Юлия Лавряшина - Гринвичский меридиан

• Название: Гринвичский меридиан
• Автор: Юлия Лавряшина
• Издательство: «Мангазея»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-8091-0031-7

… — Я люблю тебя, Пол, — жалобно вскрикнула она. — Я так люблю тебя! Мне больше ничего не надо в жизни… Я это поняла, когда ты… когда тебя…

Она подалась к нему, не страстно, как бывало, а точно ища защиты… Пол отшатнулся… Чтобы не видеть ее, он впился в лицо руками.

— Почему я не умер? — пробормотал он…

"Умереть бы… сейчас… глядя в ее глаза…" — мелькнуло у него в мыслях. Она гладила его лицо так робко, что в пору было заплакать от жалости к ней. Оцепенев, он понял, что не знал ничего лучше этих легких прикосновений.

— Пожалуйста, Пол! Пожалуйста…

— Пожалуйста? — выдохнул он и с силой опустил ее руки. — Я тоже говорил: пожалуйста. Ты не услышала. Я не… виню тебя. Я уезжаю…

О ЛЮБВИ… — новый роман Юлии Лавряшиной «Гринвичский меридиан».

---

Но мне уже не хотелось, как когда-то, во всем с ней соглашаться. Тогда я боялась ее потерять, а теперь хотела этого. Особенно после того, что чуть не случилось с Ритой.

Мы не встречались с ней с тех пор, как поговорили на крыльце больницы, где лежал Пол. И родители ни разу не обмолвились о Рите ни словом. Мы случайно столкнулись у них с месяц назад и не дерзнули выяснять отношения.

— Привет, племяшка! — бросила Рита как ни в чем не бывало и, потушив сигарету, начала рыться в сумочке.

— А, вот он, — наконец сказала она и протянула мне ярко-розовый блокнот с маленьким парусником и черной надписью на обложке: "Hartlepool Historic Quay".

— Что это?

— Сувенир из Англии.

Отец тогда незаметно встал позади меня, будто опасался, что я упаду. Наверное, поверх моего плеча он испепелял сестру взглядом.

— Ты была в Англии? — небрежно спросила я.

— Да, уже с месяц назад.

— В Лондоне?

— И там тоже… Как поживаешь?

Отец оборвал ее:

— Ладно, не ломай комедию! Ты его видела?

Рита нервно передернулась:

— У нас тут пресс-конференция? Может, дадите нам с Томкой поговорить наедине? Если, конечно, ей хочется.

У мамы от злости даже веко задрожало:

— Да уж, конечно, хочется!

— О'кей, — сказала Рита, и меня опять затошнило.

Когда родители вышли, она предложила:

— Лучше сядь, что ли… А то в твоем положении… Как разговаривают с беременными женщинами?

— Так же, как с обычными, — заверила я.

Мне хотелось завопить: "Ну, не томи же!" Но Рита как раз этого и ждала. И я молча сидела и смотрела на нее, загоняя внутрь любые признаки нетерпения.

— Я его действительно видела, — наконец сжалилась она. — Ничего. Жив-здоров. Спрашивал о тебе.

— И что ты сказала?

— Что ты жива-здорова. А что я должна была сказать?

— Ты была у него дома?

Несколько секунд она смотрела так, что в животе у меня что-то натянулось, потом безразлично сказала:

— Нет, увы! Мы встретились на одном вернисаже. Он что-то такое говорил о твоих рисунках…

— Что?!

Рита старательно сдвинула брови, но вспомнить так и не смогла.

— Я не придала этому значения. Ведь не в рисунках дело, правда?

— Во всем дело… Да ладно! Он… Он…

— Он был один, — кивнула Рита и замолчала.

Я робко напомнила:

— Что еще?

— А что еще?

Ее лицо походило на бесстрастную, ярко расписанную маску из племени людоедов.

— Ничего, да?

— Ничего, — повторила она, и вдруг голос ее зазвенел от злости. — Ничего и ничего! А ты думала, что он рассказывал мне о своей бессмертной любви к тебе? Думала, он там в агонии? Или пьет с горя?

Она опять забрасывала меня вопросами и ни на один не давала ответить. Впрочем, на них и не существовало ответов, и Рита это понимала. Напряжение у меня в животе натягивалось все сильнее, и я незаметно скорчилась, чтобы ослабить его. Ярость на Ритином лице сменилась тревогой:

— Что такое? Томка, тебе плохо?

— Нет.

Я не хотела пугать ее и вызывать жалость. Это получилось непроизвольно, однако — получилось. Рита перебросила свое сильное тело ко мне на диван и судорожно обняла за плечи:

— Томка… Что же ты делаешь с ним? Зачем? Кому от этого лучше? Рожать собираешься… Это его ребенок? Почему же ты скрыла? Ах да, ты же еще не знала… Но почему не напишешь теперь?

— Я не знаю его адреса…

Отстранив меня, она с недоверием вгляделась:

— Так дело только в этом?

— Не только, — я сама поняла это лишь сейчас. — А вдруг он спросит, как ты…

— Что спросит?

— Ну, понимаешь… Спросит: это мой ребенок? Пусть он сначала родится, и тогда Пол сразу увидит, как он похож на него.

Рита отпустила меня и ссутулилась, уперевшись локтями в колени. Чуть погодя она спросила:

— А если он будет похож на тебя?

— Ой, нет!

Я даже мысли такой не допускала.

— Но ведь такое возможно, — упорствовала Рита.

— Не знаю. Нет! Нет!

