Эдуард Зорин - Большое Гнездо

• Название: Большое Гнездо
• Автор: Эдуард Зорин
• Издательство: «ЭКСМО»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-050-1

«Большое Гнездо» — третья книга из задуманной автором тетралогии о владимирском князе Всеволоде Большое Гнездо, о Руси конца XII века и насущной потребности того времени в объединении обособленных княжеств, в прекращении междоусобиц накануне татаро-монгольского нашествия.

В первых двух книгах («Богатырское поле» и «Огненное порубежье») повествуется о том, как Всеволод, проводивший объединительную политику, подчинил себе Ростов Великий и Киев, в третьей книге рассказывается, как он сумел покорить Великий Новгород — победил боярскую вольницу.

---

Один из вошедших сказал:

— Во сне порубим али как?

— Все тебе, Вобей, кровушки мало, — отвечал другой. — Пущай сами перед нами казну вытряхивают.

— Эй, купцы!

Весь разговор их, от начала и до конца, слышал Авраам. Лежал он на дальней лавке, в углу, все не мог уснуть — давил надоедливых клопов, чесался, с мукой таращился в темноту: хоть бы утро поскорей. Мужиков он увидел сразу, но не сразу понял, что это чужие. Даже шумнуть хотел, чтобы прикрыли дверь.

Купцы после окрика зашевелились, заподымались с лежанок, ворча и протирая глаза. Иные переворачивались на бок, снова укладывались спать. Мужики пинками будили лежавших.

Кто-то деловито высекал огонь у печи, раздувал трут — высвечивалось бородатое, тронутое оспинками лицо. Со двора вошли еще двое.

Купцы стояли в исподнем, ежились на холоде, совали под мышки озябшие руки.

Все было благочинно и тихо. Обирая купцов, мужики пошучивали:

— Собирались кулики, на болоте сидючи, — они суздальцы и володимирцы…

— Грех да беда на кого не живет? Ничо, купцы, ишшо набьете свою мошну, а мы людишки бедные, у нас ножички вострые…

Все, что набирали, сваливали в мешок. Распахивали рубахи, срывали обереги и кресты. Шубы тут же на себя напяливали, примеряли сапоги и чоботы. На Авраамов кожушок никто не позарился. Образок у него нательный — из черного железа. Золотишко в суконную шапочку зашито.

Вытолкали его из избы:

— Ковыляй с миром, старче. По всему видать, в чужую стаю залетел.

Выскочил Авраам на двор, а там от факелов светло, как днем. Мужики подушки трясут — с ног до головы в перьях. Суетятся между возов, друг у друга тянут из рук добычу. Направился Авраам к тыну, а за спиною — окрик:

— Погоди-ко, мил человек. Дай-ко шапочку твою пощупать.

Подошел кривоногий малый, дернул шапочку к себе — Авраам к себе потянул.

— Глянь сюды, — сказал мужик и вытащил из-за спины топор.

Посунулся Авраам вперед да как хрястнет мужика промеж глаз. Никому невдогад было, что сила в его руках немалая, а с виду старец, — что зубилом, что кулаком, одинаково владел Авраам.

По опыту знал зиждитель — долго еще будут отхаживать мужика, а он за плетень мотнулся — и в чащу.

С утра-то, захотели бы тати, легко бы сыскали его по следу. Но кому приспеет охота тащиться в темень по сугробам? А вот купцам зато худо пришлось: озверев, иных из них посекли бродяги. Но в том вины Авраамовой нет…

Из Торжка до Новгорода ехал Авраам с другим попутным обозом. Едва пробились купцы на санный путь — долго не выпускали их за городские ворота. Пришлось раскошеливаться, не одного воротника задабривать, но и Ярославова сотника.

Торговался он из-за каждой ногаты. Купцы — народ прижимистый. Говорили, пытаясь его усовестить:

— Не стыдно тебе хоромы на горе нашем ставить?

— Как же, на вашем горе хоромы поставишь, — был сотник человеком знающим, зря денег не брал. — А не нравится, так сидите в Торжке.

В Торжке сидеть купцам не хотелось: разный был у них товар, иной терял силу — солодела на морозе пшеница, зацветали от сырости парча и бархат. Вот и развязывали кошели, отсыпали сотнику серебро и золото полною мерой, поругивали его, не злобясь (все-таки выпустил, как ни домогался!), а про то не догадывались, что и по дороге ждет их немало бед (сотник охрану им не дал).

Однажды утром появился на стоянке отрок на взмыленном жеребце, крикнул с седла:

— Люди торговые, помышляйте о себе: выставил Ярослав подле Ильмень-озера крепкую заставу. Всех, кто ни подойдет, обратно в Торжок возворачивает.

Опечалились купцы, стали крепкую думу думать. Но как ни крути, а Ярослава все равно не миновать.

Тот же отрок им подсказал:

— Ежели назад возвращаться не хотите, собирайте по две куны с воза. Так и быть, проведу вас кружным путем — есть тут потаенная тропочка.

Ишь ты, еще одного мытника [133] бог послал. Осерчали купцы, подступились бить расторопного отрока. Но кого-то надоумило:

— А что, как правду он нам сказал? Что, как и впрямь ждут на Ильмени Ярославовы дружинники?.. Две куны не ахти какое богатство, а все спокойнее будет. Не обедняем.

