Олег Агранянц - Валютный извозчик

• Название: Валютный извозчик
• Автор: Олег Агранянц
• Жанр: Детектив
• Год: 2013

Остросюжетный роман «Валютный извозчик» – первая книга трилогии «Мефистофель возвращается».

Евгений – значит благородный. Любимое имя Пушкина. И неслучайно героя романа Олега Агранянца тоже зовут Евгений. Да, он благороден и честен, порой даже немного наивен. И эти его черты удивительно точно сочетаются с тайной – своеобразным знаком Зодиака Евгения Лонова. Он на службе у ее величества Тайны и призван как можно шире открывать ее завесы, срывать ее покровы, постигать ее глубины, ибо он – служитель разведки конца ХХ века.

Однако он настолько обаятелен и самобытен, настолько человечен и остроумен, что ни в какие привычные рамки образа разведчика не вписывается. Он царит в мире приключений, очаровывает женщин и очаровывается ими, идет по загадочному следу и выступает в роли режиссера и главного исполнителя небольших спектаклей, призванных нокаутировать противников… Он хитрец, фантазер и мастер своего дела. А именно таких любит ее величество Тайна. Женщина по природе, подлинная интриганка, она благоволит к тем, кто умеет найти к ней свой подход. И дарит им разгадки. Хотя Евгению Лонову даются они не так уж просто, зато как изумителен вкус победы!…

---

— На что?

— На то, что «трудно отказать».

— А вот это напрасно. Вам надо отдохнуть. Вы сюда не на один день?

— Это правда.

— Так зачем торопиться? Знаете, что сказал Монтень? Любить лучше всего тогда, когда больше нечем заняться.

— Обязательно перечитаю Монтеня.

— Напрасно, это я придумала.

Кики лихо завернула к отелю.

— Когда заехать за вами завтра?

— Я позвоню.

19. Рикошет

На следующий день, проснувшись, я долго соображал, где нахожусь. Впору спуститься вниз и спросить на ресепшне, в каком я городе. Вот посмеются!

Я посмотрел на часы. Половина десятого. Завтраки во французских гостиницах до девяти. Обидно. Я принял душ. Спустился вниз. Подошел к портье:

— До которого часа у вас завтрак?

— Вы можете позавтракать, когда сочтете нужным, — он улыбнулся и добавил: — После завтрака рекомендую прогулку вдоль моря. Сегодня удивительная погода.

После более чем плотного, по настоящему французского завтрака, я вышел из отеля. Погода действительна была прекрасной. С моря дул ветер. «У нас всегда ветер. Но летом это приятно», — просветил меня портье после завтрака. Почти час я прогуливался по пляжу вдоль принадлежащих отелю пляжных кабин с именами звезд Голливуда. Они приезжают сюда каждый год на кинофестиваль.

Вернувшись в отель, набрал номер Типографа. Тот был краток:

— Я вам рекомендую пообедать сегодня вечером в каком-нибудь ливанском ресторане.

Значит, Рикошет должен ждать меня сегодня вечером в ресторане «Ливан».

И я отправился гулять по городу. Вышел на нарядную улицу с магазинами, как здесь говорят, «лучших фирм»: Шанель, Феррагамо, Диор, прошел по всем этажам магазина «Прентам», пообедал в рыбном ресторане «Фламбе», где, как и повсюду в Нормандии, большую половину блюд составляли дары моря. Выпил чашку кофе в угловом кафе на центральной площади, именуемой площадью Виктора Гюго, потом пошел к мосту, соединяющему Довиль с Трувилем.

На карте и в путеводителях Довиль и Трувиль обозначены как два разных города, но практически это один город, разделенный небольшим мостом. Шумный Трувиль с незамысловатыми кофеюшками, рыбными лотками, и Довиль, город для обеспеченной публики. Я вспомнил, кто-то мне рассказывал, что до революции в России был закон: рядом с дорогим рестораном нужно открыть трактир для простолюдинов, чтобы те не забрели, паче чаяния, в заведение, для них не предназначенное. Чем не Довиль и Трувиль!

* * *

Ресторан «Ливан» оказался типичным восточным рестораном класса выше среднего: на стенах кривые сабли, столики, покрытые малахитового цвета скатертями, полинялыми и застиранными, красные подсвечники с зелеными заплывшими свечами, бодрящая песня на арабском языке из невидимого динамика и тяжелый запах восточных пряностей. Две пары и субъект в кожаном пиджаке, все на первый взгляд местные, заканчивали обед. Я сосчитал столики: семь — мало. Между ними оставалось достаточно свободного места, ресторан, вероятно, не ломился от посетителей, и хозяина не волновала проблема, как всех рассадить.

Из глубины зала появился здоровенный тип с огромными усами, в изумрудной ливрее с малиновыми галунами и блестящим, золотого цвета, кушаком. По замыслу хозяина, он должен был олицетворять нечто из «Тысячи и одной ночи».

На хорошем французском тип поприветствовал меня и спросил, заказывал ли господин столик. Столик господин не заказывал, но он хотел бы видеть господина Рикошета.

— Вы подождете его здесь или вас провести в комнату для друзей хозяина?

Я решил, что лучше представиться гостем хозяина.

— Я предпочел бы пройти в комнату для друзей.

