Борис Фрезинский - Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

• Название: Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-7784-0331-3

Эта книга — собрание избранных писем, полученных Ильей Эренбургом в 1916–1967 годах. Среди них очень мало довоенных — их Эренбург сжег в Париже в 1940 г. (сохранились лишь черновые варианты нескольких писем Брюсова, Волошина и Цветаевой). Но зато архив Эренбурга начиная с 1940 г. был богатейшим. Среди адресатов писателя — выдающиеся деятели мировой культуры XX века, крупные общественные и политические деятели: Брюсов, Ахматова, Н.Я. Мандельштам, Б. Пастернак, Твардовский, К. Симонов, Бродский, В. Гроссман, Паустовский, Шварц, Каверин, Казакевич, В. Некрасов, Ю. Домбровский, В. Шаламов, А. Эфрон, Шкловский, Якобсон, Эйхенбаум, Лихачев, Эткинд, Вяч. Вс. Иванов, Ю. Лотман, Ф. Вигдорова, Мейерхольд, Таиров, Коонен, Ф. Раневская, Эйзенштейн, Прокофьев, Шостакович, Бухарин, Коллонтай, Рокоссовский, Пикассо, Шагал, Сарьян, Ле Корбюзье, Хемингуэй, Стейнбек, Сартр, Ж.-Р. Блок, Арагон, Кокто, Мальро, Веркор, Сименон, Моравиа, Фейхтвангер, Амаду, Неруда и многие другие.

В книгу включены также избранные письма родных, любимых женщин, фрагменты военной и депутатской почты. Последний раздел книги составляют письма сочувствия, адресованные жене и дочери Эренбурга после его кончины.

---

На днях я прочел Вашу статью «Наш гуманизм»[265]. Прекрасная статья, но читая ее я испытывал чувство горечи. И вот почему: эту зиму я, сидя в библиотеке того учебного заведения, в котором нахожусь, написал книгу очерков по истории этого уч<ебного> заведения. Там, наряду с другими главами, есть глава «О гуманизме», написанная, вероятно, во много-много раз хуже, чем ваша прекрасная статья, но имеющая тот же смысл, такой же вывод. Только она построена на местном материале — на материале 1920–1939 годов и на письмах фронтовиков Отечественной Войны, питомцев училища. Итак, там, в книге, наряду с другими главами есть и такая глава, но книга лежит без движения, и я лишен возможности предлагать ее главы для опубликования в журналах. Там есть глава на печатный лист о генерал-майоре Гуртьеве[266], его деятельности в Сибири и на фронте, глава, построенная на новых материалах, добытых мною у вдовы и сына генерал-майора. Там есть главы о героях Советского Союза — сибиряках. Там есть глава о Куйбышеве и о делах столетней давности…

Все это лежит пока без движения; во всяком случае, я не могу публиковать. Это раз. Второе: если Вы услышите, что я здоров и бодр, это — неверно. Я болен, едва ковыляю. Ноги пухнут и болят.

Третье: я бы очень хотел, чтоб «Знамя» попросило мою книгу, или, если не «Знамя», то «Красная звезда», или Вы бы сами ее почитали, а я бы оказался в Москве и имел возможность говорить с Вами.

Впрочем, о моих делах Вы информированы.

Был бы счастлив получить от Вас подтверждение получения этого письма.

Уважающий Вас

Леонид Мартынов.

Впервые — Б.Фрезинский. Леонид Мартынов и Илья Эренбург/ Складчина, №2. Омск, 1996. С.535 (исправлена описка Мартынова: вместо 1944 г. он написал: 1943-й). Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1883. Л.1–2. С поэтом Леонидом Николаевичем Мартыновым (1905–1980) ИЭ лично познакомился в Москве в апреле 1941 г. и высоко оценил его поэзию (об этом рассказывается в 40-й главе 4-й книги ЛГЖ).

83. Н.М.Грибачев

<Из действующей армии в Москву;> 26 марта 1944

Уважаемый товарищ Эренбург!

Писать фронтовику в тыл по вопросам литературы — дело не только хлопотливое, но чаще всего и бесполезное, как бросание камешков в омут. Ведь не ответят, а если и ответят, так с неохотой, словно выплюнут жвачку! Мне довелось, например, быть на двух совещаниях писателей двух Украинских фронтов, и хотя до литературной Москвы было не более тысячи километров, чувствовали все себя как заброшенные на Луну, притом без близкой перспективы установить связь с соседними планетами или хотя бы спутниками. Правда, последнее совещание союз почтил телеграммой о выезде представителя, но, видать, по дороге его «разбомбили» сомнения и трудности пути — не доехал. Так и прошло по-сиротски, без отчего благословения.

Не буду говорить, что такое отношение является обидным — мы знали синяки покрепче и научились не очень носиться с личными чувствами. Хуже другое: вред, который таким образом наносится общелитературному делу. Беру на себя смелость заявить, что между литераторами-фронтовиками и оборонной секцией союза нет ни контакта, ни взаимопонимания, а единственная форма влияния союза на фронтовиков через журналы и прочее чаще всего приводит к порочной продукции. Чего, например, стоят все эти стишки о том, как солдат идет в бой, распевая песню о любимой или что-либо в этом роде? Чего стоят бесконечные варианты «Синего платочка»! Неужели так и не подымется смелый и авторитетный голос в защиту русской поэзии против пошлости, с которой, как с грязью на солдатских сапогах, мы рискуем дойти до самой победы? Но пошлость, хоть и плавает на поверхности, с ней легче воевать, а что делать с бесконечным потоком стихов пустых, трескучих и бездумных, в которых при титаническом труде не обнаружишь и тени собственной оригинальной мысли? Ими, такими стихами, забиты сплошь и рядом журналы.

