника «Остров пурпурной ящерицы» и называлась просто «Русь и этруски».

«Глубокое изучение обрядов рождества и щедрого вечера на Руси было достаточно, чтобы воскликнуть, подобно А. Д. Черткову, написавшему 150 лет тому назад „этрусский — это русский“», — пишет А. Знойко, ссылаясь на Суслопарова. Тот, в свою очередь, кивает на Державина, высказывавшего в конце восемнадцатого века подобные мысли. Аргументацию не назовешь избыточной.

Тем интереснее выводы:

«Имя Русь — Рос связано с этнонимом „этруски“ — именем выдающейся древнейшей цивилизации восточного Средиземноморья».

Фашисты объясняли успехи цивилизации арийским духом.

А. Знойко и В. Щербаков объясняют их этрусским духом.

«Минойский герой Икар, взлетевший в небо на крыльях, дошел до нас с исконным именем, правила общерусского произношения дают его перевод: Игорь, то есть „горевший“».

«Этрусское искусство — пламенное искусство, лишь Франс Галье, Леонардо да Винчи и Валентин Серов создали полотна, которые сказали намного больше, чем их предшественники.

Трудно спорить о том, лучше или хуже отдельные образцы искусства этрусков, ибо их живопись, например, судя по затерянным в руинах немногочисленным осколкам, — это совсем другая живопись, чем живопись европейская, американская, греческая или японская, она так же отличается от перечисленного, как пламя от тления, водопад от стоячей воды, рвущий узду конь от сытой коровы, жующей сено. Этрусскую живопись отличает одухотворенность, секрет которой не раскрыт… лев у них, будь он из бронзы или золота, во много крат свирепее, подвижнее льва настоящего».

«Далекая Атлантида» того же автора представляет собой автоплагиат с «Чаши бурь», некоторые страницы переписаны дословно. Литературно вещь, впрочем, еще слабее. (Чего стоит хотя бы фраза: «Неведомая сила столкнула астероид с орбиты, и он упал на землю»? Или: «Проникшие на землю носители антиразума были подавлены»?) Единственное светлое пятно в этой книге — смерть Владимира Санина, главного героя предыдущей.

К творчеству В. Щербакова примыкает еще один «молодогвардеец» — Ю. Никитин. Перефразируя известную пословицу, я бы сказал: «Что у Щербакова на уме, то у Никитина на языке». Ю. Никитин не прикрывается прозрачной этрусско-русской символикой, национализм выступает у этого автора воочию.

«Она ведь из Приднепровья, центра мировой цивилизации древности». (Рассказ «По законам природы».)

«…с Рюриком выяснили… Рюрик по древнеславянски „сокол“… Западный славянский князь с острова Рюген явился в Новгород по зову своего тестя Гостомысла, новгородского посадника, на дочери которого, Умиле, был женат». (Рассказ «Моё вечное море».)

«Пеласги… мы одного корня… Еще и сейчас язык почти один, но они давно ушли от Славутича, от наших земель. Кровь у нас одна, но они уже забыли родство, нападают на наши корабли». (Оттуда же.)

Но абсолютной вершиной патологии является другой рассказ Ю. Никитина.

«Агамемнон в изумлении смотрел на спрыгнувшего с борта корабля вождя тавроскифов. Архонт россов был необычен в своей яростной мужской красе. С бритой головы свисал длинный пышный клок белокурых волос, в левом ухе блестела крупная золотая серьга, грудь у него была широка и выпукла, словно он надел под накидку свои божественные доспехи.

В суровой душе Агамемнона проснулся страх, когда вождь россов пошел к нему. Закованный в броню гигант нес шлем в руке, и ветер трепал его светлые волосы, словно бы вымытые в расплавленном золоте, ростом он был выше самого рослого из ахейцев, руки его были огромные и толстые, а ладони широки, словно корабельные весла.

Агамемнон задрал голову, чтобы смотреть в лицо князя. „Владыка Зевс, — мелькнула мысль, — неужели на земле есть еще такие люди? Или в стране гипербореев полубоги рождаются по-прежнему“.»