Еще немного поторговались купцы — без торговли какая сделка? — собрали отроку деньги всем миром.

Свернули со столбовой дороги, пошли лесом. Отрок впереди, обоз позади петляет. Долго шли. Наконец выбрались к незнаемой речке.

— Катите по льду, купцы, — сказал отрок. — А подле Новгорода — деревушка. Не доезжая, вправо свернете — вот вы и дома…

— Хитрой ты, парень, а мы тебя похитрее, — ответили купцы. — Взял ты с нас по две куны, так веди до самого места.

— Нет, — сказал отрок, — коли хотите, чтобы вел я вас до Новгорода, платите еще по куне с воза.

— Чего захотел! — осерчали купцы. — Мы не коровы, чтобы нас на каждой версте доить.

— А не согласны, так добирайтесь сами.

Взгрел отрок плетью своего коня — и только снежная пыль позади. Кинулись было за ним вослед, не догнали. Сошлись в круг задумчивые.

— Не печалуйтесь, купцы, — успокоил их Авраам. — Я здесь все вдоль и поперек исходил. Ежели доверитесь мне, доведу вас до самого места.

— Еще один выискался! — закричали купцы. — А ты по сколь возьмешь с воза?

— Не нужно мне ваших кун, — ответил Авраам. — Сам я с обозом иду, сам в Новгород поспешаю…

— Тебе что! Ты без товару, тебе Ярославовы дружинники не страшны — иди на все четыре стороны. Наведешь ненароком на заставу.

— Все может быть, — сказал Авраам. — Зазря обещать не стану.

— Вот видишь!

— А тут и глядеть нечего. Без меня вам только и остается, что поворачивать на Торжок.

Долго ругались и спорили друг с другом купцы. Но те, которых было больше на кругу, перебороли.

— Веди, — сказали Аврааму, — а кто не с нами, пусть ступает, как вздумается.

Только пять возов и повернули по старому следу. Остальные тронулись дальше.

Долго ползли по реке и через леса. На третий день выехали на опушку и глазам своим не поверили: вот он и Новгород.

— Ловко ты нас довел, старик, — хлопали купцы Авраама по спине и по плечам, — а мы тебе не верили.

— Погодите радоваться до поры, — остановил их Авраам. — Въедем в городские ворота — тогда и празднуйте.

— Да нешто и под стенами озорует Ярослав?

— Ему Мартирий не указ, ему Всеволод голова…

Ехали по чистому полю, растянувшись на полверсты, погоняли коней, переговаривались шепотом. С опаской поглядывали по сторонам.

Из города, одетые по-ратному, высыпали навстречу им пешцы. Спрашивали с изумлением:

— Да вы отколь будете, соколики?

— Из Торжка, — отвечали степенные купцы, радуясь, что без урона дошли до Новгорода.

— Давно ли снял заставы Ярослав?

— А мы с ним здоровкаться не пожелали.

— Как же так?..

— Шли лесочком-боровичком, впереди — старичок с палочкой… Эгей, купцы! — спохватились на возах. — А где же наш провожатый?

Стали окликать да искать Авраама — а его как и не бывало. Мужики суеверные переглядывались:

— Не сама ли богородица послала нам поводыря?..

2

Не приходили вести из Чернигова. Ярославовы разъезды сновали по дорогам, перехватывали гонцов.

Тощали новгородские житницы, а подвоза не было. В иных домах, что победнее, давно уж не пекли пирогов, даже вкус их позабыли.

Сошли наступившие было оттепели. Зима лютовала на исходе.

А во Владимире стояли теплые дни. Напористое солнце все сильнее и сильнее пригнетало осевшие снега, заполоскались в небесной сини первые кучевые облака.

Выйдя пополудни из избы, Мисаил гладил разогретые стволы берез, прислушивался к сорочьему стрекоту, примечал, как оплавлялся по верху сугробов крупитчатый снег, а по обращенным к солнышку скатам оврага верба осеребряла свои черные почки.

«Дивны дела твои, о господи!» — раздумывал Мисаил, сидя на поваленной осине и почесывая за ушами разлегшегося подле его ног Теремка.

Тут же рядом, на проталинке, ковырялся в прошлогодней траве неторопливый и важный грач, оценивал Теремка внимательным блестящим глазом. Но псу было не до птицы, беспокоил его понурый и неразговорчивый хозяин, вот уже второй день слонявшийся вокруг избы без дела. С того вечера это началось, как возвратились они из лесу с подстреленными зайцами.

Теремок вертелся вокруг отшельника, становился лапами ему на грудь, обнюхивал пахнущую теплой кровью добычу, а Мисаил, склоняясь, разглядывал оставленные на дворе следы.

— Не к добру это, не к добру, — говорил он, обращаясь к Теремку. — Много людей наведалось к нашему тихому месту, много было коней, и даже возок стоял неподалеку. Кого бы это занесло в такую глушь?..

Тревога хозяина передавалась Теремку, пес поскуливал и быстро шарил носом, обнюхивая следы. Наверное, он мог бы и побольше рассказать Мисаилу, но не дал бог ему языка.