Через коридор, увешанный картинами, никак к Ливану не относящимися, восточный чичероне провел меня в комнату, которая оказалась точной копией главного зала, только поменьше и с одним столом, накрытым такой же малахитовой скатертью, но поновее. Исключительность комнате придавал огромный компас на стене и кейруанский ковер на полу. Ковер был, скорее всего, действительно кейруанским: в центре на кремовом фоне — кряжистый минарет, бордовый орнамент и замысловатые фигуры цвета сливочного масла вокруг.

Не успел я расположиться за столом, как в комнату впорхнул невысокий человечек с широкой улыбкой на круглом лице. Он был подвижен и сдобрен той упругой полнотой сорокалетних мужчин, которую скорее угадываешь, чем определяешь на глаз, и которая еще совсем недавно могла показаться хорошо развитой мускулатурой. Блестящий фиолетовый смокинг сидел на нем как влитой, и, несмотря на тщательную выбритость, отливающие синевой щеки блестели как после бархотки. Вместе с ним в комнату ворвался густой аромат французской парфюмерии, смешанный с пряным букетом средиземно-морских приправ: кориандра, шабера и фенугрика.

Подскочив ко мне, человечек засиял и замер.

— Господин Рикошет? — осведомился я, не поднимая головы.

— К вашим услугам, — человечек продолжал сиять.

— Вам обо мне говорили?

Он улыбался. Его улыбка могла с одинаковой степенью точности расшифровываться как «конечно, говорили, о, какое счастье!» и «о, какое несчастье, не успели сказать!»

— Я от Базиля, — подсказал я.

— От Базиля! — всплеснул руками Рикошет. — Па-па-па! Я очень уважаю господина Базиля. Он давно у меня не был. Но я надеюсь скоро его увидеть. Он всегда хвалил нашу кухню. Вы любите ливанскую кухню? Вы русский, как и Базиль? У меня много русских клиентов.

«Или он ничего не знает, и поэтому говорит обязательную в таких случаях ерунду, или это восточная проверка на терпение», — решил я.

А Рикошет не останавливался. Он говорил о том, как любит Советский Союз, как уважает русских, какая красивая Москва…

Начиная обалдевать от горячей лавы нескончаемых фраз, я улучил момент вставить слово:

— Вас никто не предупреждал? Вас должны были предупредить обо мне.

Рикошет снова засиял:

— О, как я был бы счастлив, если бы узнал, что вы еще не обедали!

Я неопределенно улыбнулся, теперь мою улыбку можно было истолковать и как «о да, еще не обедал» или как «увы, уже пообедал». К счастью, Рикошет тоже не утруждал себя расшифровкой улыбок. Вытащив из кармана атласный блокнотик и золотой карандаш, он по-метрдотельски наклонился к мне:

— Вы доверитесь моему вкусу? Или предпочтете выбрать сами?

— Я рад быть у вас в гостях. Но… К сожалению, через час я должен быть в другом месте.

— О, господин, господин…

— Моя фамилия Достоевский. Теодор Достоевский, — подсказал я.

— О, понял! Господин Достоевский — очень занятый человек! Сейчас я распоряжусь.

И исчез.

«Пошел связываться», — решил я.

Рикошета не было долго, но блюда приходили быстро. И, что приятно, всего помалу. Шурпа с бараниной, кускус с турецким горохом, мешуйя в рисе с карри и типичные алжирские мергезы, маленькие, острые. Вино тоже алжирское: белое «Ля Трапп» и красное «Кюве дю Президан». «Вот тебе и Ливан, — подумал я. — Не Ливан, а алжирский Баб эль Уэд».

Улыбающийся Рикошет появился, когда я допивал турецкий кофе.

— Господин Достоевский! Вас очень хочет видеть господин Плеко.

Вполне возможно, это и есть ниточка к Вальтеру. Иначе зачем бы Типографу отправлять меня сюда.

— Приятное совпадение. Я тоже хочу видеть господина Плеко.

Рикошет продолжал улыбаться.

— Это очень хорошо, господин Достоевский. Очень хорошо. — Он набрал воздух, потом покачал головой, карикатурно выдохнул и изрек: — Вы очень занятой человек, господин Достоевский. И господин Плеко знает, что вы очень заняты.

— Я чувствую, что мы найдем общий язык с господином Плеко.

— Но господина Плеко сейчас нет в городе.

— И что вы рекомендуете?

— Немного подождать.

— Что еще просил передать господин Плеко?

— Ничего. Ничего.

Рикошет продолжал улыбаться.

Я вернул его в суровую действительность:

— Однако я хотел бы встретиться с господином Плеко как можно быстрее.

Рикошет насторожился:

— Я прикажу принести еще кофе. — И двинулся к двери.

— Стойте, стойте, — испугался я. — Я хочу встретиться с господином Плеко завтра. На худой конец, послезавтра.

С легкостью Майи Плесецкой Рикошет развернулся и снова начал сиять.

— Сегодня четверг, — вслух размышлял я. — В пятницу ваш ресторан не работает.

— Работает, работает. Я — христианин, господин Достоевский. И не соблюдаю мусульманских обычаев. У нас в Ливане много христиан. Был ли когда-нибудь в Ливане господин Достоевский?

Федор Михайлович в Ливане не был.

— Ах, что за страна, господин Достоевский! Это такая страна…

— Я буду у вас завтра, — оборвал его я.