Чорт знает, наваждение какое-то!

Но я увлекся и уклонился от причины, которая заставила меня обратиться к Вам. И тут я сразу попадаю в идиотское противоречие с самим собой — обращаюсь-то я к Вам по личному вопросу с просьбой прочесть вторую главу поэмы «Россия», которую прилагаю, и, если найдется время — а я знаю, что у Вас его немного, — хоть в паре строк сообщить Ваше мнение. Почему именно к Вам? Говорю без лести, под честное слово — потому, что всегда, в том числе в самые трудные минуты, Ваш голос был с нами, потому, что Вы пользуетесь доверием фронтовиков. Кроме того, Ваш авторитет и любовь к русской литературе гарантируют прямоту и резкость суждений — наилучшие качества в критике.

Я не графоман и лучше, чем мои читатели-фронтовики, принявшие поэму с весьма лестной для меня оценкой, понимаю слабость моего пера. Приятно получать из окопов письма с благодарностью, приятно слышать похвалы генералов, но стихи испытывает время и суд авторитетов, а перед этим судом я чувствую себя учеником, пусть и усердным, но с минимальным багажом.

Возможно, я даже при этих условиях не решился бы беспокоить Вас, если бы не два дополнительных обстоятельства. В декабре месяце я собрал ряд стихов и первую главу поэмы и направил в оборонную секцию ССП в качестве доклада, что еще жив, что пишу, что прошу хоть в двух словах откликнуться на мою работу. Ответа нет. В конце декабря в связи с успехом первой главы «России» и перепечатками ее различными фронтовыми газетами ко мне зашел сотрудник «Красной звезды» и попросил экземпляр для посылки в редакцию. Я дал, но ответа так никакого не получил. Осталось два выхода — забыть, что существует еще где-то литература и печать и довольствоваться фронтом или обратиться лично к кому-нибудь из авторитетов. Я избрал последний.

Мою просьбу к Вам я уже изложил — если найдете время, прочтите и хоть в нескольких словах сообщите Ваше суждение.

О себе.

До войны работал в Смоленске. До октября 1941 г. был командиром взвода саперов на Центральном фронте, позже участвовал в боях под Москвой. После того как потерял часть, прибыл в НКО, там сказали, что газетной и литературной работы нет, на выбор: резерв или командирская работа. Принял последнюю. С 28 февраля 42 г. — командир саперного батальона, форсировал дважды Дон, дважды — Донец, позже — инженер гвардейской дивизии, с мая 43 г. по приказу свыше переведен в армейскую газету. Дом мой погиб, дом отца сожжен, два брата убиты, сестра одна — на фронте, вторая — на Урале, отец и мать в разных местах. Вот и вся моя биография. Писал, где и как приходилось, воевал, где приказывали, награжден двумя орденами.

Впрочем, последнее к поэзии отношения не имеет, а на Ваш суд я прихожу в качестве поэта.

С приветом Н.Грибачев.

Так как в Н. я нахожусь проездом с фронта на фронт, пишите по адресу 43163-А, полевая почта, Н.Грибачев.

Впервые (в 7-й главе 5-й книги ЛГЖ автор полемически цитировал это письмо). Подлинник — собрание составителя. Литератор Николай Матвеевич Грибачев (1910–1994) после войны стал одним из активных функционеров Союза писателей, выполняя самые недостойные поручения властей (такова, например, была его роль во время откровенно антисемитской кампании по борьбе с «космополитами»). Впрочем, уже стилистика этого письма Эренбургу позволяет увидеть в авторе будущего чиновника от литературы.

84. А.М.Коллонтай

Стокгольм, 15 апреля 1944 года

Дорогой товарищ Эренбург, сердечное спасибо Вам за Ваши книжечки и за теплые слова. Вы ведь знаете, как в Швеции Вас ценят и любят как большого писателя. Я бы очень хотела снова повидать Вас здесь и оказать Вам теплое гостеприимство. Мы Вам так благодарны за теплые статьи, которые брали в шведскую прессу. Работаю я очень много, и дела большие, но сердцем и мыслью, конечно, у себя на дорогой Родине. Надеюсь, что уже скоро можно будет самолетом прилететь в Москву. Тогда повидаемся. А пока тепло жму Вашу руку, желаю всяческих успехов в работе и всего Вам хорошего. Посол А.Коллонтай.

Впервые — Б.Фрезинский. А.М.Коллонтай и И.Г.Эренбург // Всемирное слово, 2002, №15. С.31. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1698. Л.1.

Из поздравительных телеграмм и приветствий в связи с награждением 30 апреля 1944 орденом Ленина

(Для подлинников, хранящихся в ФЭ. Ед.хр.2461, указываются только номера листов.)

85. Д.И.Ортенберг

Действующая армия, 1 мая 1944

ДОРОГОЙ ИЛЬЯ ГРИГОРЬЕВИЧ ОТ ДУШИ ПОЗДРАВЛЯЮ С ВЫСОКОЙ ДАВНО ЗАСЛУЖЕННОЙ НАГРАДОЙ ТЧК НЕТ В НАШЕЙ КРАСНОЙ АРМИИ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА КОТОРЫЙ БЫ НЕ РАДОВАЛСЯ СЕГОДНЯ ЗА ВАС ТЧК А Я ОСОБЕННО РАД ЖЕЛАЮ ВАМ НОВЫХ УСПЕХОВ И ЗДОРОВЬЯ = ОРТЕНБЕРГ

Л.128. Давид Иосифович Ортенберг (генерал Вадимов; 1904–1998) — главный редактор «Красной звезды» (1941–1943).

86. В.П.Катаев

Москва, 1 мая 1944

ПРИВЕТСТВУЮ = КАТАЕВ

Л.141.