— Да почему же нет?! — разозлилась она и вскочила. — Что за детский сад, ей-богу! Когда ты повзрослеешь? Для тебя это все игрушки, а для него, может, последняя возможность присутствовать при рождении своего ребенка! Какое право ты имеешь лишать его этого?! Кто ты вообще такая? Что ты сделала в этой жизни? Разве ты заслужила, чтобы такой человек, как Пол, сходил по тебе с ума? Я всю жизнь вкалывала, как папа Карло! Я сама сделала и себя, и свою жизнь, а он… он… мой шарик.

Я так давно не видела свою тетку плачущей, что меня охватило нечто похожее на ужас, будто мраморная статуя вдруг отерла пот со лба. Ни вскочить, ни обнять ее мне и в голову не пришло. Я сидела словно пригвожденная, и во все глаза смотрела, как уродливо кривится ее обычно твердое лицо. Она подвывала и растирала по щекам слезы, а я, вместо того чтобы утешить, спросила:

— Какой шарик, Рита?

— А-а! — завопила она так громко, что мои родители тотчас влетели в комнату.

Они наперебой спрашивали у меня, что случилось, а я понимала только одно: Рита любит его почти так же сильно, как я.

Весь тот вечер я могла думать лишь об этом. От окна, которое я так и не удосужилась заклеить, пронзительно дуло, а я сидела на ковре, обложившись набросками будущего портрета, и рассказывала Лане обо всем, что произошло.

— Она поедет еще, — Ланин голос даже скрипнул от напряжения.

— В Лондон? Это не так просто. Это знаешь, какие деньжищи!

— Поедет, — упрямилась Ланя. — Она всегда добивалась своего. Добьется и Пола.

Скомкав очередной испорченный лист, я запустила им в Ланю:

— Не смей меня пугать! Я — беременна. Мне нельзя волноваться.

Комок бумаги упал, не долетев до нее. Ланя придавила его узкой ножкой и безразлично посоветовала:

— Вот и не волнуйся. Забудь.

— Нет, Ланя… Ты просто этого не понимаешь. Ты ведь не совсем человек… Как я могу его забыть, когда я вся пропитана им? Слава уехал, и я сразу почувствовала себя свободной. Мне стало так весело! А сейчас мне не хочется никакой свободы. И веселья не хочется. Я поняла теперь: все мои идиотские поиски себя, эти съемки, ночные приключения, — все это я делала ради Пола. Ведь до него мне и в голову не приходили такие номера. Когда же появился Пол, я поняла, что действительно должна стать той звездой, какую он видел во мне. Ты понимаешь? Разве такой невероятный мужчина смог бы долго любить самую обыкновенную девушку? Вот я и пыталась что-то сделать… Да, видно, совсем не то…

Ланя снова подала голос. В сумерках он прозвучал совсем бледно, и все же ударил меня:

— А Рита знает, что делать…

— Не говори о ней, пожалуйста! — попросила я. — Мне и так мерещатся всякие ужасы.

— Разве твои кошмары уже не оборачивались реальностью?

Мне сразу вспомнился бор в последний день своей целостности, люди с пилами, кровь на траве, раненый мужчина у сосны. Тогда мое жуткое видение материализовалось и даже оставило в животе растущий след.

— Нет, Ланя. Он не может…

— Не может? Да ты вспомни, какой он! Твоя Рита лишь притронется к нему, и он сразу начнет раздеваться!

Я с отвращением крикнула ей:

— Ты стала пошлой! Уходи от меня!

Даже не обидевшись, она спросила:

— Как же ты будешь одна?

Прижав к животу руки, я сказала:

— Я не одна. Тебе такого никогда не испытать.

— Ты надеешься вернуть его этим?

— Нет! Но…

— А вдруг будет поздно? Рита…

— Хватит о Рите! — завопила я и зачем-то расшвыряла по комнате сложенные пачкой чистые листы. — Я не желаю о ней слышать!

Ланя заговорила совсем тихо, но мой крик сразу свернулся:

— У тебя один выход… Ты можешь быть спокойна, если только Риты не будет. Совсем не будет.

— Да ты что говоришь? — пролепетала я, отступая, но Ланя подставила сзади стену, и я уперлась в нее спиной.

— Ничего страшного, — без эмоций произнесла она. — В крайнем случае отлежишь в больнице еще полгодика… Всем известно, что ты не в своем уме. Обострение болезни во время беременности. Состояние аффекта после разговора с ней. Ты же знаешь, сколько может наплести хороший адвокат! Уж твои родители вывернутся наизнанку, чтобы его заполучить… Так что, возьми нож покрепче и отправляйся к ней. Режиссер уже научил тебя, как это делается…

— Откуда ты знаешь Режиссера? — насторожилась я. — Тебя же тогда здесь не было! Вы что, заодно с ним?

Ланя терпеливо вздохнула:

— И я здесь была… И конечно, мы заодно… Как бывают заодно люди, когда им угрожают.

— Ланя, Ланя! Что с тобой случилось? Ты же всегда была такой тихой и милой…

— Нельзя оставаться милой, когда речь идет о жизни и смерти…

— Смерти?

Ее черные глаза надвигались, а я как завороженная не могла отвести взгляда. Ланя подобралась так близко, что ее дыхание обдало меня холодом, и в какой-то момент мне даже почудился скрип снега. Но это, наверное, листы шуршали под ногами, потому что мы топтались прямо по ним. Губы у меня онемели, я никак не могла возразить Лане, и только покорно погружалась во тьму ее глаз. Отчего-то саднило то одну, то другую ладонь, но эта маленькая загадка раскрылась, когда было уже поздно: я стояла в коридоре Ритиной квартиры со скальпелем в руке и с ужасом смотрела в глаза ее мужу. Видимо, я разбудила его: Андрей часто моргал и все кривился, удерживая зевоту. Он был невысоким, на полголовы ниже меня, и щупловатым. Рядом с Ритой он просто переставал существовать.